Книга Нового Солнца. Том 2 - Вулф Джин Родман - Страница 25

Меня постигло разочарование. Нет, спустился я беспрепятственно, но после долгого перехода, когда я вроде бы вышел к искомому месту, оно оказалось совершенно иным, чем мне представлялось, – низина была не такая глубокая, как прежде, протока шире. Несколько страж я провел, рыская по долине, и все-таки обнаружил ту точку, с которой (как мне казалось) я накануне увидел дом анахорета, приткнувшийся к верхушке скалы. Думаю, излишне говорить, что никакого дома там не было, да и сама скала выглядела не такой высокой и крутой, как я полагал.

Только теперь я снова взял в руки карту и, внимательно разглядев ее, заметил под изображением обиталища отшельника слова, написанные столь мелким почерком, что я едва представлял себе, как они могли быть выведены пером, которое я видел в руке Маннеа. «Последняя Обитель», – гласила надпись. Почему-то эти слова и рисунок дома на вершине скалы напомнили мне хижину, которую мы с Агией видели в Саду Джунглей, где муж и жена сидели и слушали обнаженного человека по имени Исангома. Агия, которая неплохо разбиралась во внутреннем устройстве Ботанических Садов, сказала мне тогда, что если я повернусь на тропинке и попробую вернуться к хижине, то мои старания окажутся тщетными. Размышляя над тем случаем, я обнаружил, что не верю ей теперь, но тогда поверил. Возможно, моя недоверчивость была реакцией на ее вероломство, в котором мне с тех пор пришлось неоднократно убедиться. Или же это объясняется моим тогдашним простодушием: ведь и дня не прошло, как я выбрался из-под крыла гильдии и покинул Цитадель. Но не исключено, что моя прежняя вера укрепилась благодаря совсем недавним впечатлениям. Я на собственном опыте убедился в существовании подобного эффекта – это, а также знакомство с теми людьми говорило само за себя.

Строительство Ботанических Садов приписывалось Отцу Иниру. Разве не мог и анахорет обладать толикой подобных знаний? Отец Инир построил также в Обители Абсолюта ту потайную комнату, которая всем гостям казалась картиной. Я сам, помнится, совершенно случайно обнаружил обман, и то только потому, что послушался совета старого чистильщика картин, который явно знал о моем скором открытии. Теперь же я нарушал инструкции Маннеа.

Я прошел обратно весь предыдущий отрезок пути, обогнул склон холма и поднялся на пологий отрог. Памятная крутая скала обрывалась прямо передо мной, а у ее подножия бежал ручей, заполняя своей песней всю тесную долину. Положение солнца показывало, что до конца светового дня оставалось не более двух страж, но спускаться вниз по скале оказалось гораздо легче, чем карабкаться к ее вершине в кромешной тьме. Не прошло и стражи, как я уже очутился на дне узкой долины, которую покинул вчера вечером. Никакого света в окнах я не видел, но сама Последняя Обитель стояла там же, где и прежде, опираясь своим основанием на камень, по которому я недавно ступал. Я потряс головой, отвернулся от дома и в сгущающихся сумерках стал изучать карту Маннеа.

Прежде чем продолжать повествование, я хотел бы подчеркнуть, что отнюдь не считал описанные мною события чем-то сверхъестественным. Да, я видел Последнюю Обитель дважды, но в обоих случаях при одном и том же освещении: в первый раз в конце сумерек, а теперь – в начале. Вполне возможно, что меня ввели в заблуждение игра теней и нагромождения скал, а лампа в окне была всего лишь звездой.

Что же касается растворившейся долины, когда я пытался подойти к ней с другой стороны, то трудно найти рельеф местности, более подверженный внешнему изменению, чем подобный узкий склон. Малейшая неровность почвы может скрыть его из глаз. Некоторые автохтонные племена пампасов, защищаясь от мародеров, специально строят свои деревни следующим образом: сначала роют большую яму, до дна которой можно добраться по наклонному валу, затем устраивают жилые помещения и конюшни в искусственных пещерах по периметру котлована. Как только вырытая земля зарастет травой, что происходит очень быстро после зимних дождей, человек может проехать в половине чейна от того места, где стоит деревня, и не догадаться о ее существовании.

Может быть, я и попался бы на подобный трюк, но сам-то не считаю себя простаком. Мастер Палаэмон, бывало, говорил, что сверхъестественное существует для того, чтобы нас не унижал собственный страх перед ночным ветром. Но все же мне хотелось бы думать, что в окружении того дома было нечто необычное, и теперь я склонен верить в это даже больше, чем прежде.

Как бы там ни было, я больше не отклонялся от маршрута, указанного на карте, и менее чем через две стражи после наступления темноты оказался на тропинке, ведущей прямо к дверям Последней Обители, которая стояла на краю той же скалы, что сохранилась у меня в памяти. Как и предсказывала Маннеа, путешествие заняло ровно два дня.

Веранда была едва ли выше того камня, на котором стоял дом, но тянулась в обе стороны и заходила за углы, словно в одном из тех добротных загородных домов, где нечего опасаться и владелец любит посидеть в вечерней прохладе и полюбоваться, как Урс спускается под Луну. Я постучал в дверь, но никто не ответил; тогда я прошел по веранде направо, потом налево, заглядывая в окна.

Внутри было слишком темно, и я ничего не увидел, зато обнаружил, что веранда окружает дом до самого края скалы и там обрывается без всяких перил. Я снова постучал, но так же безрезультатно, как и в первый раз. Тогда я устроился спать прямо на веранде (ибо получил, по крайней мере, крышу над головой и вряд ли мог рассчитывать найти среди камней убежище поудобнее) и тут же услышал слабые шаги.

Где-то на верхнем этаже этого высокого дома ходил человек. Его шаги поначалу были медленными, и я подумал, что он, наверное, либо очень стар, либо тяжело болен. Однако когда он подошел ближе, его поступь стала тверже и быстрее, а у самых дверей превратилась в уверенную походку целеустремленного мужчины, например, командира манипулы или кавалерийского отряда.

К тому времени я уже встал, отряхнул запылившийся плащ и постарался придать себе мало-мальски презентабельный вид, но все равно не был готов к тому, что открылось мне за дверью. Передо мной предстал мужчина, державший свечу толщиной с мое запястье, и при этом освещении я увидел лицо, подобное иеродулам, которых я повстречал в замке Балдандерса, но все же лицо человеческое. В сущности, я почувствовал, что если физиономии статуй в садах Обители Абсолюта имитировали лица таких существ, как Фамулимус, Барбатус и Оссипаго, то и последние каким-то чуждым нашему миру образом являлись имитацией лица, которое я видел теперь перед собой. По ходу повествования я часто говорил, что помню абсолютно все. Так оно, в принципе, и есть, но пытаясь сделать набросок этого лица на полях рукописи, я ощущаю полную беспомощность. Ни один эскиз ни в малейшей степени не напоминает оригинал. Могу только сказать, что у анахорета были густые и прямые брови, глаза глубоко посаженные, темно-голубые, как у Теклы. Кожа на его лице была нежная, как у женщины, но, кроме этого, ничего женского я в нем не заметил. Густая черная борода доходила ему до пояса. Одежда казалась белой, но переливалась всеми цветами радуги в тех местах, куда падал свет от свечи.

Я поклонился, как учили в Башне Сообразности, назвался сам и упомянул имя той, что послала меня. Потом добавил:

– А ты, сьер, анахорет из Последней Обители? Он кивнул.

– Я здесь последний из людей. Можешь называть меня Эш.

Он шагнул в сторону, жестом приглашая войти, потом повел меня в комнату в задней части дома, где из широкого окна открывался вид на долину, откуда я начал свое восхождение накануне вечером. В комнате стояли деревянные стулья и деревянный стол. По углам стояли и висели металлические шкафы, тускло мерцавшие в неровном свете.

– Прошу прощения за бедную меблировку, – проговорил он. – Именно здесь я принимаю гостей, но они захаживают так редко, что я начал использовать гостиную в качестве кладовой.

– Когда живешь в уединении в столь затерянном месте, лучше казаться бедным, мастер Эш. Но эта комната не кажется бедной.