Химия без прикрас (СИ) - "agross" - Страница 53

— Пей, — он протянул мне стаканчик с успокоительным. — Залпом.

Я послушно осушила его.

— Запивай, — после этого он протянул мне стакан с водой.

Не думаю, что это из-за валерьянки, скорее просто попив воды, я смогла, наконец, унять свои слезы и перестать рыдать. Допив, я выдохнула и протянула пластмассовый стаканчик Дмитрию Николаевичу, но он резко за два шага сократил расстояние между нами до минимума и, обхватив меня одной рукой, просто прижал к себе.

— Дмитрий Николаевич, я сейчас опять расплачусь, — честно призналась я, чувствуя, как жар нахлынул к глазам, потому что я, наконец, получила тепло от человека, в котором так нуждалась. — Да и учительская всегда открыта.

— Разумно, — вздохнул химик и отпустил меня. Он отошел к окошку, раскрыл его, а потом, словно что-то вспомнив, вернулся ко мне, достал из кармана своего халата, надетого на меня, пачку сигарет. Я невольно усмехнулась. От истерики до смеха всего пара мгновений.

Химик закурил, выдыхая дым в окошко, периодически глядя на меня, а я просто наблюдала за тем, как тлеет сигарета в его руке, и как он потирает отросшую щетину под нижней губой.

— В первый раз всегда тяжело, — помолчав, сказал он. — Ты постоянно прокручиваешь в голове этот вызов, еще и еще… — он глубоко затянулся и выдохнул тонкую струйку дыма. — Слышишь голоса помимо воли, видишь пациента, — он на мгновение закрыл глаза. Я готова была поспорить, что сейчас он вспомнил того пациента, которого впервые не смог спасти. — И, прокручивая все это в голове, ты не можешь понять, почему сердце все-таки остановилось?

Я чувствую, как к глазам снова подступили слезы, потому что каждое его слово острым клинком вонзалось в сознание.

— Но ты сильная, Дмитриева, — выдыхая дым в окно, проговорил он, окинув меня прищуренным взглядом. Я молчала, смотря, как он докуривает. В этот момент в голове проносились тысячи мыслей. Но самая главная все же задержалась и согрела душу — я смогу с этим справиться.

— Можно я останусь ночевать у тебя? — я будто сама себя услышала со стороны, но слова, слетевшие с губ, ничуть меня не удивили. Чего не скажешь о Лебедеве. Закрыв окно, он остановился, будто стараясь понять, ему только что послышалось или нет? А потом, кивнув, тихо ответил:

— Можно.

***

Думаю, что я бы разрыдалась и без испорченного халата и издевательств со стороны одноклассников. Это просто нельзя было удержать в себе. Это в принципе невозможно, если ты от рождения наделена способностью хоть что-то чувствовать. А вот ребята оказали себе медвежью услугу. Не думаю, что мой растерянный вид и мои горькие слезы стоили того, чтобы лишиться предвыпускной вечеринки. Конечно, казалось бы, ерунда! Подумаешь, пойдут в тот же «Куб» и там от души напьются… Но Лидия Владимировна, которая орала на них, словно фурия, когда мы с Дмитрием Николаевичем подошли к кабинету, оставила всех после уроков химии на классный час и сказала, что наш выпускной теперь тоже стоит под большим вопросом. После этого заявления Королёва выглядела так, будто небо только что рухнуло и вся жизнь просто кончена. И почему-то опять все шипели, что это я виновата. Что за несправедливость?!

Сидя на остановке «АТС» и глядя на проезжающие мимо машины, я думала, сколько же нужно пережить подобных случаев на вызовах, чтобы научиться хладнокровно к этому относиться? И что чувствуют те, кто уже давно практикует? Серега говорил об этом «не думай».

Это проще сказать, чем сделать. Не уверена, что сам Стеглов быстро научился не пропускать все эти смерти через себя. Но он научился. И Дмитрий Николаевич научился. И я научусь.

Подъехавший форд негромко посигналил, заставив меня отвлечься от своих мыслей. Он давно приехал? Я подскочила и потянулась к двери, но она оказалась закрытой. Вопросительно взглянув на Лебедева через стекло, я увидела, как он рукой указывает на заднее сиденье. Я послушно раскрыла заднюю дверь автомобиля.

— А теперь ложись и спи, — велел Лебедев и я, посчитав, что не стоит с ним спорить, устроилась на боку и провалилась в сон.

Казалось, что я только успела закрыть глаза, как почувствовала теплую ладонь на своей коленке. Моя реакция удивила не только меня: я тут же сбросила руку химика и, резко сев, сдвинулась на дальний край сиденья.

— Есть у меня невролог знакомый, не хочешь обратиться? — слегка усмехнулся он.

— Очень смешно, — недовольно пробурчала я.

— Я хотел разбудить тебя. Знаешь, было бы слегка подозрительно, если бы я начал вытаскивать тебя из машины за ноги средь бела дня, — Дмитрий Николаевич облокотился о крышу машины. — Соседи бы слухи начали пускать…

— Ну, вы же не из багажника меня вытаскивали бы.

— Отличная мысль! — мечтательно проговорил Лебедев. — В следующий раз там и поедешь! — он протянул мне руку, помогая выйти, а потом неожиданно сжал меня в объятиях так крепко, что мне стало тяжело дышать.

Я требовательно постучала по его предплечью кулаком.

— Ваши соседи могут сейчас смотреть на нас в окно! Собираетесь меня при свидетелях задушить? — я улыбнулась.

— Знаешь, Дмитриева, когда ты молчишь, ты достаточно милая, — он улыбнулся в ответ и отпустил меня, но я схватила его руки и вернула их обратно. Он только тихо рассмеялся и, снова обняв меня, уже не так сильно, погладил по спине. — Пойдем.

Сидя на стуле вместе с ногами, согнутыми в коленях, я задумчиво смотрела на вымазанные краской стены, пока Дмитрий Николаевич наливал воду в чайник и доставал из шкафчика чай с мятой, привезенный его сестрой. Одновременно с этим он расстегивал одной рукой рубашку и вынимал ее края из брюк, периодически поглядывая на меня.

— Тебя можно оставить на десять минут одну? — с сомнением в голосе спросил он.

— Вы хотите куда-то уйти? — не поняла я.

— Да, — ответил Лебедев. — В душ.

— О-о-о, это очень далеко, — рассмеялась я. — Не уверена, что вынесу столько времени в одиночестве.

— Пошли со мной, — тут же ответил он и хитро прищурился, заставив меня смутиться и покраснеть.

— Идите уже в душ, Дмитрий Николаевич, — проговорила я, опустив глаза на свою любимую полосатую кружку. Тихо усмехнувшись напоследок, он вышел из кухни. Я невольно засмотрелась, как он снимает с себя рубашку в коридоре, а потом снова резко перевела взгляд на кружку.

Когда-то давно, в одной книге я прочла, что иногда удержаться от нервного расстройства можно с помощью каких-то вещей или фактов, которые остаются неизменными несмотря ни на что. Тогда я не придала этому особого значения, но сейчас, глядя на эту дурацкую и в то же время горячо любимую черно-белую полосатую кружку, и слыша, как в душе включилась вода, я поняла, что тот, кто придумал эту гипотезу, был неоспоримо прав! Мне даже пить из этой кружки не хочется, я могу просто смотреть на нее, прикасаться, стучать по ее ручке ногтем, слыша глухой звон керамики… Это сложно объяснить, но в такие моменты кажется, что какой-то невероятно крошечный кусочек пазла вдруг нашел ту самую прореху, что он должен был заполнить.

Подперев подбородок одной рукой, я занесла другую над кружкой и задумчиво окунула палец в теплый чай. Подняв палец, я несколько секунд смотрела, как капельки падают вниз, чуть задерживаясь на кончике ногтя.

А затем я встала и, медленно дойдя до двери в ванную, прислонилась к ней ухом и замерла, слушая журчание воды. «Пошли со мной»… Тоже мне! Он же пошутил?

Я обхватила ручку и слегка потянула ее на себя. К моему удивлению, дверь с легкостью поддалась, а мое сердце в этот момент тут же замерло и грохнулось в обморок, прямо к пяткам. Я испуганно закрыла дверь и мысленно взмолилась небесам, чтобы Дмитрий Николаевич не услышал меня. Значит, одно из двух: либо он не шутил, либо замок сломался!

Я поспешила на кухню, комично побежав на носочках, как раз вовремя: вода в ванной прекратила литься, и вскоре из-за двери показался химик. В домашних штанах, вытирая мокрые черные волосы. Он хитро взглянул на меня и, повесив на место полотенце, пришел на кухню.