Вакханка (СИ) - Лайм Сильвия - Страница 30

- О, я так рада снова отправиться с вами в Грецию! Муж не хотел отпускать меня, но я ему так и сказала: “Работа!” А от работы ведь никуда не деться!

И профессор неожиданно лукаво улыбнулся. Его лицо вмиг изменилось, становясь добродушным и немного хитрым. Никогда бы не подумала, что он может вот так резко перевоплотиться! От холодного презрения к радостному благодушию. Неужели он и со мной мог говорить вот так мило, тепло пожимая мне руку?

- Олечка, я тоже безмерно рад, что вы смогли вырваться. Это будет незабываемое приключение!

- Ой, Валерий Павлович, я так соскучилась! - подошла к ним ещё одна миловидная дамочка. Он и ей тепло улыбнулся.

- И я, Леночка, и я.

Мужчины тоже смотрели на профессора с уважением и радостью. Похоже одна я здесь была белой вороной, которую чудо-добрый глава экспедиции терпеть не мог.

Ну и пусть. Я тоже от него не в восторге. А копать песок лопатками можно и подальше друг от друга.

Но я, к сожалению, не была социопатом. И общество любила. Поэтому как бы моя гордость не задирала нос, вопя, что нам с ней будет хорошо и в одиночестве, мне было грустно.

Ботаник Федя и заучка Вера - тоже не были самыми желанными для меня собеседниками. Я помню однажды, ещё на далёком первом курсе дернула меня нелёгкая сесть рядом Федором на первые парты. Все наше свободное время оказалось занято тем, что этот фрукт выпытывал у меня, что я думаю на счёт интеллекта дельфинов. Мнение, что они столь же умны, как и люди, казалось ему абсурдным и возмутительным. А в качестве доказательства своей точки зрения он предоставлял моим медленно усыхающим ушам тот факт, что мужские особи этих млекопитающих мастурбируют телом рыб, которым предварительно сами же откусывают голову.

Сбежать от него на тот момент не предоставлялось возможным. Но больше я никогда не повторяла подобной глупости и в разговоры с Федором не ввязывалась.

Вера была не многим лучше. Её не интересовали мастурбирующие дельфины, зато корпускулярно-волновой дуализм света - ещё как. До сих пор не понимаю, как в её маленькой русой головке умещаются одновременно весьма обширные знания по археологии и любовь к ядерной физике.

Одним словом, с этими двумя я стану разговаривать только при самом тяжелом раскладе. Например, в случае атомной войны, не приведи господь.

Слава Богу, билеты у меня были на места, далекие от моих одногрупников и самого профессора. Но вот вышеупомянутая “Оленька” каким-то чудом оказалась на соседнем кресле.

- Привет, ты - новенькая, да? - спросила она, когда мы обе уже удобно расположились.

Мягким цепким взглядом оглядела и улыбнулась.

- Да, в этом году закончила археологический. И вот… - пожала плечами, выдавив подобие улыбки.

- А я закончила лет десять назад, - махнула рукой она. - Тоже первый раз ездила с профессором сразу после пятого курса, - её глаза стали счастливо-задумчивыми

- О! Это было восхитительно, - кивнула она.

А потом долго рассказывала мне про найденные ими следы Минойской цивилизации на острове Крит. Про “совершенно неизвестный мир”, без следов римского или греческого влияния. Про огромные каменные стены лабиринта, про прекрасно сохранившиеся фрески, изображающие быка-минотавра, и прочее-прочее. Это было действительно невероятно интересно. А в особенности то, с каким восторгом она отзывалась о своём руководителе. Профессор Логвинов, похоже, был вовсе не такой сволочью, какой предстал передо мной. Это было одновременно и радостно, и грустно. Ведь его истинное лицо мне, похоже, теперь не узнать.

Время в самолёте пролетело незаметно. Меня слегка укачало, но весёлое лепетание “Оленьки” в целом скрашивало полёт.

Когда мы приземлились, и группа прошла все возможные таможни, я забрала свой скромный чемодан с ленты и встала неподалёку от Валерия Павловича, ожидая его указаний. Профессор встретился со мной глазами и, сжав челюсти, подошёл ближе.

- Милана, - он одновременно махнул рукой, подзывая кого-то в стороне, - вот этот мужчина - один из наших водителей. Пожалуйста, пройдите с ним. Он вам все расскажет.

Ко мне подошёл высокий загорелый мужчина в форме и фуражке. Церемонно кивнул, представившись:

- Харлампий, к вашим услугам.

Говорил по-русски, но с сильным акцентом.

Надо же, даже водитель у Логвинова был. И, судя по всему, не один. Это радовало. Расстраивало только то, что профессор при первой представившейся возможности отсылал меня. Настолько же ему было неприятно находиться в моём обществе?

Грустно. Особенно потому, что я не сделала совершенно ничего плохого.

Молча кивнула и пошла за водителем, забравшим у меня багаж. Что ж, я не унывать сюда приехала.

Харлампий привёл меня к белому Audi представительского класса. Деловито открыл багажник и закинул туда мой чемодан.

Ничего себе машина! Если и остальные члены группы поедут на таких - я всерьёз задумаюсь над тем, чтобы посвятить археологии всю жизнь.

Водитель открыл передо мной заднюю дверь, приглашая садиться.

- А других мы ждать не будем? - удивилась я.

- Нет, - покачал головой Харлампий. - У них свой транспорт.

И я села на белую кожу кресла салона, неожиданно наткнувшись на улыбающегося мужчину, которого мне больше месяца никак не удавалось выкинуть из головы.

- Лекс?! - воскликнула я, не веря своим глазам.

- Привет, дорогая, - сказал он, широко улыбнувшись.

На нем была обтягивающая белая футболка без рукавов, сквозь которую просвечивали округлые твердые мышцы живота и груди. Ноги были затянуты в свободные светло-голубые джинсы, порванные в нескольких местах на коленях.

Я сжала челюсти, почему-то чувствуя себя обманутой. Развернулась, собираясь вылезти из авто, но тут же была перехвачена настойчивыми сильными руками, обхватившими мою талию.

- Мила, на этот раз я тебя не отпущу. Даже не рассчитывай, - мягко и опасно прошептал он, резко прижав меня к себе спиной.

Я почувствовала его дыхание на своей шее, жаркую близость губ, по которым так страстно скучала. Он медленно провёл ладонью по моему животу, нащупал место, где заканчивалась белая блузка, и тут же забрался под неё уверенным движением хозяина. Погладил кожу, вызвав волну мурашек, коснулся пальцем пупка, обведя его по кругу. Ничего серьёзного, ничего недозволенного. Но от этих лёгких ласк сердце подскочило в груди, застряв где-то в горле, и щеки налились румянцем.

- Убери руки, я с тобой не разговариваю, - бросила я гневно, вырываясь.

- Ну вот, опять мы вернулись к тому, с чего начинали, - сказал мужчина, и не думая ослаблять захват.

Я оказалась словно заперта в кольце, ощущая со всех сторон напряженные крупные мышцы его рук, к которым, несмотря на голос рассудка, так хотелось прикоснуться.

- Мы с тобой все решили, - бросила я гневно, вдруг почувствовав, как он прижал меня ещё ближе, теснее. Как одна его рука, прочертив на мне горячую линию, поднялась к шее, отклонив голову в сторону, а другая - синхронно опустилась вниз, проникнув под ремень шортов.

А потом его рот властным движением накрыл маленькую ямку у ключицы, затем поднялся выше, прикусив кожу.

Я закрыла глаза, наслаждаясь его близостью, но все еще не забывая при этом о своей обиде.

- Не хочу тебя видеть и не собираюсь с тобой разговаривать, - бросила твёрдо, хоть отяжелевшее дыхание уже слегка подводило меня.

Тогда не смотри и не говори, - прошептал он вдруг, а потом повернул мою голову к себе и жадно поцеловал. И я вновь ощутила всю силу его желания, почти физического голода. Его язык проник в меня глубоко и страстно, потом вновь освободил мой рот, горячим дразнящим движением лизнув губы.

И я с каждой секундой все сильнее ощущала, как его жажда становится моей собственной. Как она перетекает в меня с его поцелуями, властным, собственническими скольжением ладоней.

- Давай, я расскажу тебе правду? - продолжил он, выпуская мои губы из плена, но продолжая через каждое слово легонько проводить языком или ртом по моей шее, плечам, уху. - Да я не хотел, чтоб ты знала о том, что кроме тебя есть ещё кто-то другой.