Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 85

- Конечно, - она с нескрываемым доверием в глазах приняла его помощь, - конечно, спрашивайте, господин де Вильере!

- Чем в наше время может зарабатывать на жизнь такая прекрасная девушка, как вы? - королевский прокурор спросил это весьма уверенно.

Она бросила на него наивный насмешливый взгляд, выражающий и удивление, и легкое немое хихиканье. Девушка сразу же поняла, к чему клонил де Вильере, задавая этот «нескромный» вопрос. На ее бледных щечках впервые за то время, что она находилась рядом с представителем власти, выступил едва заметный румянец. Смущение, охватившее ее, нельзя было ни объяснить, ни передать словами: с одной стороны, Виктор назвал ее красивой, а с другой - подумал о ней несколько неприлично. Что ей оставалось в тот момент: провалиться сквозь землю от досадного ощущения стыда, или умереть от затаенного в глубине смеха? Одно можно сказать точно - ей не нравилось предвзятое мнение к себе и к окружающему людей миру. В этот же момент она взглянула на королевского прокурора, он с забитой ревностью, отражаемой в кристально-чистых серебряных глазах, ожидал ответа на свой вопрос.

- Господин де Вильере, - серьезно проговорила девушка, - я попрошу вас не думать обо мне дурно. Что бы вы сейчас себе не вообразили, я порядочная девушка! Я работаю няней в доме барона Бельяви.

Де Вильере в первый раз за эти минуты, проведенные в ее обществе, смог, где-то глубоко в душе, по-настоящему ощутить небывалое чувство покоя и неожиданный всплеск радости. Впервые за всю жизнь он понял, что значит «камень с сердца свалился», впервые за долгие годы счастье вновь охватило его. Мужчина ликовал в душе, это очаровательное создание не находилось в плену безумного и развратного мира. Виктор даже как-то оживился, с интересом продолжив смотреть по сторонам и любоваться своей спутницей. Теперь другое чувство - печаль подступила к его горлу, при мысли о том, что девушка работала няней. Ему не очень хотелось вспоминать о детях, ибо это можно было назвать самой больной для него темой. В его сердце будто начали втыкать остренькие иголочки.

- Вы любите детей? - чуть хрипловатым голосом спросил королевский прокурор.

- О, господин де Вильере, - мечтательно вздохнув, воскликнула она, - как их можно не любить? Вы только представьте: маленькое чудо, нуждающееся в любви и заботе! - девушка увидела его до боли пустой взгляд. - А вы их не любите?

- Люблю... - в нотках его бархатного баритона послышался оттенок скорби.

- Что-то не так? - тонкие женские пальчики так внезапно коснулись руки мужчины. - Господин де Вильере, у вас что-то с детьми?

- С чего вы взяли? - отбросив маску хладнокровия, спросил он.

- Я по глазам вижу. Еще пару минут назад в них горел радостный, игривый огонек, а сейчас его нет, осталась только печаль. Что с вами?

Де Вильере резко остановился и, окинув улицу тяжелым, бессмысленным взглядом, вздохнул, как человек, душа которого постепенно гнила под гнетом несчастий и грехов, цепляющихся к нему, подобно мерзкой тине. Он тонул в море воспоминаний, нахлынувших вместе с вопросом о детях. Мужчина не хотел возрождать жуткие сцены из прошлого, особенно из той ночи, изменившей его представление о счастье. Ну, зачем он только спросил ее о детях? А она... обязательно нужно спрашивать человека о том, что ему не очень-то приятно вспоминать? Хотя, с другой стороны, она же не знала об этой тайне представителя власти, и при всем желании не могла догадаться о том, что произошло двенадцать лет назад. И, не зная этой истории, девушка глядела на него с сочувствием и смиренным любопытством. Она ждала, что он расскажет ей, откроет душу, но при этом упускала одной важной детали - Виктор был королевским прокурором, а мужчины его профессии мало кому говорят о своих чувствах. Светлые глаза девушки по-прежнему излучали тот нековарный интерес, свойственным только добрым людям, каковых было очень мало.

- У меня был сын... - де Вильере шел, опустив голову, будто боясь посмотреть на нее.

- Что произошло? - девушка все это время не отпускала его руки, словно была привязана к ней невидимой лентой.

- Он умер... - твердый голос мужчины понизился до уровня безотрадного шепота. - Умер, только появившись на свет.

Она с ужасом замечала, как от этой фразы по ее спине пробегали холодные мурашки, вызываемые не только смыслом сказанных Виктором слов, но и тем тоном, с которым он их произносил. Это был приторно-мягкий голос, скрывающей за занавесом из грусти нечто иное, более пронзительное и бесовское чувство, способное бросить любого в лихорадочную дрожь. Но королевский прокурор таил это нещадное ощущение внутри, не желая кому-либо поведать о нем. Даже спустя много лет в его разуме, при одной только мысли о том случае, начиналась самая настоящая буря эмоций, в которой смешивалось все: и боль, и страх, и скорбь, и пустота - самое ужасное из всего этого. В сердце де Вильере не осталось тех светлых впечатлений: ни смеха, ни радости, ни надежды, ни мечты - все погибло вместе с прежним Виктором. В такие моменты, и сейчас, он вспоминал, что дети взрослеют, хороня родителей, а родители, теряя своих детей, умирают вместе с ними.

- Мне очень жаль. - Девушка чувствовала его боль. - Помнить дорогих тебе людей, которых уже не вернуть, намного хуже, чем вообще ничего не знать о них...

- Вы ничего не помните о своей семье? - де Вильере посмотрел ей в глаза, которых был лишь один ответ «да». - Совсем ничего?

- Совсем ничего... - она бездумно повторила за ним, словно попугай. - Я была очень маленькой, когда меня бросили. Ничего о них не помню, ни об отце, ни о матери. Сейчас мне девятнадцать, а я уже не хочу знать их, даже если есть такая возможность.

- Я вас понимаю. - Виктор начинал замечать в ней что-то близкое, какое-то качество, свойственное ему тоже. - Я сам раньше ненавидел своего отца, а сейчас отдал бы многое, чтобы сказать ему, что был неправ...

- Вы так часто сталкиваетесь со смертью близких! - тихо воскликнула девушка.

- Иногда я жалею, что не умер вместе с ними: с женой, с сыном, с отцом. - Он шел, держа ее руку, что мешало уступить власть над телом дрожи. - Знаете, мертвым быть лучше, чем живым! Покойнику нечего терять.

Всю дорогу они разговаривали и, находя новые и интересные темы, не замечали, как в их диалог все чаще просачивалось сближающее «ты». Так де Вильере, сопровождая девушку, прошел пол-Парижа, на что явно не обратил особого внимания, так как был полностью занят беседой с очаровательной спутницей. С каждой минутой он все больше убеждался в том, что для счастья человеку не нужно многого, ему достаточно быть любимым и желанным. Все эти чувства он не мог не заметить в стеклянных глазах девушки, горящих интересом к нему, именно к нему. Виктор любовался ею, находя все больше прикрас в ней. Для девятнадцатилетней девчонки она обладала не только свежей и юной красотой; весь ее облик сиял удивительным обаянием, секрет которого невозможно постигнуть - с ним можно лишь родиться. Это качество дополняли и весьма неплохие познания в области древнегреческой мифологии, чем она просто поражала королевского прокурора. Де Вильере можно было назвать истинным ценителем красоты, раз он успевал обращать внимание не только на ее блистательные умственные способности, но и внешнюю идеальность. Очень часто верх над его разумом брало то эстетическое чувство, заставлявшее забывать обо всем и любоваться прекрасным. На этот раз предметом его интересов стала небогатая девчонка, не скрывающая своей симпатии.