Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало - Тихонова Карина - Страница 37

Но этот поцелуй совершенно не походил на все ее предыдущие поцелуи.

Твердые и упругие губы цыгана прижались к ее губам, не делая никакой попытки их приоткрыть. Жесткое прикосновение сменилось нежным, ласкающим. Цыган ослабил нажим, словно пытался понять, нравится ли ей то, что он делает.

Нравится!

Валька обеими руками удержала его голову, готовую отпрянуть в сторону при малейшем знаке ее неудовольствия.

И он понял. Губы его снова стали настойчиво нежными, и вдруг приоткрылись, пуская Вальку внутрь.

Она чуть не потеряла сознание.

Дыхание Арсена пахло еле уловимым запахом сигарет и ментоловой резинки, и это было так восхитительно интимно, что Валька послушно приоткрыла рот, давая ему возможность вдохнуть свое дыхание и краем уходящего сознания благословляя себя за то, что мудро почистила зубы после ужина.

А дальше в сознании начался провал. Она ощущала его язык у себя во рту и подставляла ему свой, а время летело мимо них со скоростью железнодорожного экспресса. Вспыхивали и гасли в мозгу мысли о том, что их могут увидеть соседи, но они все равно не отрывались друг от друга, захваченные в плен древним, как Вселенная, инстинктом, заставляющим не разжимать объятия.

«Я сейчас умру», — подумала Валька. И решительно оттолкнула цыгана в сторону.

К ее неудовольствию, он повиновался почти мгновенно. Отодвинулся на сиденье и замер.

— Не знала, что ты куришь, — сказала Валька, чувствуя, что говорит глупости.

— Я редко… За компанию, — отрывисто ответил Арсен, и она скорее почувствовала, чем увидела, что он дрожит.

— Поехали ко мне, — предложил цыган изменившимся голосом. Наверное, ей нужно было возмутиться, как того требовало приличие и женская гордость, но всех собранных сил хватило лишь на то, чтобы пискнуть:

— Что мы там будем делать?

Цыган сдавленно вздохнул. «Господи, какую чушь я несу, — мельком подумала Валька. — Я ведь хочу этого не меньше, чем он! Какого черта я ломаюсь!»

— Мы не будем делать ничего такого, чего ты не захочешь сама, — витиевато ответил Арсен, и Валька поразилась тому, как хорошо он держит себя в руках. Кровь ударила ей в голову, и она спросила безо всяких реверансов:

— Ты меня хочешь?

— Господи… Да! — ответил цыган, не раздумывая. — А ты меня?

— Ужасно! — ответила Валька, теряя остатки самоконтроля и молясь только о том, чтобы не найти их как можно дольше.

И не успела она собраться с мыслями, как машина взвизгнула колесами и рванулась с места. Валька приоткрыла оконное стекло, но холодный воздух не отрезвлял ее, а только помогал выдержать новую отсрочку. Она повернула голову и посмотрела на цыгана. Его лицо было таким жестким и напряженным, что на минуту Валька испугалась. Но тут он повернулся к ней, и она увидела в его глазах то же бездумное нетерпение, которое обуяло ее. И успокоилась.

Она не поняла, куда они приехали. Она вообще не следила за дорогой. Не помнила, как выглядел его дом и на какой этаж они поднялись. Все это были только досадные помехи по пути к широкой кровати, на которую они рухнули прямо в верхней одежде.

Она утратила всю свою самостоятельность и независимость, которую дают хорошее образование, прочитанные книги и образ жизни цивилизованной современной семьи. Валька покорно помогала цыгану стаскивать с себя одежду, стискивала зубы, наступая на остатки стыдливости, возникающие совершенно ни к месту, и стонала от нетерпеливого желания соприкоснуться с горячей мужской кожей. И он торопился не меньше. Срывал с нее и себя одежду вместе со всеми вбитыми в них представлениями о приличиях и цивилизованности, отвечал ей короткими стонами и почти закричал от счастья, прижавшись к ее свободному от одежды телу своим — горячим, сильным и нетерпеливым. И не осталось времени ни на нежность, ни на демонстрацию хорошей техники и опыта. Все произошло мгновенно, по-сумасшедшему нетерпеливо, бездумно и правильно. Потому что они слишком долго подавляли свои желания и обманывали друг друга сильной выдержкой.

Сознание, однако, вернулось намного позже. Уже потом, обнимая двумя руками горячее и влажное тело цыгана, Валька подумала: «Неужели?»

И засмеялась от облегчения и радости.

Она не поняла, понравилось или нет ей это безумно быстрое сближение. Она даже не поняла, испытала ли она оргазм. Но чувство, пришедшее вслед за близостью, было таким спокойным, сильным и теплым, что не осталось места никаким сомнениям. Она поступила правильно.

Арсен пошевелился, услышав ее смех. Сделал движение, чтобы скатиться с ее тела на кровать, но Валька обеими руками крепко обняла его и удержала. Не позволила.

— Привет, — шепнула она прямо в твердые мужские губы.

— Привет, — раскрывшись, шепнули они в ответ, и Вальку снова обдало запахом табака и жевательной резинки. И слабым запахом пота и наслаждения.

Они одновременно рассмеялись и обнялись крепче. «Господи, какое счастье», — мелькнуло в Валькиной пьяной голове, и она подставила Арсену губы для поцелуя.

Поцелуй был ласковым, долгим, совсем не похожим на предыдущий. Но Валька упивалась этой нежной усталостью, сбывшимися желаниями и чувством странного покоя, снизошедшим на них. Они одновременно глубоко вздохнули и снова рассмеялись.

— Не может быть! — сказала Валька.

Арсен ничего не ответил и принялся блуждать по ее лицу легкими, почти невесомыми поцелуями. Валька закрыла глаза, благодарно подставляя себя под его губы, как подставляют тело ласковому летнему солнцу.

— Я думала, ты никогда не решишься, — призналась она.

— А я думал, ты не хочешь, — ответил цыган.

Они захохотали в полный голос, и Арсен скатился с нее на помятую простыню. Валька не стала его удерживать, потому что безошибочным женским инстинктом угадала: он остался в плену и никуда больше не денется.

Еще несколько минут они лежали рядом и молчали. Валька смотрела невидящими глазами в темноту потолка, не ощущая собственного тела, легкого и свободного. Арсен поднял руку и прижал ее к кровати, не давая улететь.

— Останься, — попросил цыган.

Валька промолчала. Но не потому, что хотела пококетничать Сил на любое кокетство у нее сейчас не было. Просто язык стал тяжелым и говорить не хотелось.

— Останешься?

— Надо маме позвонить, — нехотя разомкнув губы, ответила Валька. И добавила с веселым безразличием:

— Она меня убьет…

— Не убьет, — сказал цыган. Повернулся набок и просунул руку под ее голову.

— Что мне сделать? Хочешь, я сам с ней поговорю?

— О чем?

— Ну, например, о том, что я прошу твоей руки…

Они снова рассмеялись, стукнувшись носами.

— Ты серьезно?

— Как никогда в жизни.

— Не худо было бы сначала у меня спросить…

— Спрашиваю.

— Ну?

Цыган приподнялся на локте, пошарил где-то в стороне, и в комнате вспыхнул неяркий свет ночника. Валька повернула голову и увидела очень близко его лицо с капельками пота на лбу.

— Ты выйдешь за меня?

— Не знаю, — сказала она кокетливо.

Цыган нахмурился.

— Не надо сейчас об этом говорить, — попросила Валька.

— Почему?

— Потому, что я не хочу думать ни о чем серьезном.

— А утром можно будет?

— Не знаю, — снова ответила Валька. И спросила:

— Ты предлагаешь потому, что ты такой порядочный?

Цыган рассмеялся и упал на спину. Теперь приподнялась на локте Валька и впилась в него взглядом.

— Дурочка ты моя… Ты, что, думаешь, я каждой девушке такое предлагаю?

Он взял ее лицо в ладони и замер. Вальку обуяло ревнивое негодование.

— И много у тебя было девушек?

— Не знаю, не считал… Валь, какая разница? Какая разница, что у меня было до тебя? У тебя ведь тоже кто-то был?

— Был, — призналась Валька, стыдясь уточнить, что был всего один мужчина. И это в ее двадцать пять лет!

— Ты, что, не ревнивый?

— Я ужасно ревнивый, — признался Арсен. — Просто стараюсь себя контролировать… Мозгами.

— У тебя получается.

— Это плохо?