Проклятие виселицы (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 56

— Времени нет, — сердито прошипела Матушка. — Всего семь ступенек, и окажешься на твёрдой земле. Торопись, я уже слышу, Тальбот поднимается по лестнице!

Как только голова Элены оказалась ниже уровня пола, Матушка захлопнула люк, оставив Элену в полной темноте. Она стояла на лестнице, боясь даже ступить вниз. А когда пошевелилась — деревянные ступени затрещали под её весом. Боясь свалиться, Элена нащупала ступеньку вниз, потом ещё одну, пока, как и обещала Матушка, ноги не оказались на твёрдой земле. Она обернулась, коснулась рукой чего-то мохнатого, отпрянула с криком, вспомнив клетки со зверями, и снова прижалась к деревянной лестнице. Но что бы там ни было, оно не двигалось. Элена нерешительно потянулась, потрогала густую шелковистую шерсть, мягкую, как растопленное масло. Но шерсть казалась холодной, и Элена поняла, что под этой шкурой нет зверя.

Глаза немного привыкли, и Элена увидела, что под полом не совсем темно. Сквозь щели в противоположной стене пробивались лучи дневного света. В их смутном свете Элена разглядела треугольную комнату. Она стояла рядом с лежанкой, толстый матрас покрывала куча шкур. Некоторые были белыми, как снег в лунном свете, другие чёрные как ночь. Она погладила мех пальцами, удивляясь его мягкости.

По деревянным перекрытиям над головой прошлёпали чьи-то шаги, слышался скрип ножек кресел и гул голосов. Но как Элена ни прислушивалась, не смогла разобрать ни слова.

Боязливо взглянув на потолок, Элена внезапно увидела глядящие прямо на неё из темноты дьявольские перекошенные лица. Она съёжилась от ужаса. Что там — летучие мыши или демоны? Элена разглядывала их, затаив дыхание. Они не двигались. Выставив вперёд руку для защиты, она подкралась поближе, и тогда поняла, что это. Под потолком были вырезаны уродливые маски, как в церкви. Человеческие лица со свиными рылами, женщины с отвислой грудью и спутанными бородами, мужчины с перекошенными, как у прокажённых, лицами, совы с человеческими головами и люди с головами собак.

Элена опустилась на кровать, стараясь не смотреть на таращащиеся на неё издевательские маски. А над головой всё ещё слышался гул голосов.

Что им сказала Матушка? Не выдаст ли она им Элену? Тело покрылось холодным потом. Раф предупреждал, если Матушка не получит от Элены дохода, она может сдать её, соблазнившись наградой.

Она отчаянно старалась вспомнить, что происходило той ночью. Она не могла убить этого человека. Она хотела этого, всё время, что была рядом с ним, каждая частичка её тела кричала, требуя его смерти. Если бы Элена могла тогда высвободить руки, если бы у неё был нож или палка, хоть что-нибудь для защиты, она бросилась бы на него, несмотря на страх, в этом она была совершенно уверена. Но она даже не знала, где "Адам и Ева", а если бы и нашла, проследив за ним — как попала бы туда, а потом выбралась, ничего об этом не помня? Однако она смогла живо припомнить, как стояла позади него, боясь, что он закричит, и руки, тянувшиеся к ней, пока она всё туже закручивала верёвку. Она припоминала тяжесть мёртвого тела, обвисшего в её руках, когда он качнулся вперёд.

Элена с болезненной ясностью видела эти картины, словно тело лежало прямо перед ней, в этой комнате. Образы казались такими же ясными, как когда она видела убийство своего ребёнка. Но ведь она этого не делала? Элена прижала к глазам руки. Она больше не была ни в чём уверена. Ясно только одно — Рауль мёртв. Человек, который её насиловал, умер. Если она убила его и не помнила, как это случилось, тогда, возможно, Джоан права, она убила своего ребёнка. Может, она только вообразила, что отдала его Гите. Элена больше не знала, где реальность, а где сон.

Над головой опять послышались шаги, она забилась в угол кровати, но люк не открылся. Затем она услышала голоса, словно говорили рядом. Элена соскользнула с кровати и на цыпочках подкралась к противоположной стене. Одно из изображений в углу было вырезано ниже остальных, размещённых чуть выше головы Элены. Оно напоминало маску, но повернутую лицом к стене, так что в комнату смотрело углубление оборотной стороны. Тусклый бледный свет проникал в комнату сквозь зрачки глаз и открытый рот. С одной стороны от маски располагалась деревянная заслонка, к самой маске вели несколько ступенек, таких же как те, по которым Матушка поднималась в своё кресло.

Элена встала на первую ступеньку и приложила лицо к каменной маске. Сквозь прорези для глаз она увидела соседнюю комнату, тот гостевой зал, куда Тальбот привел её в первую ночь. Трое мужчин допивали последние глотки эля из кубков и один за другим передавали их Тальботу, вытирая рты тыльными сторонами ладоней в знак одобрения.

— Ты будешь держать ухо востро и сразу же сообщишь нам, если услышишь сплетни, которые могут дать намёк.

— Да, ты узнаешь первым, если я что-нибудь услышу, — ответил Тальбот. — Как думаешь, что Рауль делал в "Адаме и Еве"? Это не место для джентльмена.

Главный пожал плечами.

— Возможно, твои девочки были для него лишь деликатесным блюдом и разожгли аппетит к мясцу покрепче. Захотелось вонзить зубы в сочную толстую ляжку уличной шлюхи.

Второй хлопнул главного по спине.

— Если думаешь, что здешние девочки — деликатес, значит пышка Алиса никогда не садилась на твоё лицо. Гарантирую, мясца в её бёдрах достаточно для любого мужчины.

Все четверо рассмеялись.

— Кроме того, - продолжил тот, — такой благородный человек вызвал бы шлюху в съёмную комнату. Он же не прыщавый подмастерье, который, опасаясь своего мастера, берет девушку прямо на улице, прижав её к стене.

Главный кивнул.

— В этом что-то есть, но это просто предположение, пока мы не найдём убийцу. Во имя Господа, жаль, что это оказался не кто иной, как человек из окружения лорда Осборна. Будь на его месте любой другой, мы схватили бы первого попавшегося разбойника и назвали бы это правосудием. Это и положило бы делу конец. Но Осборн уже обвинял нас что мы не нашли ту беглую преступницу-крестьянку. Он, конечно же, захочет пощекотать каленым железом любого убийцу, которого мы поймаем. Осборн спит и видит, как вышвырнет меня с должности, если я не принесу ему чью-нибудь голову на острие копья.

Тальбот проводил посетителей к двери.

— Будьте покойны, я стану держать ухо востро, хотя на вашем месте поспрашивал бы ростовщиков или устроителей собачьих боев. Как я слышал, Рауль любил делать ставки на бойцовских псов или петухов, а некоторые люди не способны любезно относиться к человеку, который не хочет или не может платить долги, — он постучал по носу.

Мужчины с серьёзным видом закивали, как будто Тальбот только что выдал им те сведения, которые они искали, а затем поспешили прочь.

— Благодари звезду, под которой тебя родила мать, за то, что Тальбот хороший лжец, — тихо прозвучал голос позади.

Обернувшись, Элена увидела стоящую за спиной Матушку. Матушка оттолкнула её от маски и пихнула на кровать. Она стояла прямо перед Эленой, скрестив руки на обвисшей груди.

— Надеюсь, ты благодарна, моя дорогая. Тальбот только что спас твою шею. Если они станут расспрашивать завсегдатаев петушиных боёв, их отправят по кругу, да так, что в итоге они уткнутся в собственные задницы и будут второй раз жрать собственный уже съеденный обед. Но для тебя этим дело не закончится, дорогая. Они знают, что сюда приходил Рауль. Если не найдут, на кого повесить убийство, рано или поздно один из них захочет поговорить с девочкой, развлекавшей Рауля, и лучше бы тебе помолиться, чтобы вопросы задавал не сам Осборн.

— Но я не убивала его, Матушка, — монотонно повторяла Элена, хотя сама она уже больше себе не верила.

Карлица посмотрела на неё и пожала плечами.

— Думаешь, это что-нибудь изменит, хоть на крошку размером с блошиное дерьмо?

Она схватила Элену за плечи, и та съёжилась — пальцы Матушки впивались в плоть как железные оковы.

— А теперь послушай меня, дорогая. Если хочешь, чтобы мы продолжали защищать тебя, то следи за собой, а в особенности делай то, что я говорю. В следующий раз, когда будешь принимать посетителя, работай как следует и делай вид, что тебе тоже нравится. Предоставь клиенту все что он хочет, и даже больше. У мужчин с воображением туго, но у нас с этим все хорошо. Мы показываем им то, о чём они даже мечтать не могли, и за это они готовы продать собственных матерей. Но в то же время, если ещё веруешь — молись на коленях, чтобы не объявился кто-нибудь, видевший тебя прошлой ночью возле "Адама и Евы".