Семен Дежнев — первопроходец - Демин Лев Михайлович - Страница 6

Трепетно бьётся сердце в Семейкиной груди. Мысли путаются, расплываются. Речь становится косноязычной, клочковатой. Он никак не может преодолеть мальчишеской робости. А Ираидка подзадоривает его:

   — Что ты словно в рот воды набрал, Семейка? Рассказал бы что-нибудь.

   — Дак вот... Тятенька решил братца Тихона отделять. Молодуха его на сносях.

   — Об этом вся деревня знает. Что ещё скажешь?

   — Омуль в бредень попался. Вот такой...

Семейка разводит руками, чтобы наглядно показать — какой огромный попался омуль.

   — Врёшь ведь, — с сомнением ответила Ираида. — Не бывает таких омулей.

   — Ей-богу, такой вот... Это уж точно.

Семейка разводит руками не так широко, но всё же утверждает, что рыба попалась внушительная. Разговор как-то не клеится, и тогда инициативу беседы берёт в свои руки Ираида.

   — Опять чёртушка к тятеньке приезжал.

   — Двинянинов, что ли?

   — Он самый.

   — Что ему от вас надо?

   — Тятенька как-то проговорился, что в должниках он у Власьки. Не знаю, говорит, как и рассчитаться с этим кровопивцем. Предлагаю ему три медвежьи шкуры и ещё десяток беличьих шкурок. А он отвечает — на что мне они.

   — Уж не надумал ли Двинянинов сосватать тебя за своего мордастого Игнашку?

   — Ну вот ещё... Скорее в омут брошусь, чем соглашусь выйти за такого рыхлого тюфяка.

   — Узрела, что ли, Игнашку?

   — Однажды Двинянинов с сыном приезжал. Хлипкий он какой-то, недотёпистый.

Разговор об Игнашке-мордастике всколыхнул в Семейке какое-то чувство растерянности, настороженности. Он с тревогой подумал, что и впрямь «чёртушка» Власий может при желании высватать Ираидку за сына. За невесту прощу, мол, голь перекатна, весь твой должок. А должок, поговаривают, немалый.

   — Присядем, что ли, — предложил он Ираиде.

Они присели на плавниковое бревно, выброшенное весенним паводком, у самой кромки воды. Перед ними спокойно серебрилась река. Было совсем светло, почти как днём. Северные белые ночи как будто и не были ночами и не сменялись сумерками.

   — Ой, съедят нас комарики! — вскрикнула Ираида, хлопая себя по щеке.

   — И на комариков найдём управу, — рассудительно сказал Семейка. Он высек огонь с помощью огнива и трута, подпалил и раздул комок сухого мха. А разгоревшимся мхом поджёг сучок и стал им размахивать, отгоняя комаров. Комары покружились над ними и отстали.

Семейка обнял Ираиду, прижал к своему крепкому мускулистому телу и спросил шёпотом:

   — Пойдёшь за меня, желанная моя кралечка?

   — Пошла бы. Ты парень что надо. Только по старым дедовским обычаям надо поступать. Пусть отцы наши сговорятся, как водится. Проси дядю Ивана прийти в наш дом посвататься.

   — Думаешь, тятенька твой не откажет?

   — С чего бы ему отказывать? Дежнёвых на Пинеге уважают.

Семейка ещё крепче обнял Ираиду и стал с жадностью целовать её в губы, глаза, подбородок и потом положил кудлатую голову к ней на колени. Уловил, как девичье тело напряжённо вздрагивало, трепетало. Осторожно он приподнял подол расшитого сарафана и прильнул к оголённым коленкам Ираиды. Девушка не противилась его ласкам и нежно гладила Семейкину голову. Когда же он дал волю рукам и попытался побольше оголить Ираидкины бёдра, белые, полные, аппетитные, она резко встала и оборвала его:

   — А вот это лишнее. Покуда я тебе не жена.

   — Прости, Ираидушка. Не мог совладать с собой. Притягиваешь ты меня, словно мёд сладкоежку.

   — Вот обвенчает нас поп по полному церковному уставу, стану твоей жёнушкой. Тогда и давай волю рукам, ласкай ненасытно.

   — Ещё как буду ласкать, Ираидушка.

   — Ласкай на здоровье. Но и тогда не забывайся. Коли обидишь или непотребство какое учинишь, сдачи получишь. Ещё как получишь! Мы, поморские бабы, достоинство своё блюсти умеем.

   — Знамо.

В маленькой северной деревне скрыть что-либо было невозможно. Жизнь каждого жителя проходила на виду у всех. О том, что Семейка Дежнёв обхаживает Ираиду Свирину, заговорила вся деревня. Ираидкин отец Павел пока помалкивал и размышлял — проучить ли вожжами своенравную девку или терпеливо дожидаться визита Ивашки Дежнёва и с ним толковать о возможной женитьбе детей.

Иван первый заговорил о сыном об этом.

   — Что же это получается, сынок? Вся Пинега говорит... А тятька твой последним узнает про дела твои сердечные.

   — Виноват, батюшка. По душе мне Ираидушка, всем пригожа, желанна. Да и я ей по душе пришёлся. Сосватал бы нас.

   — Да разве я против? По возрасту ты жених. Ираида по всем статьям девка что надо.

   — Вот и пойди, потолкуй с дядей Павлом, Ираидкиным тятенькой.

   — Ишь ты, какой скорый. Дело-то серьёзное. Не с пустыми руками в Павлушкин дом пойдёшь. Гостинцы надо приготовить, помощника подобрать. Чтоб выглядело сватовство солидно, обстоятельно.

   — Возьми в помощники Агафоника.

   — Дело говоришь, сынок. Возьмём Агашку. У него язычок хорошо подвешен.

   — Мать! — позвал Иван жену, занятую стряпнёй. — Приготовь-ка нам большой жбан медовухи и достань из погреба медвежий окорок. Идём завтра Павлушкину Ираиду для нашего Семейки сватать. Послушай, что сынок втемяшил себе в голову. Люба, говорит, мне Ираидушка, не могу без неё.

   — Хороший выбор сделал сынок. Девушка что надо.

Для матери это не было новостью.

На следующий день отправились свататься. Возглавлял шествие Иван Дежнёв, облачённый по такому случаю в суконный кафтан, за ним шагал Агашка со жбаном медовухи в руках и замыкал шествие Семён, причёсанный, в новой, расшитой узорами рубахе тонкого холста. Под мышкой он держал завёрнутый в чистую тряпицу медвежий окорок.

Павел Свирин встретил гостей радушно, пригласил к столу. Северяне гостеприимны, хлебосольны, никогда не выскажут недовольства нежданному посетителю. Из приличия Свирин посетовал — жбан-то с медовухой и окорок зачем принесли. Неужели не нашлось бы для дорогих гостей достойного угощения? Мужик хитроватый, сообразительный, он сразу уразумел, зачем пожаловали гости. И до него давно дошли слушки, что Семейка Дежнёв обхаживает его дочку и, кажется, небезуспешно. Да прикидывался Павлушка простаком, недоумком и делал вид, что визит соседей для него неожиданен.

Поговорили о том о сём. У Дежнёвых корова отелилась. Иван со старшим сыном выбирали место для новой тихоновской усадьбы. У Агашки малого ребятёнка ужалила в ступню гадюка. Мать вовремя спохватилась и позвала бабку-знахарку, Матвеевну. Знахарка высосала ранку, приложила к ней подорожник и прочитала заговор. Малый поправляется — опухоль на ступне спала. Свирин похвастал делами на своей пасеке — в этом году пчёлы дают хороший урожай мёда. А потом обратился к гостям с вопросом — а вы знаете, почему нас прозвали Свириными? Предки наши пришли на север с реки Свирь, что течёт из Онежского озера в Ладогу. Случилось это давно, ещё во времена Великого Новгорода. Вот так и вспоминали разные разности, к делу не относящиеся, пока старший Дежнёв не произнёс:

   — Давай-ка о деле потолкуем, соседушка Павел.

   — Какое же у тебя ко мне дело, соседушка? — всё ещё прикидываясь простачком, ответил Свирин.

   — Будто не догадываешься?

   — Ей-богу, не догадываюсь.

   — Недогадливый же ты, Павлуша. Ведь мы свататься пришли к тебе. У тебя товар красный, у нас покупатель добрый. Приглянулась твоя Ираидушка моему Семейке. Столкуемся?

   — Столковаться не трудно. Да вот...

   — Что такое? Не принимаешь сватовства нашего, жених тебе не люб? — вмешался в разговор Агафоник.

   — Да нет же, соседушки. Я же ничего такого не сказал. Рассудите меня правильно.

Павел Свирин кашлянул и замялся, не подобрав нужных слов. Ираида, успев переодеться в праздничный сарафан, вышла из-за занавески и с тревогой вглядывалась в отца, гостей.

   — Погуляла бы, дочка, — сказал ей строго отец. — У нас тут серьёзный мужской разговор пойдёт. И скажи матери, чтоб стол накрыла.