Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза - Страница 8

— У меня был еще мешок с обувью, — виновато сказала Анника. — С черными сапогами.

Отчаяние полицейского достигло апогея, когда он отправился искать мешок. Анника отвернулась и достала из сумки телефон. Пока полицейский шарил по полкам, она выбрала снимки Голубого зала и нажала кнопку «Отослать».

Анника пристально смотрела на сделанные в форме снарядных гильз бронзовые светильники, пока посланное сообщение летело сквозь черноту зимней ночи на сервер «Квельспрессен».

Андерс Шюман стоял у окна своего углового кабинета и смотрел на русское посольство. Территория посольства пряталась в темноте, освещен был лишь небольшой пятачок у ворот — тусклым фонарем и светом, льющимся из будки, в которой мерз дежурный солдат. Иногда солдат выходил из будки, чтобы согреться, пройдясь несколько раз вдоль металлических ворот.

Как бы удивился этот часовой, если бы сейчас действительно что-то произошло, подумалось главному редактору. Солдат был бы крайне изумлен, если бы кто-нибудь подъехал на автомобиле к посольству и открыл пальбу по его зданию или перелез бы через забор и спрыгнул на территории посольства. У солдата не было бы ни малейшего шанса, потому что на стороне нападавшего были бы все преимущества: внезапность, решимость и знание последовательности действий.

«Мы страшно уязвимы, — подумал Андерс Шюман. — Мы ужасно открыты. Невозможно сохранять бдительность и готовность в течение суток напролет, не упуская ни одной мелочи в системе безопасности. Эта проблема стоит сейчас перед всем миром, не только перед западными демократиями. Каждый человек оказывается беспомощным перед лицом беспощадных преступников».

Деньги, власть и влияние, подумал Шюман. В мире всегда находились люди, стремившиеся кратчайшим путем овладеть всем этим, но создается впечатление, что методы становятся все более грубыми, а положение день ото дня ухудшается.

Пошли слухи о том, что убийство на нобелевских торжествах совершила женщина. На пресс-конференции полиция не подтвердила, но и не опровергла этот факт. Не было сказано ни слова об угрозах или об организации службы безопасности. Охрана была на месте, и никто до сих пор не понимает, где система дала сбой. Все шло по плану, и пока никто не может сказать, где оказалось слабое место.

Пошел снег, одинокие снежинки медленно, словно нехотя, начали падать на асфальт. Андерс Шюман потер горящие от усталости глаза, несколько раз моргнул, вернулся к столу и посмотрел на часы.

«Может быть, мне не стоит больше всем этим заниматься, — подумал он. — Если наступила новая эра, если таково теперь положение вещей, если бал правит терроризм, а безопасность становится смыслом жизни, то, наверное, мне стоит уступить место другим. Если терроризм уже здесь, то, значит, свобода личности уже мертва. Безопасность будут использовать как аргумент для оправдания больших ограничений, усиления надзора, что окончательно подорвет свободу информации. Наверное, для того, чтобы соответствовать новой эпохе, понадобятся новые журналисты, потребуются, видимо, и новые лидеры».

На мгновение Шюман испытал чувство острой жалости к себе. Владельцы газеты не испытывали к нему доверия и рассчитывать на весомый пост в их империи он не мог.

— Приехала Анника, — раздался по селектору голос Янссона.

— Зайдите ко мне, — ответил Шюман, наклонившись к аппарату.

Интересно, кто ее сегодня одевал? Анника вошла в кабинет главного редактора в ковбойских сапогах, в черном клетчатом жакете, с огромной грязной сумкой и в розовой кружевной юбке. Волосы она собрала в высокую прическу, а вместо заколки воспользовалась шариковой ручкой.

— Адвокат подтвердил, что она не может писать о стрельбе и обо всем, что произошло непосредственно после нее, — сказал Янссон, плюхаясь в кресло. — Она также не имеет права давать интервью или каким-либо иным способом распространять эти сведения. Уголовное преследование за разглашение не предусмотрено, но зато грозит огромный штраф. Одному богу ведомо, как они могут совмещать оба эти решения…

— Что ты видела? — спросил Андерс Шюман.

— Как ты сам только что слышал… — начала Анника Бенгтзон, утонув в кресле. Она была бледна и немного взвинчена. На лбу выступили капельки пота.

Главный редактор махнул рукой. Анника съежилась под его взглядом, не имея сил протестовать.

— Я очень хорошо видела женщину, которую они подозревают в убийстве, — сказала она. — Очевидно, там было мало людей, которые…

Она провела рукой по волосам и случайно выдернула из прически ручку. Вся копна волос упала ей на лицо.

— Я провела три с половиной часа в штабе национальной криминальной полиции, пытаясь составить фоторобот этой девушки. Вышло не очень хорошо, но полицейские говорят, что это лучше, чем словесный портрет.

— Значит, ты видела убийцу? — спросил главный редактор, смутившись от своего неподдельного волнения. — Значит, стреляла женщина. Ты видела и сцену убийства?

Анника неуверенно посмотрела на свои лежавшие на коленях руки.

— Убитая смотрела на меня, — сказала Анника и, подняв голову, посмотрела в глаза шефа. — Она смотрела на меня, умирая.

— Каролина фон Беринг? Ты видела, как ее застрелили?

Анника машинально отбросила с лица волосы и закрепила их ручкой. Отвечая, она устремила взгляд куда-то поверх крыши русского посольства.

— Она смотрела на меня как-то особенно, — сказала Анника Бенгтзон, глядя в окно и сцепив руки на коленях.

— Тебе нечего сказать нам, твоим работодателям?

Она посмотрела на Шюмана, по лицу ее пробежала мимолетная тень.

— Я не знаю, что делает полиция, помимо того, что видела своими глазами. Думаю, что вы информированы гораздо лучше меня. Полагаю, что теперь мало кого интересует аромат духов королевы Сильвии.

Андерс Шюман подавил раздражение и обратился к ночному редактору:

— У нас есть возможность обойти запрет?

— Если верить адвокату, то нет.

Шеф встал, не в силах усидеть на месте.

— Этого я и боялся, — сказал он излишне громко и в отчаянии всплеснул руками. — У нас уникальный свидетель, но полиция связала нас по рукам и ногам. Закон о терроризме в действии. Нам запретили писать о самом громком преступлении, и на каком, спрашивается, основании? Ведь мы пока еще живем в демократической стране!

Янссон бросил взгляд на часы, недовольный, как всегда, ненужной эмоциональной вспышкой.

— Глава двадцать третья юридического процедурного акта, — сказала Анника, — параграф десятый, заключительный раздел. Показания ключевых свидетелей засекречиваются руководителем расследования в случаях особо серьезных преступлений. Это очень старый закон, призванный предотвратить утечку информации, которая может повредить следствию.

— Всегда найдутся разумные причины для того, чтобы ограничить свободу слова, — сказал Шюман, погрозив пальцем подчиненным. — Но как они вообще смогли такое допустить? Неужели в ратуше не было охраны?

Анника Бенгтзон потерла ладонями глаза.

Конечно, она была, но нобелевский банкет никогда не считался особо опасным и рискованным мероприятием. Уровень обеспечения безопасности не менялся уже много лет. Полиция работает совместно со службой безопасности, организаторами банкета и администрацией ратуши. В этом нет ничего необычного.

— Полицейские охраняют входы и выходы, а люди из службы безопасности работают в зале, — подытожил Шюман.

— Именно так, — устало подтвердила Анника. — Оцепление вокруг ратуши никогда не бывает слишком плотным. Охраны намного больше в концертном зале, во время самой церемонии награждения. Там блокируют Верхний рынок и часть Королевской улицы…

А телохранители? — спросил Шюман. — Где они были, черт бы их побрал?

— Полиция безопасности никогда не распространяется о личной охране, — сказала Анника. — Но существуют правила, согласно которым осуществляется полицейское сопровождение членов правительства, королевской семьи, высокопоставленных гостей из-за рубежа. Полиция в таких случаях выполняет определенные уставами функции…