Книга Нового Солнца. Том 2 - Вулф Джин Родман - Страница 24

– А меня зовут Северьян из Нессуса, я странник. Хотел бы я предложить тебе тысячу хризосов на благородное дело, но могу лишь устно поблагодарить тебя за доброту, с которой ко мне здесь отнеслись.

– Когда я упомянула о лошади, Северьян из Нессуса, я не собиралась ни продать ее тебе, ни подарить, чтобы таким образом заслужить твою благодарность. Если мы еще не заслужили твою благодарность, то и в будущем на нее нечего рассчитывать.

– Я действительно искренне благодарен, – заверил я Пелерину. – И, как уже сказал, не задержусь здесь, в лазарете, в расчете на вашу доброту.

– Я так и не думала. – Маннеа взглянула на меня сверху вниз. – Сегодня утром одна из послушниц рассказала мне, что какой-то пациент ходил вместе с ней в часовню два вечера назад, и описала его внешность. Вот почему, когда ты нынче остался в часовне один, я сразу поняла, о ком говорила послушница. Понимаешь ли, у меня есть задание, но некому его выполнить. В более спокойное время я послала бы группу наших рабов, но они обучены уходу за больными, а нам и так даже не хватает рабочих рук. Но сказано же: «Он посылает нищему посох, а охотнику копье».

– Не хочу обидеть тебя, шатлена, но полагаю, ты ошибаешься, доверяя мне лишь потому, что я ходил в вашу часовню. Ведь я мог бы воровать драгоценности с алтаря.

– Ты хочешь сказать, что воры и лжецы нередко приходят помолиться? Да, с благословения Миротворца, это так. Поверь мне, Северьян, странник из Нессуса, никто больше не делает этого – ни из членов Ордена, ни из посторонних людей. Но ты ничуть меня не обидел. Мы и наполовину не так могущественны, как полагают невежественные люди. Тем не менее те, кто считает нас бессильными, еще более невежественны. Не выполнишь ли ты мое поручение? Я дам охранную грамоту, чтобы тебя не схватили как дезертира.

– Если только это поручение мне по силам, шатлена. Она положила руку мне на плечо. При этом первом ее прикосновении я чуть не вздрогнул – будто меня неожиданно задело крыло птицы.

– Примерно в двадцати лигах отсюда, – сообщила Маннеа, – живет отшельником один мудрый и святой анахорет. До последнего времени он был в безопасности, но все нынешнее лето Автарх был вынужден отступать, и вскоре кошмар войны докатится до его дома. Кто-то должен пойти к нему и убедить переехать к нам или же, если уговорить не удастся, доставить его силой. Думаю, сам Миротворец указал мне, что именно ты можешь выполнить эту миссию. Согласен?

– Я, конечно, не дипломат, – ответил я. – Что же касается второй части поручения, признаюсь, я прошел длительное обучение.

Маннеа вручила мне грубо выполненную карту, на которой было изображено прибежище анахорета. При этом она подчеркнула, что если я хоть немного отклонюсь от указанного маршрута, то почти наверняка не смогу найти конечной цели путешествия.

Трудно сказать, в какой стороне от лазарета находился дом отшельника. Отдельные отрезки пути были обозначены на карте соответственно трудности передвижения, а повороты-с учетом размеров самой карты. Я двинулся на восток, но вскоре заметил, что дорога поворачивает на север, потом – на запад, через узкий каньон с шумным ручьем, струящимся по дну, и в конце концов – на юг.

В начале пути я встречал очень много солдат. Однажды увидел два ряда воинов по обе стороны дороги, а по центру – мулов, впряженных в телеги с ранеными. Меня дважды останавливали, но всякий раз охранная грамота открывала мне возможность следовать дальше. Грамота была написана на кремовом пергаменте прекрасным почерком и имела орденское изображение нартекса, вытисненное в золоте. Документ гласил:

«Для находящихся при исполнении:

Податель сего письма – есть наш слуга Северьян из Нессуса, молодой человек с черными волосами, темными глазами, бледным лицом, худощавый и значительно выше среднего роста. Поскольку вы чтите охраняемую нами память и учитывая, что вам самим может потребоваться помощь в трудную минуту или, при необходимости, почетное погребение, мы просим вас не препятствовать упомянутому Северьяну выполнять возложенное на него поручение, но оказывать всяческое содействие, которое может ему потребоваться и которое вы в состоянии оказать.

От имени Ордена Странствующих Поборниц Миротворца, известных как Пелерины, шатлена Маннеа, наставница и директриса».

Однако стоило мне углубиться в узкий каньон, все войска мира, казалось, исчезли. Я больше не видел солдат, и гул водного потока заглушал отдаленные раскаты сакар и кульверин Автарха, если их вообще можно было услышать в этом месте.

Я выслушал устное описание дома анахорета, и к этому описанию прилагался набросок на врученной мне карте. Более того, мне сказали, что у меня уйдет два дня, чтобы добраться до назначенной цели. Поэтому я немало удивился, когда на заходе солнца поднял глаза вверх и увидел этот дом на вершине отвесной скалы, вырисовывавшейся над моей головой.

Ошибки быть не могло. Набросок Маннеа идеально копировал эту высокую остроконечную крышу, передавая впечатление легкой и в то же время мощной. В маленьком окошке уже зажглась лампа.

Странствуя в горах, я не раз взбирался на высокие скалы. Некоторые были намного выше этой, часть из них – гораздо круче (по крайней мере, со стороны). Я отнюдь не стремился заночевать среди камней, поэтому как только я увидел дом анахорета, то сразу решил, что эту ночь я проведу под его крышей.

Первую треть подъема я преодолел без труда. Я карабкался по склону как кошка и до наступления темноты проделал более половины пути.

Я всегда хорошо видел по ночам, а теперь убедил себя, что скоро взойдет луна, и продолжал подъем. И напрасно. Старая луна, пока я лежал в лазарете, сошла на нет, а до появления молодой оставалось еще несколько дней. Минимум света давали звезды, хоть под ними и сновали туда-сюда стайки облаков. Однако и этот свет был обманчивым. Лучше бы вообще никакого света, чем такой. Мне припомнилось, как Агия и ее наемники ожидали моего возвращения из подземного мира обезьянолюдей. У меня по спине пробежали мурашки, словно сверкающие арбалетные стрелы вот-вот должны были просвистеть рядом со мной.

Вскоре мое положение стало еще хуже: я утратил ощущение равновесия. Не то чтобы у меня голова совсем пошла кругом. В целом я понимал, что «вниз» – значит, к ногам, а «вверх» – к звездам, но точнее определить не мог и потому не вполне ясно представлял себе безопасный угол отклонения от каменной стены при поиске нового выступа.

Как раз в тот момент, когда мне пришлось особенно туго, бегущие облака сомкнули свои ряды, и я к тому же оказался в полной темноте. Иногда мне казалось, что поверхность скалы становится более отлогой, а я могу выпрямиться и без труда взойти вверх по ее склону. В другие же моменты она точно выпирала наружу, и мне приходилось цепляться за стену, чтобы не упасть. По временам я не сомневался, что вообще не поднимаюсь, а лишь ползу то влево, то вправо. А однажды выяснилось, что я умудрился перевернуться вверх ногами.

Наконец я добрался до широкого выступа, где решил дожидаться рассвета. Я завернулся в свой плащ и улегся, постаравшись плотно прижаться к скале спиной. Однако спина никак не упиралась в твердый камень. Я продвинулся еще немного – и опять безрезультатно. Тогда я испугался, что ко всему прочему разучился ориентироваться в пространстве и, каким-то образом развернувшись, подползаю теперь к краю пропасти. Нащупав ровную поверхность уступа по обе стороны от моего тела, я перекатился на спину и раскинул руки.

В этот миг в небе вспыхнул яркий зеленовато-желтый свет, окрасивший снизу все облака. Неподалеку какая-то большая бомбарда извергла свой смертоносный заряд, и при этом болезненном освещении я обнаружил, что нахожусь на вершине скалы, но никакого дома здесь нет и в помине. Пока я лежал на голом камне, мне на лицо упали первые капли дождя.

Наутро, замерзший и несчастный, я утолил голод тем, что захватил с собой из лазарета, и начал спуск по дальней стороне высокого холма, частью которого и являлась злосчастная скала. Склон здесь был более пологий, и я намеревался обогнуть холм и вновь выйти в узкую долину, отмеченную на карте.