Попаданка в академии драконов 2 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 56

— Почему?

— Нервов не хватит. — Арендар сцепляет пальцы. — Невозможно помочь всем, всех утешить и спасти, а пойманных врагов надо наказывать так, чтобы не пойманные тысячу раз подумали, прежде чем вредить.

Пушинка прижимает уши и пригибается, у меня самой внутри всё переворачивается и во рту пересыхает от тона Арендара: жёсткого, леденящего. Но золотые глаза при этом спокойны и почти нежны.

— А как же сострадание? — взмахиваю рукой. — Их поймали, накажут, зачем излишняя жестокость?

— Пример. Не все способны учиться на чужих ошибках, но некоторые это делать умеют. — Арендар тоже закрывает меню. — Хорошо, если хочешь проявить милосердие — пойдём.

— А ты не хочешь?

В его глазах вспыхивают искорки.

— Я уже проявил. Мне стоило огромного труда не растерзать их на месте, не покарать их семьи, которые воспитали их без уважения к законам и власти драконов. — Арендар поднимается и протягивает мне руку.

— И как ты сдержался? — Осторожно касаюсь кончиков его пальцев.

— Подумал, что ты огорчишься и, возможно, не захочешь целоваться с драконом, который откусывал студенткам головы.

— А ты не?.. — Меня пробирает лёгкой дрожью. — Ни разу?

— Нет, конечно, — улыбается Арендар. — Это считается дурным тоном.

Учитывая габариты драконов, очень хорошо, что они подобное не практикуют.

Поднявшись, вкладываю ладонь в руку Арендара, он мягко поглаживает кончики моих пальцев и тянет за собой.

На этот раз телепортируемся прямо в здание, на пятачок чёрных плит в просторном холле. Стена возле зоны перехода украшена великолепной фреской: золотое солнце, в круге которого заключён дракон. Четыре более крупных луча делят круг на большие сегменты, каждый сегмент разделён маленькими лучами на девять частей (они даже подписаны: первый, второй, третий, четвёртый), и те по три сектора объединены цветами. От вертикального большого луча (он единственный украшен кругом с изображением спиральной галактики) почасовой стрелке триады секторов от оттенков зелёного переходят в коричневатый багрянец, а дальше в фиолетово-синие цвета и до белизны.

Арендар не торопит, я рассматриваю её, наверное, пару минут и только потом оглядываю остальную часть зала: очень строгий, бело-серый. И как в нём оказалась сияющая красота с солнцем?

— Это ведь что-то значит? — указываю на фреску, на которую даже Пушинка заглядывается.

— Драконий календарь*. — Арендар подставляет мне локоть. — Четыре сезона делятся на три месяца или девять недель по десять дней. Действует во всех странах драконьего влияния.

Ухватившись за его руку, следую за ним к лестнице на второй этаж.

— Есть ещё календарь вампиров, — вспоминаю я разговор Никой.

— И эльфийский.

— Чем они отличаются?

— Способом деления, датой смены года. У эльфов, например, три сезона, а у вампиров — пять, один из которых посвящён смерти.

— Это время самых лютых морозов? — Я прислушиваюсь к отдалённому шелесту голосов, оглядываю спартанскую обстановку суда: никаких украшений, сплошь мрачные цвета, тёмные двери.

— Нет, это время, в которое они вправе убивать друг друга или завершать жизнь.

Чуть не спотыкаюсь о ковровую дорожку. Арендар придерживает меня. И почти сразу останавливается возле двери с табличкой «Камеры». Застыв, только ресницами хлопаю: как-то неожиданно быстро приходит время поговорить с девушками.

— Уверена, что хочешь с ними общаться? — Арендар накрывает мою ладонь своей. — Это необязательно.

— Нет, я должна понять, чем их настолько задела, что они решили рискнуть собственной жизнью ради возможности от меня избавиться.

— Сходить с тобой?

— Нет, — качаю головой.

Он открывает дверь в небольшую комнатку. Сидящий за столом охранник вытягивается по стойке смирно и смотрит почти в потолок.

От волнения подрагивают колени, слишком быстро колотится сердце. Пушинка жмётся к моей ноге.

— Посетительница к заключённым Элиде Флос, Розалинде Фернау, Ларгетте Совинар, — ледяным тоном произносит Арендар. — Проводите её.

Позвякивая ключами, побледневший охранник отпирает дверь. Прижимает ладонь к кругу на стене, и на его коже проступает треугольная печать. Только после этого он открывает проход в коридор, до лёгкой ряби в глазах исполосованный прутьями решёток.

Была мысль, что меня ожидает встреча с сырым вонючим подземельем, но здесь сухо, горьковато пахнет травами. От мрачного подземелья разве что давящий тёмный цвет стен. На полу, потолке и торцах разделяющих камеры стен тускло поблескивают инкрустированные медью символы.

— Прошу, — тихо предлагает охранник. — Мисс содержатся в конце коридора.

До конца коридора шагов пятьдесят. Делая их, краем глаза отмечаю пустующие камеры с подвесными койками и столами. Лишь в одной посапывает прилично одетый мужчина с фингалом под глазом.

Камер четырнадцать. Вряд ли этого достаточно для целого города. Возможно, они для ожидающих суда. Хотя общая чистота наводит на мысль, что здесь держат более состоятельных и благородных правонарушителей.

В левой предпоследней камере сидит девушка. Опираясь локтями на разведённые ноги, она теребит лепестки измятого цветка. Лицо почти полностью скрыто спутанными волосами. Элида Флос не похожа на саму себя. Будто сломанная заводная кукла, у которой нервно дёргаются пальцы.

Останавливаюсь так близко от решётки, что ощущаю прохладу металла, и вдруг понимаю, что не знаю, что сказать.

По символам на широких браслетах Элиды пробегает вспышка света, и та отвлекается от цветка. Наши взгляды встречаются.

— Пришла насладиться триумфом? — Элида усмехается. — Ну, давай, злорадствуй. Ты победила.

Шорох в соседней камере, и вот уже Розалинда прижимается к прутьям, чтобы меня рассмотреть. Ларгетта прислоняется к дальней стене, с нервной усмешкой следя за мной сквозь прутья:

— Наслаждайся моментом, завтра ты можешь оказаться в положении куда худшем, чем наше. Удача непредсказуема, сегодня с тобой, а завтра нет.

— Довольна? — шипит Розалинда. — Полюбовалась? Теперь проваливай.

Не отступаю под натиском их физически ощутимого гнева лишь потому, что он почти парализует. И ещё потому, что Пушинка прислоняется к ногам сзади, не позволяя отступить без того, чтобы не полететь через неё.

— Я просто… — Голос вздрагивает, я сглатываю, после чего получается твёрже. — Я хочу понять, почему вы так поступили. Что я вам сделала?

Розалинда презрительно меня оглядывает:

— Думаешь, охмурила принца, и вправе требовать ответов? Шавка безродная, ты не вправе задавать вопросы мне, Розалинде Фернау.

— Ну, если я такая безродная шавка, — цежу я, — что же великая Розалинда Фернау костьми легла ради того, чтобы меня убить.

— Тебе здесь не место, — Ларгетта отвечает вместо побагровевшей Розалинды. — Ты чужая.

Холодок колет сердце, но внешне сохраняю спокойствие, Пушинка утешительно трётся о колено.

— Теперь я живу здесь, — напоминаю я. — И тоже принадлежу Эёрану.

Ларгетта фыркает, а Розалинда уточняет:

— Думаешь, если принц обратил внимание, то всё, стала своей? Ты — пустое место, не будет его помощи — и ты ничто.

— Я бы так не сказала, — вздёргиваю подбородок. — Меня не Арендар сюда привёл, а манок академии. Я всё получила не просто потому, что здесь родилась, а потому, что меня сочли достойной Эёрана.

— Достойной? — Элида сминает цветок. — Ты никто. И всё получаешь просто так, потому что ущербным иномирцам дают вещи, деньги, защищают. Ведь вы, чужаки, слабые и ничтожные. Но ты ещё лучше умудрилась пристроиться. А правда в том, что если поддержки наследника не будет, все увидят, какая ты пустышка.

— Хочешь сказать, ваш принц настолько глуп, что повёлся на пустышку? — усмехаюсь. — Как вы можете так плохо думать о драконе?

Тишина наваливается на нас. Ларгетта с Розалиндой переглядываются. На Элиду им не взглянуть, да она и не пытается — сверлит меня взглядом.