Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ) - Шиннок Сарина - Страница 81

Джарек замер, тяжело дыша. Его глаза сверкали. Он недоумевал, как эти люди перечеркнули свои суждения одним махом, в одно ничтожное мгновение.

— Вы чего? Неужели вы поставили крест на себе и на наших идеалах?! — закричал он.

— Я посмотрел правде в глаза! — решительно заявил вожак. — Почему вы не хотите? У меня достаточно мужества, чтобы сделать это. Вам интересно, в чем мое отчаянье? Да в том, мля, что мы последние из «Черных драконов»! А что это значит? Скоро не останется никого.

Все замолчали. Кобра и Джарек уже не могли что-либо возразить — удар был слишком сильным. Они смотрели на нервного, дерганого, словно одержимого дьяволом Кэно застывшими, широко распахнутыми глазами. В душу вонзилась такая боль, какой они и не мыслили. Эта была боль рухнувших раз и навсегда несбыточных надежд.

— Не говори так! — крикнула Кира. — Просто ты в отчаянии. Ты устал. У тебя нервы на пределе.

Кэно развел руками и харкнул на пол.

— Может, детка, ты и права, — усмехнувшись, заметил он. — Устал жить под прицелом. Да только без прицела не смогу…

Женщина держалась из последних сил, чтобы не плакать. Она схватила руку мужчины, умоляя его хоть немного успокоиться. Она сама прекрасно понимала, что Кэно прав, но признать это так сразу, в одни миг было очень больно, было выше ее сил.

— Кэно, давай уедем отсюда, — предложила она. — Далеко, на Аляску, например. И там спокойно будем жить. Тебе нужно отдохнуть. Так переживать ни одних нервов не хватит. Тебе необходимо отдохнуть. Иначе ты сойдешь с ума…

— Уже давно сошел, детка, — скорбно улыбаясь, ответил он. — Как и мы все. Что, нормальный человек будет пытаться достать луну с неба? Признайтесь себе, наконец, разумная анархия была только при моей диктатуре. Морихей, идиотина, начал этими бреднями страдать, а мы слепо подхватили, как стадо баранов! Не бывает так! Я всю жизнь осознавал это. Как и вы. Но не верил. Рай на крови нам не построить. Единственная цель, которой, сука, удалось добиться, — сдохнуть за анархию! Свобода или смерть — не мы решили. Решила судьба.

— А ты не пробовал хоть раз изменить свою судьбу? — строго укорил его Джарек.

Кэно, не колеблясь, ответил, как отрезал:

— Только жалкие трусы бегут от своей судьбы — смельчаки, у которых есть гордость, ее презирают, идут ей на встречу, насмехаясь над ее кознями!

— Потому чаще всего гибнут смельчаки… — угрюмо сделал вывод Кобра, сам не заметив, что сказал это вслух.

— Заткнись! — гаркнул на него главарь и устало опустил отяжелевшую голову на подушку.

Так мрачно и траурно выглядел тот вечер. Тяжело раненный Кэно лежал в постели в своей комнате. Он до сих пор чувствовал привкус крови в вязкой слюне и на губах. Он изнемогал, но физическую боль затмила боль измученной души, сравнимая только с сотней ядовитых игл в сердце. Кира присела у него на постели и пила из банки пиво, с трудом сдерживая слезы. Джарек сидел у окна в кресле, накрытом волчьей шкурой, курил и проклинал себя за то, что не смог предотвратить всего этого. Они молчали. Тишину в тот вечер нарушал лишь истерический крик Кобры, взобравшегося на крышу и выкрикивавшего допоздна со слезами на глазах:

— «Судьба»?! «Сдохнуть за анархию»?! «Будь свободен или сдохни»?! Почему же я жив? Будь проклят весь этот мир! Почему я не сдох? Как жить? Зачем мы живы?! Почему мы не сдохли?!

Герман Блейд подал в отставку сразу после завершения операции по освобождению Манхеттена. Его пост занял майор Джексон Бриггс. Соню Блейд не удовлетворял исход миссии: она считала, что ее миссия будет выполнена лишь тогда, когда этот бессердечный убийца Кэно будет мертв. Она клялась, что найдет его, во что бы то ни стало, пройдет ради этого все круги ада, практиковалась в боевых искусствах и стрельбе из новенького Desert Eagle'а. Казалось, что она стала совершенно бесчувственной и беспощадной, но… Одной ей было известно, что привело ее тем вечером на могилу Векслера — одиночество.

— Этот грязный головорез за все заплатит! — с желчной злобой причитала она. — Я знаю: эта смерть не вернет мне тебя, но таких, как этот Кэно, нужно отстреливать, как бездомных собак, чтоб на людей не бросались!

— И что ты сделаешь? Где будешь искать его? Не будешь же вышибать ногой каждую дверь в надежде увидеть за ней Кэно и пристрелить его?

Соня вздрогнула и обернулась — за ее спиной стоял человек в темной одежде. На его лицо легла тень черного капюшона. Он дышал громко и хрипло, это рычащее дыхание вселяло настоящий ужас.

— Кто ты? — дрожащим голосом спросила Соня.

— Теперь простой бродяга, — отвечал странник и, хрипло вздохнув, скинул капюшон. Стекла респиратора блеснули в сумерках.

— Кабал, — узнала скитальца Соня Блейд.

— Я тоже ненавижу Кэно и желаю его смерти, как ты понимаешь, — шепотом заговорил Кабал. — Позволь предложить тебе свою помощь в последний раз!

Соню пробрал озноб, ее сердце вздрогнуло.

— Почему ты говоришь: «В последний раз»? — запинаясь, спросила она.

Кабал понурил голову:

— За двойное предательство «Черный дракон» захочет найти меня. Почему бы нам не позволить им это сделать?

Соня схватила Кабала за запястья и с тревогой взглянула на его лицо, но увидела только свое отражение в линзах его маски и слезы на собственных глазах.

— Нет! — выкрикнула она с надрывом. — Этот паршивый гад столько лет забирал у меня тех, кто мне дорог! Ты дорог мне как друг! Слышишь? Дорог! Я не хочу терять тебя!

Кабал молчал.

— Я не хочу терять тебя! — слезно повторила она.

— Чего стоит жизнь одного, когда погибнут миллионы? — мрачно проговорил бродяга. — Да ничего! Этот сучий сын не остановится на достигнутом! Погибнут еще люди! Больше! Именно поэтому этот проходимец не должен оставаться в живых! Верь мне, Соня, другого шанса у тебя не будет. Это добровольная жертва. Прими же ее.

Кобра отрабатывал на заднем дворе стойки и движения синъицюань. Кира с усмешкой наблюдала за ним, присев на траву, и пила холодное пиво. Он босиком переступал по влажной траве, его черное кимоно трепал легкий ночной ветер. Кобра старался изо всех сил, вкладывал усилие в каждое отточенное движение, но Кира не обращала на его усердие внимания.

— А-а, все тренируешься, — окликнул его Кэно, когда он и Джарек вышли во двор покурить. — Может, сразишься с реальным противником, салага?

— Не хочу еще раз доломать тебе ребра, мастер! — огрызнулся Кобра. Главарь зловеще ухмыльнулся.

— А может, боишься сам пару переломов получить? — ехидно спросил он. Кобра замер.

— Сколько еще ты будешь смеяться надо мной?! — закричал парень. — Молодой орел в первый раз вылетел из гнезда, пробует едва окрепшие крылья, наслаждается первым полетом, а старый уже сразу упрекает его: «Ты не так держишь крылья! Как ты планируешь? Как поворачиваешь? Все не так! Все не то!» Что, старый орел, совсем забыл, как сам учился летать?!

— Хочешь доказать, что ты уже не салага? Тогда вот мое последнее задание: разыщи и приведи сюда этого гребаного предателя Кабала! — предложил Кэно.

— С удовольствием! — кровожадно ответил парень.

Кира встала и выбросила банку из-под пива за забор.

— Я тоже пойду! — заявила она. — Горю желанием начистить харю этому выродку!

Вдруг Джарек подошел к Кэно вплотную и жестом отозвал его в сторону. Главарь обернулся и внимательно посмотрел на его лицо: он был бледен, как мертвец, его правая рука была в крови, которую он отер с лица.

— Что такое? Болен? — спросил Кэно. — Давление, что у тебя кровь из носа идет?

— Не в этом дело, ты давно это знаешь, — хрипло прошептал Джарек, щуря глаза от сильной головной боли. — Чувствую, все это закончится плохо. Кабал не так прост…