Жизнь за гранью (СИ) - Тильман Любовь - Страница 16

В качестве места для проживания мы выбрали многоуровневую анфиладу пещер, почти под боком у Холмограда. К этому было несколько причин. Нам надо было вырастить жизнеспособное поколение, которое научилось бы себя обеспечивать в естественной среде, поскольку города быстро ветшали и обслуживать их при такой малочисленности было невозможно. Кроме того, близость к Холмограду исключала возможность применения ими оружия массового поражения, поскольку радиус его действия захватил бы и их самих.

Мы с Фруми, с улыбкой и плохо скрываемым удивлением, наблюдали первую влюблённость нашего Лёнечки. Что сын нашёл в этой девочке, обращавшей на него не более внимания, чем на всех остальных, трудно было понять. Он ходил за ней, как привязанный, заглядывая в глаза и пытаясь услужить чем только мог.

Я попросил Петерса уговорить старцев обучить нас их методам скалолазания и увидел, легко скользнувшую в уголках его глаз, усмешку: «Я попробую!»

Занятия и в самом деле вскоре начались, но совсем не такие, как я предполагал. Медитации, стояния и растяжки, перемежающиеся различными принципами ведения боя, напоминали мне о времени проведённом в буддистских монастырях. Когда я спросил об этом у Петерса, он сказал: «Птицы долго машут крыльями в гнезде, прежде чем сумеют совершить свой первый полёт», – почему я тогда принял это за метафору, до сих пор не понимаю.

В один из дней, выйдя как всегда перед рассветом на первую тренировку и обнаружив на площадке огромный осколок скалы, метра три высотой, а может и более, и решив, что он свалился сверху и надо расчистить место для занятий, я пошёл в мастерскую, где монахи держали различный инструмент. Но вернувшись с ломом в руках застал детей, штурмующих неожиданный снаряд, и взгляд старца, недвузначно указывающий, что я давно должен был быть на скале.

Снизу абсолютно не за что было зацепиться, поэтому я, недолго думая, воспользовался лежащим рядом снаряжением, позвав за собой и Фруми, которая, непонятно почему, стояла с широко открытыми от изумления глазами. Но Петерс остановил меня: «Ей ещё рано».

Мне стало смешно и я постарался не выказать этого. Конечно мы были не так виртуозны в скалолазании, как он, но и не новички в альпинизме. Пока я добрался до вершины, дети уже начали спуск, увлекая меня за собой. Я оставил крюки и верёвки и ставил ноги и руки на полочки, выступы и в трещинки, которые они мне показывали.

«Бей! – улыбнулся Петерс, протягивая мне лом, когда я оказался на земле. Я размахнулся и отбил небольшой кусочек скалы. – Подними его! Ты чувствуешь рукой холодок камня? Ты ощущаешь его тяжесть?» – Я ответил утвердительно, понимая, что монах хочет передать мне какое-то знание, хотя сами вопросы казались мне вполне дурацкими.

«Отведи руку с камнем вправо и смотри прямо перед собой, но так, чтобы боковым зрением видеть свою ладонь. Ты видишь на ней камень?» – Я был поражён, внезапно обнаружив, что ладонь пуста. Этого просто не могло быть, сжимание и разжимание кулака ничего не дало. Я взглянул на скалу, она стояла, как и прежде.

«Продолжай смотреть на ладонь, визуализируя камень и медленно веди руку обратно, до тех пор, пока ты не увидишь и не ощутишь его!» – Я повёл руку обратно, неожиданно она дёрнулась, под тяжестью, появившегося непонятно как, камня. «Замри! – скомандовал Петерс, уловив движение моей руки. – Запомни это положение. Визуализируй прямоугольный треугольник с основанием на земле, высотой до угла подмышки и гипотенузой по правой руке!»

Потом, под его руководством, я проделал всё то же самое левой рукой, и визуализировал две окружности, с радиусами длин основания обоих треугольников. «Это области твоего самовоздействия. – пояснил мне Петерс. – Мы тебе немного помогали, но если будешь каждый день достаточно тренироваться, то скоро сможешь передвигаться самостоятельно. Конечно сегодняшнего пути ты без помощи пройти не сможешь, но при наличии твёрдой вертикальной опоры вполне справишься!»

– Не понял! Камень был или нет?! – возопил я.

– А ты проверь! Отколи ещё кусочек! – улыбнулся Петерс и подал мне лом.

Я размахнулся и едва удержал равновесие, никакой скалы не было, ровная площадка, как и во все предыдущие дни.

Фруми смотрела на меня округлившимися глазами, трясущиеся губы тщетно пытались выдавить какие-то звуки.

– Фрумиле, что с тобой?! Что случилось?! – обнял я жену.

– Ты… вы… вы все… – мямлила она, не в силах произнести ни слова.

Дети принесли ей воды, целовали и гладили по волосам: «Фруми, Фруми, ты тоже сможешь… вам труднее, вы взрослые… мы будем тебя учить».

– Я?! По воздуху?! – наконец выдавила Фруми и разрыдалась.

Ох, сколько мне ещё предстояло узнать о своих милых детках и названном брате Петерсе, а как оказалось в последствии, и о себе самом.

Мы переселились. Дети смеются и радуются свободе, а нам с Фруми совсем не весело. Давит груз ответственности – новые обязанности, в которых мы не имеем никакого опыта, и боль от разлуки с сыночком. Лёнечку пришлось оставить в монастыре, слишком много судеб зависело от Бар Хевгуун Шувууны. Я ревновал его к Петерсу, однако монах был Проводником, Наставниками оказались старцы. Петерс тоже покинул Монастырь Вод и вернулся в Монастырь на Горе.

Но я увлёкся. Воспоминания затягивают, как око урагана, забрасывая мелкими деталями прошлого и затягивая рукопись. С такими темпами я никогда не доберусь до её конца, и не успею рассказать обо всём, что произошло с нами после катастрофы. Жизнь, постепенно, входила в своё русло, принимая новые формы и переводя их, в привычные. Каждый получил индивидуальное прозвище, чтобы иметь больше возможностей голосового общения, и снизить напряжение ментальных полей.

Суровость нового существования не оставляла времени ни на философию, ни на тренинги. Зёрна диких злаков, используемые нами для каш и хлебных лепёшек, в основном были мелкие и твёрдые. Сочных съедобных растений было не так много, а сухие – требовали больших усилий и затрат времени для обработки, которого нам, учитывая отбивания повседневных атак, всегда не хватало.

Диких животных в округе почти не осталось. Их и до того было немного, а после катастрофы истребили на мясо почти всех травоядных, так что рассчитывать на их помощь молоком не приходилось. Огородов и прочей роскоши мы себе позволить не могли, поскольку это привлекло бы ненужное внимание и дополнительные усилия по их охране, что усложнило бы и без того не простое существование.

Мы постоянно меняли выходы наружу из лабиринтов пещер так, чтобы их невозможно было связать единым центром локализации. Для этого нам приходилось преодолевать под землёй значительные расстояния, через скальные и водные преграды, а кроме того выставлять посты на все использованные выходы и соседние проходы. Пищевые запасы цивилизации, в виде твёрдого, копчёного, солёного и сухого, быстро таяли.

Здесь я должен кое-что уточнить, чтобы у того, кто будет читать мои записи, если это когда-нибудь случится, не возникло чувство противоречия между тем, что мы «отбивали атаки» и тем, что «не хотели раскрывать месторасположение центральной базы».