Республика - победительница (ЛП) - Щерек Земовит - Страница 9

Отношение шляхты к не шляхте (в особенности же, к крестьянству) и к новым демократическим порядкам пускай передаст этот вот анекдотец – рассказываемый на помещичьих дворах, и приводимый Михалом Павликовским, наилучшим, похоже, хроникером польского помещичества во времена его заката, в его квази-биографической книге Война и сезон: Когда премьер Витос[19] объезжал на автомобиле рижскую границу, его сопровождали, среди прочих, нешвеский староста[20] Чарноцкий и майор Релишко, являющийся командиром эскадрона, располагавшегося на границе.

- Очень странно проложили эту границу, - развлекал майор беседой премьера, - вот, например, пан премьер, имение моей жены осталось на большевистской стороне, лишь маленький клочок Польше достался.

Витос усмехнулся и погрозил пальцем:

- Вижу, что вы, господа офицеры, с большевиками сражаетесь, в основном, ради имений.

Релишко ничего не ответил, но обиду затаил. Вскоре представилась возможность отомстить. Они ехали через какой-то шляхетский зашчянек[21]. Староста Чарноцкий объяснил премьеру древнее происхождение зашчянков, прибавляя, что в экономическом плане зашчянковая шляхта не была в лучшем положении, чем барщинные крестьяне, отличаясь от них языком, одеждой и обычаями. Витос очень заинтересовался, приказал остановить автомобиль и какое-то время беседовал с обитателями двора. Когда поехали дальше, Витос сказал:

- Не понимаю, ну почему эта шляхта такая гонористая, почему она так отличается от окружающих крестьян. Они же такие бедные, что и селяне.

Майор Релишко поспешил с ответом:

- Не знаю, пан премьер, как оно сейчас, поскольку польских законов не знаю, но вот в российские времена разница была такая, что шляхтич, пускай и самый бедный, не подлежал телесным наказаниям, а мужику, если чего наделал, били задницу.

На этот раз Витос ничего не ответил.

У межвоенных помещиков имелись свои настрои и норовы, они дарили большим или меньшим презрением нижние сословия, но все же были в них свое очарование, нарядность и принципы, даже если над всем этим вздымались испарения некоего абсурда. Приведенную ниже историю, опять таки описанную Михалом Павликовским в Войне и сезоне, не доджен был придумывать ни Гомбрович[22], ни Виткаций.

Пан Чехановецкий (…) был превосходным приманивателем[23], и так замечательно изображал продиравшегося через чащобу лося, что когда в полумраке вышел на позицию лесника, тот принял его за лося и смертельно ранил. Пан Чехановецкий еще жил, когда прибыла помощь из ближайшего лесничества, а перед смертью еще успел сказать, что произошел несчастный случай, и что лесничий в убийстве никак не виноват.

СРЕДНИЙ КЛАСС, КОТОРЫЙ СРЕДНИМ И НЕ БЫЛ

Высшую касту польского общества – если не считать богатых помещиков – образовывала финансовая элита: фабриканты, успешные бизнесмены, адвокаты, врачи. Сюда же входили офицеры высоких чинов (культ мундира, даже всего лишь хорунжего[24], был всеобщим), а так же, естественно, звезды кинематографа, эстрады или же популярные литераторы. Об их эксцессах в варшавской Адрии, Земяньской[25] или в ресторане "У Врубля" написаны тома.

Касту чуточку пониже, но столь же высокую – сейчас мы бы назвали ее средним классом, но в предвоенных условиях это была тонюсенький слой элиты – образовывали чиновники высшего и среднего ранга, управляющие, инженеры, директора и руководители. Эти зарабатывали довольно прилично, и они могли себе позволить то, что способен в современной Польше позволить средний класс: жилища в кредит, автомобили или поездки за границу. А последние стоили целое состояние. Достаточно сказать, что только лишь выдача паспорта "для одноразового выезда за границу" стоил в начале тридцатых годов 100 злотых (чтобы иметь какое-то, хотя и весьма общее – впечатление и возможность пересчета на современные деньги, довоенные суммы нужно умножать на десять[26]). Сюда же следовало прибавить оплату визы в каждое государство, даже если ты проезжал через него транзитом (а каждую визу нужно было еще терпеливо обождать), цены железнодорожных билетов, гостиниц, пропитания, чтобы вы могли оценить расходы на путешествия.

ИСТИННЫЙ "СРЕДНИЙ ПО СТРАНЕ" КЛАСС ИЛИ КЛАСС

БЕДНЯКОВ

Рабочие бедствовали. "На фабрике Видзевской Мануфактуры в субботу покончила с собой 25-летняя Янина Мендрасик, проживавшая по ул. Ницяльной 17 – докладывал 1 августа 1938 года "Иллюстрированный Ежедневный Курьер". – Мендрасик выпрыгнула из вагончика фабрчной канатной дороги и умерла на месте. Причиной этого отчаянного шага был перевод работницы в другой цех, где в неделю она должна была зарабатывать на 22 гроша меньше, чем до сих пор".

Средний заработок межвоенного рабочего составлял 30 злотых в неделю. Малый статический ежегодник за 1939 год информирует, что горняк в неделю зарабатывал в среднем 28,8 злотых, металлург – 32 злотых, лесоруб – 14,8, строитель – 20 (столько же получали рабочие, занятые в публичном строительстве). Конторский служащий низшего чина и учитель с небольшим стажем зарабатывали в неделю 24 злотых, слуги и дворники – по 14,6 злотых. Правилом было и то, что женщины на перечисленных выше рабочих местах получали на 5-10 злотых меньше, чем мужчины.

Расслоение по зарплатам было приличным – рабочий в Варшаве мог рассчитывать на, приблизительно, 40 злотых недельного заработка, а на Восточных Кресах – на 18. Дневной заработок сельскохозяйственного работника колебался от почти 2,2 злотого на западе до 1,3 злотых на юге. В меру порядочно заработать мог сельскохозяйственный работник, располагающий парой лошадей – от 8 и даже до 12 злотых в день.

На железной дороге средняя зарплата составляла 150 злотых, но немногие, на высоких должностях – она могла доходить даже до 500 злотых. На почте зарабатывали приблизительно 170 злотых в месяц. Работники умственного труда среднего уровня, занятые в промышленности, получали около 240 злотых в месяц. Учителя и государственные чиновники зарабатывали от 130 до 210 злотых, но могли – поднимаясь по карьерной лестнице – добраться до зарплаты, составлявшей даже 500-700 злотых.

Помимо того, государственные чиновники получали локальные прибавки – 20% от оклада в Гдыне, 15% - в Варшаве, 10% - в Хеле, Катовицах, Хоржове, в Тарновских Горах, Цешине, Бельске и Бялей Краковской (сегодня это части Бельско-Бялей).

Постовой полицейский зарабатывал 150 злотых в месяц, пржодовник[27] - 180, комиссар – 335, а инспектор – 700 злотых.

В обласкиваемой в межвоенный период армии заработки выглядели следующим образом: маршал получал 3000 злотых, генерал родов войск – 2000, бригадный генерал – 1000. Полковник получал 632 злотых, майор – 435, капитан – 345. Хорунжий – 230 злотых, а капрал – 137.

Для сравнения: килограмм хлеба в 1939 году стоил 30 грошей, мука – 40, картошки – 8. За килограмм говядины нужно было выложить 80 грошей. Свинина была дороже – 1,30 злотых за килограмм. Килограмм яиц стоил 1,35 злотых, литр молока – 21 грош. Масло было по 3,90 за кило, а сахар – по злотому.

Тонна угля в 1939 году стоила 21,2 злотых, 10 килограмм можно было купить уже за 38 грошей. В свою очередь, 100 литров бензина стоили чуть более 60 злотых, литр керосина – 34 гроша. Цена электроэнергии составляла 65 грошей за киловатт-час, а газа – 30 грошей за кубометр.