Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 45

Тут к графу робко подошел управляющий и, отвлекая того от жестокого плана мести представителю власти, начал по порядку что-то спрашивать. Управляющим был строгий скуластый мужчина, чьи бледно-карие глаза излучали преданность, а тихий голос - сосредоточенность на разговоре. На вид этому спокойному человеку можно было дать чуть больше пятидесяти лет, ибо мелкие чуть заметные старческие морщинки уже начинали осыпать его бледное лицо. Монелини с интересом слушал управляющего, всем своим важным видом показывая, что был занят, и отвлечь его от разговора с дамой можно было только в случае острой необходимости. Луиза стояла в стороне, делая вид, что положительно отнеслась к идеи графа, но это была лишь ложь. Она прекрасно понимала, что если кровавая месть Готье навредит де Вильере, то при этом пострадает и их Агнесса, связанная с королевским прокурором узами брака, и если он утратит свой безупречный авторитет в обществе, то и на нее падет тень позора.

- Граф, - сказал управляющий, - не подумайте, что я пытаюсь вас отговорить, но идея с балом - не самая лучшая. Вам ведь неизвестно, какие страшные легенды и мрачные истории ходят вокруг этого поместья.

- Вот как! - смеясь, воскликнул Монелини. - И что же это за истории?

- Поговаривают, что около семнадцати лет назад, здесь произошло таинственное убийство... - тень паники накрыла лицо управляющего.

- Что ж, это очень интересно! - дворянин бросил взгляд на Луизу. - Расскажите-ка поподробнее.

- Семнадцать лет назад в этом самом доме жил один очень богатый человек вместе со своей женой. - Управляющий указал рукой на поместье. - Вскоре она забеременела... А через девять месяцев, в ночь, когда начались роды, младенец умер. Тогда отец утопил его в Сене, неподалеку от дома. Но, тогда младенца вытащил из воды мой брат, местный архидиакон, случайно проходивший мимо.

- Ребенок, как я понял, остался жив? - спросил Монелини.

- Да, а спустя год, супруга того дворянина покончила с жизнью в одной из комнат поместья. Поговаривают, в полнолуние можно увидеть ее призрак, бродящий по дому и плачущий. Я сам не знаю, правда ли, но ремонтники сказали, что вчера слышали чьи-то шаги в спальне...

- Я не верю в эти сказки с привидениями! - раздраженно ответил граф. - Но очень хочу узнать, кто был хозяином этого поместья, тем дворянином, утопившим сына.

- Я поклялся своему брату, что никому не расскажу о том человеке. - Хрипло ответил слуга.

- Но я приказываю рассказать мне об этом бессердечном мужчине! - глаза Монелини заблестели. - Так, кто был этот человек?

- Королевский прокурор, Виктор де Вильере.

И тут в голове графа промелькнула радостная мысль, что теперь у него будет еще один козырь в игре против де Вильере, теперь он сможет рассказать эту историю на балу издалека, прозрачно напомнив своему врагу о таком явлении, как божья справедливость. Монелини уже представил, как после этой истории королевский прокурор изумленно поднимет свою бровь, стараясь сделать несколько растерянный вид. И, возможно, все присутствующие это заметят и заподозрят что-то неладное в поведении представителя власти, их образца для подражания.

- Де Вильере, говорите? - переспросил дворянин.

- Да, граф, - ответил управляющий, - но я умоляю вас, откажитесь от этой затеи с балом и, вообще, продайте этот дом, пока не поздно! Говорю, здесь живет зло!

- Бред, идите, занимайтесь вашими делами!

Граф, резко развернувшись на каблуках, направился тихим спокойным шагом к Луизе, в этот момент с интересом изучающей различные растения в саду. Она старалась отвлечься от кошмарной мысли о том, до чего может довести месть похороненного заживо Эдгара Готье, какие жертвы может повлечь за собой эта сомнительная идея. Женщина догадывалась, что вскоре случится что-то ужасное, пламенная рука рока вот-вот нависнет над ее несчастной дочерью, погубив ее, а этого она просто не могла допустить. Луиза сердцем чувствовала, что графу нет совсем никакого дела до того, что, может быть, его дочь довольна своим браком. Он, казалось, совсем не хотел даже слушать эти глупые предположения о том, что Агнесса может питать любовь к человеку, без зазрения совести разрушившему их семью. Или такие мысли в нем вызывала жажда мести, полностью захватившая разум Монелини и мешающая ему думать не головой, а сердцем.

- Луиза, - прошептал он, приблизившись к ней.

- Пообещай мне, что с нашей дочерью ничего не случится, пообещай, если окажется, что она любит де Вильере, то ты оставишь их в покое!

Едва сдерживая слезы, попросила женщина, ее голос звучал так тихо, что даже легкий порыв летнего ветра смог бы его заглушить. Граф недоверчиво посмотрел на нее и, слегка, нерешительно кивнув, окинул холодным, словно морозный вечер, взглядом. Сколько равнодушие было в его глазах, даже самый жестокий и черствый человек на свете отнесся бы к такой просьбе женщины более сентиментально. А хотя, это было нормально, ведь те взгляд и кивок были только лживым ответом на надоевший вопрос, на самом деле Монелини ни за что на свете не стал бы останавливаться на полпути к осуществлению своей давней мечты. Его разум настолько был поглощен сумасшедшей идеей мести королевскому прокурору, что отказаться от нее он просто не мог и не имел права. И что могло стать преградой в осуществлении этого плана, Агнесса, отцовская любовь к ней? Нет, Эдгар Готье не для того выжил шестнадцать лет назад, чтобы распрощаться с возможностью дать де Вильере шанс почувствовать себя человеком, потерявшим все: от свободы до смысла жизни. И если Агнесса стает преградой или уподобится своему подлому супругу, то так же, как и он погибнет от беспощадных рук высшего правосудия.

***

Теперь перенесемся к незаслуженно забытому нами Леруа, который в данный момент сидел на мосту неподалеку от Собора Парижской Богоматери и нового имения графа. Мальчишка опечалено смотрел в воду, изучая свое отражение: светлые ангельские кудри казались темнее, а грустные, голубые, наполненные безнадежным одиночеством глаза блестели, будто из них вот-вот брызнут слезы. Действительно, ему сейчас хотелось плакать, почему? После свадьбы Агнессы в маленькой душе ребенка начала звучать струна грусти, порожденная трогательными воспоминаниями обо всем связанном с девушкой. Леруа обвинял себя в том, что случилось с его двоюродной сестрой, ведь если бы он познакомил ее раньше с Андре, то, может быть, они бы успели обвенчаться, а если бы он не попался де Вильере, то представитель власти никогда бы не положил на нее глаз. Мальчик считал себя виновным в этом, ибо знал, что мог помешать этому браку, тем самым вырвав Агнессу из когтей королевского прокурора. Но с другой стороны, что же он мог, будучи маленьким ребенком, как именно помешал бы де Вильере забрать красавицу?