Вира Кровью (СИ) - Пересвет Александр Анатольевич - Страница 19

Потому-то Лысый с неприятно подсасывающим напряжением ждал, с кем сведёт его ближайшая судьба. Очень не хотелось бы, чтобы его показали кому-то, с кем он работал. Ему здесь ещё жить — он надеялся на это после всего, чем поделился со следователями. И бизнесом заниматься. Конечно, прежнего доверия поначалу всё равно не будет. Люди видели, как его брали, и все знают, что его кинули на подвал. Потому будут внимательно смотреть и считать, когда он отсюда поднимется, не ссучился ли Лысый на вагонке у чекистов.

Но и тем не в мазу палить его перед своими. И это уже обозначил сам здешний старший кум. Их интерес, мол, — чтобы всё было под контролем, а для этого им не нужны лишние «бучи и коловращения».

Не то чтобы Лысый сильно верил чекистам — он вообще никому не верил, — но в данном случае соглашался, что шухер в и без того взбаламученном войной бизнесе им нахрен не нужен. И когда он отсюда поднимется, можно понимать, что хвост за ним чекисты спрячут в их собственных интересах.

Тем неприятнее была для Виталия Чупрыны встреча за железной дверью допросной.

Очную ставку ему устроили с тем проклятым военным беспредельщиком, из-за которого он оказался в нынешнем положении…

А Кравченко развлекался.

Едва он увидел в допросной Лысого, как кинулся на него буквально с медвежьим рыком. Что-то из кино. Типа: «Попался, падла! Замочу, бля! Ответишь, на…!».

«На…» — это от Гюрзы в Чечне. Тот как-то пытался в очередной раз воспитать из себя интеллигента, потому присказку свою матерную проглатывал. И получалось чудесно: «Для того, чтобы будущее обеспечивать, на… надо людей воспитывать, на…».

У Кравченко так не выходило — не выходило столь же естественно, имеется в виду. Но подчас, когда пребывал в соответствующем самонастрое, он эти «на…» вставлял в речь не без определённой красоты.

Следователь МГБ, которому Митридат расписал выгоды задуманного плана, вполне сочувственно слушал рыки Бурана, делая вид, будто изо всех сил не пускает разъярённого свидетеля к подследственному. Даже прохрипел своим:

— Да держите его, он бешеный!

Очень натурально ринулся ему на помощь Митридат. За ним повис на Алексее боец, что привёл Лысого. В общем, в медведя, на котором повисли собаки, Бурану поиграть не удалось — зажали его качественно, как не своего. Понятно, на рефлексах все сработали. Видел он однажды, как гражданский очкастый дядька лет за пятьдесят молодого злодея на болевой взял и на землю уложил. А потом сам удивлялся, как получилось: «Надо же, я уж думал, что армейские навыки давно забыл!». Служил во внутренних войсках, оказывается, ещё тридцать лет назад…

Впрочем, Алексей всё же не без удовольствия исполнил свою роль. Даже пожалел мимолётно, что не дали ему дотянуться до Лысого. Грех был бы, конечно, но желанный. После того, что тот сделал с Иркой, — вообще убил бы эту тварь! И потому он вполне натурально хрипел, очень натурально вырываясь из рук оттаскивавших его от Лысого сотрудников:

— Ты, падла, девочку мою убил! Не жить тебе, сучара! Я тебя…! Я лично! Я роту подниму! Всех твоих замочу! И хозяев! Хер кто защитит тебя, обсос долбанный! Я тебе, петух ты конченный, приговор вынес, сука! На высшую меру!

Нет, испуганным Лысый не выглядел. Достаточно опытный бандос. Много чего повидал. И разборок — тоже.

Но озадаченным он был, да.

— Э-э, — морщась, как от боли, обратился он к гэбэшникам. — Чё за тема?

Тему ему разъяснили скоро. Сразу после того как провели процедуру опознания и сверки показаний и отправили злобно катавшего желваки военного восвояси.

В разъяснениях в очередной раз фигурировали статьи УК, составы, имена и санкции. Лысый прекрасно отдавал себе отчёт, что именно ему шьют. Ещё более серьёзно было то, что он волей-неволей немало наговорил про свои дела, а главное — про дела своих партнёров. Хитрые подходцы у чекистов, ничего не скажешь!

Да не очень-то и промолчишь, когда тебе каждую минуту предъявляют новое тянущее на «вышку» обвинение: диверсионную деятельность в интересах СБУ, терроризм — это когда девку скрал, — покушение на убийство опять-таки из террористических побуждений. Уголовное производство по части 3 статьи 258 УК Украины. То есть террористичный акт. Надо ли просвещать о санкциях за такое деяние?

А Лысый террористом не был. Он был обычным вором, главарём относительно мирной банды, даже не банды, а бизнес-сообщества. Так, с силовой составляющей в виде охраны. С Мироном он связался из-за Мышака, а с тем — ради бабок. Нужен бизнесу на войне крючок в армии! Война — это много бесхозного имущества, оружия и насилия. А следовательно, лёгких бабок. Но только поднять их можно вместе с армией, а не вопреки ей.

И всё шло хорошо, покуда он, Лысый, не ввязался в эти делишки с Мироном. Которые в итоге привели его как раз к совершенно не нужной ему ссоре с силовиками. И ладно бы — ради политики. Ну, там, был бы он националистом. За едину Вкрайну или как там. Но этническому украинцу Виталию Чупрыне было совершенно наплевать на Украину и её жалкие потуги восстановить территориальную целостность. У него был здесь бизнес, у него был здесь рынок для этого бизнеса, у него были прикормленные менты, у него были связи среди депутатов и власти, и он сам уже подумывал о депутатстве. Ибо бизнес — это деньги. Но власть — это очень большие деньги. Даже большие, чем при войне.

Только это всё здесь, на месте. А вот придут злые киевляне, да с жадными и тупыми «западэньцями» в качестве ударной силы? И тю-тю! Всё достанется им. Причём буквально: повидал уж Виталий, приезжая по делам на «ту» сторону, как дочиста обирают доблестные украинские вояки всё, до чего могут дотянуться. Вплоть до использованного постельного белья… И это не говоря уже о том, с какой жадностью — и на настоящие активы, промышленные и бизнесовые — накинутся здесь киевские победители из властных структур. А что им, донбасским бизнесменам, останется?

И ещё, главное: все эти майданы, перевороты, антимайданы и контрперевороты потрясли налаженную жизнь и бизнес. А потому Лысый был скорее противником, нежели сторонником первопричины всех этих пертурбаций — майдана в Киеве, этого тупого бунта нищей гопоты за миллионеров против миллиардеров.

Сам он был луганским. И ему не улыбалась перспектива того, что сюда придут оголтелые нацбатовцы и по праву силы и национальной идеи начнут тут всё разваливать и устанавливать свои порядки. Отожмут бизнес. Здесь, на Донбассе для них все — москали и ватники, — так что объясниться с ними по-хорошему вряд ли удастся.

А еще до тех времён дожить надо. Пока что по всему выходило ему, Виталию Чупрыне, лоб зелёнкой намазать. Чтобы пуля инфекцию в мозг не занесла. Либо…

Вот о «либо» и поговорили. Как позже рассказал Мишка, Лысый понимал свои невесёлые перспективы прекрасно. И жить хотел, что естественно. Причём больше всего его возмущало осознание того, что вот ему лоб зелёной мазать намереваются, а его друзья по бизнесу будут дальше процветать. И банду его подберут под себя. А за него, Виталика, выпьют, разве что, рюмочку и кто-нибудь из воров поопытнее произнесёт наставительно: «Теперь понимаете, ребята, почему воровской закон требует не лезть в политику?»…

Потому когда Чупрыне даже не предложили — скорее, согласились поторговаться за его жизнь, тот был готов к сотрудничеству в очень широких пределах. Разве что заявления не написал с просьбой принять на работу младшим опером, как довольно хихикал Митридат. Но вербовочные бумаги с обещанием сотрудничать с ГБ подписал без особой дрожи пальцами рук.

Мишку можно было понять — при всём объёме чисто профессиональной работы, что провели с бандитом опытные сотрудники, окончательный дожим Лысого осуществил именно он. Правда, на базе идеи, поданной Бураном.

Идея была проста, хоть и рискованна: пробраться в тыл украм по каналам, которые наверняка есть у Лысого, ибо не может их не быть. Мафия, как известно, границ не соблюдает. А уж банда Лысого, завязанная на Беса, который вообще большую часть времени проводил в Севере, — и вовсе все дорожки, можно сказать, протоптала. Осталось только Лысого приопустить, — что и было проделано на подвале ГБ через разыгранную истерику. И перевести его в режим сотрудничества. После чего и воспользоваться его ходами.