Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 75

Виктор помнил, как увидел мертвое тело матери, лежащее посередине сада: ее длинные иссиня-черные волосы слегка поднимались ветром, дыхание было спокойно, глаза закрыты, а губы - сомкнуты, и уже навеки. Бледно-голубое платье женщины было безобразно разбросано так, что его подол еле прикрывал ее тонкие ноги. Мальчик помнил, как подбежал к матери, пытаясь поднять ее на ноги, всем сердцем желая вернуть ее к жизни. В тот момент самая настоящая истерика охватывала хрупкую психику ребенка, заставляя его выдавливать из себя отчаянные крики, вопли и мольбы. Это все из-за него: он был виноват в смерти матери, если бы он не прогневал отца, то, возможно, ничего не произошло, и сейчас бы она была рядом с ним. Но время нельзя было повернуть вспять, а, значит, и вернуть мать, мальчишка при всем желании не мог. Виктор видел тогда своего отца; те чувства, перекосившие его лицо, нельзя было передать словами: мужчина стоял, его рука слегка дрожала, то ли от удивления, то ли от проходящего гнева, правый глаз нервно дергался, а в глазах отражался шок. Граф де Корлин сам не мог поверить в то, что сотворил, но было слишком поздно...

Мальчик приблизился к волчонку и аккуратно взял его на руки, так мягко и ласково, будто это было не животное, а маленький ребенок. Зверек на некоторое время перестал скулить и, спокойно уткнувшись носиком в белую рубашку Виктора, притих, будто уснул. Мальчишка еще раз окинул взглядом волчицу - она была мертва, и быстрыми шагами направился в противоположную сторону от дома. Он не знал, куда шел и зачем, просто его что-то вело туда, подальше от поместья отца. Им словно что-то управляло, ведя за собой, обещая найти место, где не будет ни жестокости, ни власти, ни смерти! Каждый ребенок мечтает очутиться в подобной сказке, в которой оживают самые тайные и волшебные грезы. Сейчас у маленького графа была такая возможность - убежать подальше от темницы, в которой он был заперт, как можно дальше уйти, сбросив тяжелые оковы. Мальчик бежал быстро, неся в руках пушистый комочек крохотного зверя. Он наступал на холодные мокрые камни, порою царапая в кровь босые ноги. Но должной боли, Виктор не чувствовал, его разум был затуманен желанием сбежать, а мысли - целью спасти своего нового «друга».

Так девятилетний мальчишка прошел целую милю, пересекая на пути к мечте лес и огромное поле. Несмотря на мучительную усталость, палящее солнце, совсем несвойственное для октября, и жуткую жажду, застрявшую комом в горле, ребенок продолжал свой путь. С каждой минутой, с каждым сделанным шагом, его живая ноша казалась все тяжелее и тяжелее. Между тем, волчонок начал чувствовать голод, заставляющий его жалобно скулить и выть, выпрашивая пищи. Виктор пытался его угомонить, то передразнивая безысходными вздохами, то поглаживая по мягкой шкурке, но это не особо действовало на зверька, ведь если животное хочет мяса, то оно пойдет на все, лишь бы заполучить его. Именно этим звери похожи на людей, ибо человек ради собственных благ тоже готов на любое преступление! Вскоре, окончательно утратив последние силы, мальчик упал на землю, выпустив из рук волчонка...

Охотники нашли его через несколько часов и вернули в поместье отца, но уже одного, без зверька. Де Вильере до сих пор иногда слышал по ночам скуление волчонка, возрождаемое его памятью, будто услышанная ария из оперы. Эти звуки, тот самый плачущий вой, преследовали его повсюду, не оставляя в покое. Он не мог забыть тот день, то утро, когда у него появилась возможность сбежать от отца, вырваться из жуткого мира обязательств, а самое главное - спасти от гибели невинную жизнь. Королевский прокурор иногда жалел о том, что сдался, ведь если бы ему удалось сбежать от отца, из этого жуткого человеческого мира, основанного на грехе, то, возможно, его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Может быть, он бы поселился где-то далеко в горах вместе с волчонком, занялся бы охотой или рыбалкой, а не служил бы, не водился бы в высших кругах, и точно бы никогда не встретил бы Агнессу. Но этого не случилось, де Вильере не убежал от своих обязанностей, а поэтому был вынужден преподать сыну урок.

Представитель власти внимательно смотрел на Андре, сидевшего напротив него и изредка касающегося холодной рукой раненного виска. Мужчина с гипнотическим мраком в глазах и некой загадочной ухмылкой наблюдал за сыном, как удав за кроликом. Студент же отвечал на это достаточно спокойно, мысленно представляя себе начало революции, ее дальнейшие последствия. Даже когда молодой человек не побоялся вызвать отца на дуэль, даже когда выжил на ней, он остался для него маленьким ребенком, рвущимся к своим мечтам. Считал ли королевский прокурор эти грезы обычной глупостью? Конечно, нет. А хотел ли им препятствовать? Конечно, да. Де Вильере где-то на подсознательном уровне стал олицетворять Андре с тем волчонком, что он так отчаянно пытался спасти от смерти. И теперь все зависело именно от него: сможет он спасти сына от верной гибели или же нет? С этого момента судьба студента была не в руках Господа, а в руках его собственного отца, способного заставить его передумать. Виктор мог прекратить это безумие, для этого он обладал всеми возможными и невозможными средствами, но хотел ли он их использовать?

Всю дорогу обратно ни де Вильере, ни Андре не промолвили ни слова, предпочитая бессмысленному разговору спокойное молчание. Они оба знали, чем мог закончиться их очередной спор, и поэтому не пытались заговорить друг с другом. Студент, наслаждаясь мертвенно-спокойным молчанием, только сейчас стал понимать, какой великий и в то же время ужасный подарок сделал ему отец, он даровал ему второй шанс на жизнь! А вот был ли рад юноша сему подарку, или же мысленно сходил с ума от осознания этого факта, оставалось неизвестным. Несомненно, он презирал решение представителя власти - сохранить ему жизнь, ведь так надеялся уйти от своей обязанности, печать которой предстояло скрепить кровью народа. Если раньше у Андре был шанс умереть от руки благородного человека, то теперь его ожидала гибель от руки обычного солдата или офицера. Спустя некоторое время, карета королевского прокурора остановилась возле собора парижской богоматери, где и пожелал сойти молодой человек.

- Ты уверен, что желаешь этого? - де Вильере резко схватил его за руку, когда юноша собрался вылезти из кареты.

- Так же, как и ты, отец, уверен в том, что желаешь Агнессу... - сколько ревнивых, язвительных оттенков можно было услышать в голосе студента.

- Андре, ты даже ехидничаешь, как я когда-то! - то ли восхищаясь, то ли возмущаясь, произнес королевский прокурор.

Молодой человек, лукаво улыбнувшись, вылез из кареты и направился прочь от почти безлюдной улицы. Он с каждым шагом все больше погружался в воспоминания последних дней, проведенных с отцом. В его голове пролетали часы общения с представителем власти, с энтузиазмом, рассказывающим ему обо всем, о чем только мог спросить сын. С чего именно мужчина решил компенсировать отцовскую заботу, которой когда-то обделил Андре? Ответ на этот вопрос был вполне понятен - он знал, что юноша ни за что не откажется от идеи с революцией, а, значит, времени, которого с достатком отводилось ему на возможность исправить ошибку молодости, становилось все меньше. Чувствовал ли де Вильере себя виноватым перед студентом? Нет, ибо это было ниже его достоинства, его гордости, душащей своими оковами! Но что-то исправить в отношениях с сыном он все-таки хотел, поэтому и решил найти с ним хоть какой-нибудь общий язык. Молодой человек не мог выбросить из головы тот вечер, два дня назад, когда королевский прокурор решил поговорить с ним о политике и невзначай похвастаться богатой коллекцией различного оружия, холодного и огнестрельного. Де Вильере разговаривал с ним совсем по-другому, как с человеком, равным по социальному положению. В его взгляде не было снисхождения, как в первую их встречу, да и не смотрел он на юношу сверху, будто орел на ужа.