Калинка-малинка для Кощея (СИ) - Комарова Марина - Страница 24

Мы вышли на опушку, деревья теперь встречались гораздо реже.

— Да вот… — Я обернулся и посмотрел поверх черных верхушек, касавшихся ночного неба. Так и есть, Двурогая гора возвышалась за ними. Раздвоённая, молчаливая, страшная. Вроде на первый взгляд ничего такого, всего лишь гора. Но смотришь на неё, и не по себе делается почему-то. — Видишь её?

Могута кивнул. Потом покосился на меня. По настороженному взгляду волколака и сжавшимся в щёлочки зрачкам понял, что тот тоже почувствовал злую силу, исходящую от горы.

— Вот она зовется тут Двурогой или Горе-горой. А Ткачиха или Хозяйка — та, которая окутала её страшной волшбой и забирает себе местных жителей. Малоприятная сударыня, скажу тебе.

Волколак удивлённо воззрился на меня:

— Откуда знаешь? Неужто…

— Оно самое, — мрачно согласился я и, резко повернувшись, продолжил дорогу. — Если тебя швырнуло в лес, то меня прямо к ней. Только вот никак ума не приложу, отчего её все красавицей кличут, когда там жуткая тварь с зубами чуть меньше твоих.

Могута, словно убеждаясь, что зубы на месте, неосознанно потрогал их лапой. Догнал меня в несколько шагов, ему-то такое расстояние — мелочь.

— Разобраться бы надо, — хмуро сказал он.

За деревьями показались заборы и приземистые домики. Где-то на другом краю деревеньки слышался собачий лай. Мы вышли к дороге, но пока не спешили на неё ступать. Ночь, конечно, вряд ли нас тут кто встретит, но всё равно осторожность не помешает.

— А у нас и выход другого нет, — заметил я. — А ты бы человеческий облик принял. А то не ровен час решат, что явился с недобрыми намерениями, лучшую овечку унести из стада.

Волколак снова закатил глаза. Кажется, подобное сравнение ему совсем не понравилось, но спорить не стал. Через некоторое время рядом со мной стоял рослый молодец в белой рубахе, серых штанах и сапогах. Волосы что пепел, стянуты кожаным ремешком. Черты лица грубые, но не отталкивающие. На такого посмотришь — молодец, как молодец. Поди угадай, что волколак. А что широк в плечах, так мало ли богатырей в округе?

— Подождём утра? — спросил Могута.

А голос, кстати, не изменился совсем. Если обозлить — зарычит по — волчьи, вряд ли кто равнодушен останется, как пить дать залетит белкой на дерево от страха.

Я раздумывал. С одной стороны, не такое уж и плохое предложение — если хорошо вглядеться, скоро рассвет. А так можно было бы обойти кругом, рассмотреть, что тут да как. Заодно и силу высвободить, узнать, что за чары тут разлиты Хозяйкой. Не верю, что она могла пустить всё на самотёк. Разве только есть местные ведуны, которые сдерживают её пыл. Ведь живут же как-то. Не будь у них никакой защиты, то и деревни бы не было.

— Подождём, — ответил я, присматриваясь к домам.

Тихо, кругом тихо. Все спят. Нигде не горит даже огонька. Хотя нет. Вот вроде бы в доме, что стоит ближе всего к подножию горы, в окне мелькает слабый огонёк. Или мне это всё только кажется от усталости?

Да нет же. И впрямь что-то есть. Я даже сделал несколько шагов вперёд, что бы разглядеть получше, как в спину вдруг что-то уперлось, и послышался голос:

— Стой где стоишь, если жизнь дорога.

Жизнь, конечно, дорога. О чем разговор вообще? Мне ли об этом не знать, сыну купчихи из самого стольного града Къева?

Жар, опаливший спину, заставил стиснуть зубы. Кажется, я немного просчитался, что все спят. М-да, будет наука, а то что-то совсем расслабился. Не все же станут меня встречать, как та водяница.

— Ну, что замерли?! — грубовато спросили сзади и ткнули в спину.

Могута тоже замер, следовательно, тоже оказался под прицелом неведомого оружия. Только, в отличие от меня, явно чувствовал себя куда хуже, толком и пошевелиться не мог. Я же медленно повернул голову.

— Вы уж определитесь, стоять нам и не шевелиться или наоборот, — любезно попросил, вглядываясь в закутанную с ног до головы в плащ невысокую фигуру.

По голосу, кстати, не разберёшь, кто наш пленитель. Чарами окутали неплохо, кажется, что искажённый голос мальчишки. Но знаю я такие штучки, «мальчишке» может оказать полвека и больше. Тут надо быть осторожным.

— Хватит болтать! — бросил пленитель. — Топайте вперёд. Всё мы про вас знаем, ходите тут, всё разнюхиваете, а потом Ткачихе передаёте!

«Очень интересно, — подумал я. — Неужто среди своих тут предатели водятся? Странно как-то. Что им могла пообещать Ткачиха?»

Могута попытался зарычать, но тут же смолк, словно подавился собственным голосом. А мне ничего, спину больше не обжигало, а так — согревало. Всё же прогулка по ночному лесу — приключение еще то, совсем не упаришься, скорее наоборот — озябнешь. И можно было, конечно, спокойно отойти, отшвырнуть пленителя, но… Потом бы долго пришлось объяснять, кто мы такие. Да и после тумаков вряд ли будут говорить по душам. А так… шли и шли. Заблудились мы, вот!

Поэтому, не упираясь, пошёл вперед. Могута явно не одобрял такого расклада, но сопротивляться не мог. Интересно, какая ворожея чар таких понакладывала?

Стоило только ступить на узкую дорожку между одноэтажными домами, как со всех сторон заголосили собаки. Да так, что захотелось окутать всю деревеньку покрывало сна. Вот же дурные создания, вы бы так от Хозяйки сторожили. Уж мы вроде как зла не держим.

В мгновение ока распахнулась ближайшая дверь, и на улицу выскочил худой, гибкий что лозина человек. Пониже меня на полголовы, седой весь, как лунь. В рубахе, будто сплетённой из серебряных нитей, и в тёмных штанах. В руках — здоровенный посох, верхушка — огненно-белый кристалл, от которого в стороны расходится яркое сияние.

Ух, какая вещица. Аж волшбой первородной повеяло, ничего себе. Так и захотелось протянуть руку и приласкать кончиками пальцами магию, исходившую от кристалла.

Мужчина нахмурился. Почуял что-то, значит, сам колдун неслабый. Это хорошо. А сам-то в возрасте, морщин вон сколько. Но серые глаза смотрят прямо и чуть насторожено, да и не утратили проницательности.

Следом за ним выскочили трое дюжих молодцев. Светловолосые, тоже сероглазые, похожие на него. Сыновья, батьку одного не отпускают. И то правда — добрый кулак чарам в деле умерщвления врага только помощник.

— Кто вы такие? — сурово спросил старик.

А потом посмотрел на стоявшего позади.

— Тайный знак даёт, — еле слышно шепнул Могута, — вон как глазищами сверкает.

— Не шептаться там!

И волколака тут же пихнули в спину. Тот скрипнул зубами, но я дал знак, что не стоит сейчас встревать в спор.

— Путники издалека, — сказал я как можно вежливее. — Уж не серчайте, что разбудили, никак не собирались. Если бы не…

— Откуда именно? — спросил старик.

То и дело слышались скрипы и шепотки: кто выглядывал в окно, силясь разглядеть происходящее, кто безбоязненно выходил на улицу. Кажется, тут путники не были особой диковинкой, или же их не боялись.

— Из Къева-града, — ответил я, решив, что Межанск для многих местечко слишком подозрительное. Всё же там больше нелюдей живёт, чем людей. Поэтому не стоит нарываться, когда кто-то тычет тебе зачарованным копьём в спину. (Может, и не копьём, конечно, но чутьё подсказывает, что ничем другим это быть не может.)

Старик нахмурился:

— И как тут оказались? И чем промышляете?

— Так… — Я покосился на товарища по беде, — купцы мы с братом. Возим разное, колесим по всей земле, денежку зарабатываем.

Я постарался придать убедительности голову и овечьей невинности взгляду.

— Дядька Несебр, да всё с ними ясно! — воскликнул стоявший позади нас.

Старик явно не спешил верить. Снова нахмурился, провел над нашими головами посохом. Ничего не случилось. Со вздохом Несебр посторонился и указал на дом.

— Идём, потолкуем. Нечего стоять среди всей Ушбани. Ещё серп просвистит над головами, потом вот точно беды не оберёмся.

За нашими спинами тяжко вздохнули, а я мысленно улыбнулся. Вот и чудно, чтобы кощееву силу опознать, когда тот её старательно прячет, надо всё же быть не человеком. Тут чародейские штучки останутся безучастны.