Последнее пристанище (СИ) - Соот' - Страница 8

— В субботу он будет петь в "Похищении из Сераля"… постановка продлится шесть часов. Всесильные небеса, можно будет шесть часов смотреть на него.

— Нет, — резко ответил Луи и потом только качнул головой, — в субботу у меня другие дела. Оперу я не слишком люблю. Не понимаю этой моды — выпускать на сцену полумужчин.

Рафаэль фыркнул, слегка обиженный.

— Он не полумужчина, — сообщил он, отворачиваясь, — он андрогин. Совершенное существо, лишенное пола, явившееся из древних легенд.

— Может быть и так, но в субботу я с тобой не пойду, — Луи встал, намереваясь отправиться в дом, — а ты иди. Уверен, постановка пройдет хорошо.

Он поднялся в спальню и долго в тот вечер не мог уснуть. До субботы оставалось еще три дня — время ползло медленно и шипело на него, как змея. Сердце заходилось в стуке, стоило Луи подумать о том, что он теперь знает, как отыскать Кадана. Но слушать оперу в субботу он в самом деле не пошел.

Добравшись до здания театра, он издали наблюдал, как Рафаэль покидает свой экипаж и заходит в вестибюль. Вечер был ясным, и солнце еще не зашло.

Луи выбрал местечко в одном из трактирчиков, спрятавшихся в проулках за зданием театра, и, устроившись у окна, стал смотреть и ждать.

Казалось, шесть часов не закончатся никогда. Улица была пуста — гуляющие обходили ее стороной.

Наконец с театральной площади послышался шум, парадные двери Оперы распахнулись, выпуская поток людей — и Луи тут же встал со своего места. Бросив несколько монет на стол, он вышел за двери и постарался занять позицию у задних дверей. Тут тоже уже начинала собираться толпа — этого Луи не ожидал. Он увидел цветочницу в отдалении и, всучив ей целый гульден, отобрал корзину цветов. Впрочем, таким изобретательным он оказался не один — поклонники с букетами цветов уже отталкивали друг друга, чтобы подобраться поближе к выходу.

Вместе со своим приобретением Луи устроился чуть в стороне, теперь он уже не представлял, сумеет ли увидеть Кадана вообще — наверняка тот, в отличие от него самого, знал, сколько здесь людей.

— Пс, — послышалось из-за спины, и кто-то дернул Луи за рукав. Не успев сообразить, что происходит, тот оказался в подворотне — и незнакомка в черном капюшоне стояла перед ним, прижимаясь спиной к противоположной стене. Черный просторный плащ оттопыривал кринолин, а от капюшона исходил сильный запах косметики и духов.

— Это мне? — насмешливо поинтересовалась она не совсем женским голосом. И Луи вдруг понял, что перед ним не девушка.

Затем двумя быстрыми движениями незнакомец избавился от юбки и скинул капюшон — и Луи захотелось расцеловать оказавшееся совсем близко лицо.

— Я уж думал, мне вас не отыскать, — сказал Луи растерянно.

Кадан отобрал у него цветы.

— Бросьте здесь, иначе нас могут узнать. Идемте со мной.

Он потащил Луи за руку — горячие пальцы его обхватили запястье графа, и того обдало жаром. Кадан почти бежал впереди, сворачивая то в один проулок, то в другой, пока они не оказались достаточно далеко от шумных улиц.

— Ну, — он развернулся и тут же оказался прижат спиной к стене, — зачем вы пришли?

Луи наклонился, пристально вглядываясь в его глаза. Ему до безумия хотелось поцеловать розовые губы, оказавшиеся прямо перед ним — и в то же время ощущение того, как легко он может получить желаемое, вызывало острый приступ болезненной тоски.

— Вам не впервой очаровывать мужчин? — вместо этого спросил он.

— Не говорите глупостей, — Кадан на секунду насупился, но тут же улыбка озарила его лицо, — ревность вам не идет.

Луи продолжал стоять, прижимаясь к нему вплотную и разглядывая его лицо, пока наконец не решился поднять руку и провести кончиками пальцев по волосам.

— Я хотел узнать вас, — сказал он, — помните, вы сказали, что я ничего не знаю о вас?

— Да, это так… — лицо Кадана теперь пеленой накрыла настоящая грусть, и Луи показалось, что он смотрит куда-то сквозь него, — а я ничего не знаю о вас.

— Но хотели бы узнать?

Кадан закусил губу и быстро кивнул. Луи показалось, что на это недолгое мгновенье маска слетела с его лица — и стоявший перед ним рыжеволосый юноша стал еще родней.

— Пригласите меня куда-нибудь, — попросил Луи.

— Я? — Кадан удивленно приподнял бровь.

— Ну да. Я чужой в этом городе, не знаю совсем ничего, — Луи немного преувеличил, потому что Рафаэль уже успел показать ему все злачные места. Но ему хотелось, чтобы Кадан выбрал место встречи сам.

— Ну хорошо, — улыбка осветила лицо его собеседника, и Луи показалось, что солнечные лучики заиграли на его щеках, — завтра, герр граф. Я буду ждать вас… Буду ждать у моста. С самого утра.

— В восемь?

— Нет, в шесть часов утра.

— Как прикажете. А сейчас? Вы позволите мне проводить вас?

Кадан колебался.

— Разве что до угла, — наконец сказал он, — иначе в следующий раз вам слишком легко удастся меня отыскать.

Отыскать в Вене подоконники, не украшенные горшками с цветами, без клетки с певчей птицей, стены, не скрашенные взбирающимися вверх вьюнами, было невозможно. И все же эти заросли мало походили на настоящие лужайки и берега реки. И выглядывая из самых верхних окон своих домов, венцы неизменно останавливали взгляд на зеленых шапках холмов, где виднелись высокие кроны Венского леса. Там, среди густых безлюдных чащоб, лишь изредка выглядывали из-под сени деревьев малюсенькие деревеньки, да скользили в прохладной тени изящные олени. В будний день здесь можно было почувствовать себя в одиночестве, зато в выходные и праздники лес наполнялся звоном голосов гуляющих здесь людей.

А проведя день среди чистых ручьев и шорохов листвы, жители города с удовольствием забирались в какой-нибудь кабачок на окраине или ресторанчик, укрывшийся под густыми ветвями в самом лесу. Гуляли и по одиночке, и семьями, и с компанией друзей. Обитатель Вены не находил большего удовольствия, чем, сложив в корзину еду, усесться в экипаж и поспешить на пикник под сень деревьев. Самое незначительное событие могло послужить причиной для отъезда за город и долгой прогулки: к списку официальных религиозных праздников венцы с радостью добавляли дни поминовения местных святых-заступников, чудотворных икон, чудесных явлений святых и по каждому случаю спешили выбраться на природу.

К семейным и церковным добавляли еще и праздники императорской семьи: тезоименитство императора и его родни, и просто народные. Одним из таких старинных и почитаемых всеми венских праздников был "голубой понедельник" — из-за особенностей местных нравов нужный в Вене больше, чем где-либо еще. "Голубой понедельник" становился продолжением воскресенья и помогал пережить томную грусть воскресных сумерек последних летних дней, навеваемую воспоминаниями о том, что на следующий день придется возвращаться к работе.

Мысль о том, что и завтра можно отдохнуть, оставляла незамутненным счастье воскресного дня, а приятное ожидание "голубого понедельника" лишь увеличивало очарование воскресенья, совмещавшее в себе радость сегодняшних наслаждений и ожиданием новых грядущих удовольствий.

Луи к привычке венцев выезжать за город каждый выходной до сих пор причаститься не успел. Семья Лихтенштайнов по большей части имела в такие дни разные интересы и разные дела, потому Эрик, с одной стороны, предпочитал оставаться в городе и встречаться с друзьями — такими же высокопоставленными аристократами, как и он сам; Рафаэль, с другой, проводил время за игрой в бильярд или изучением винных карт. Само собой разумеется, что Софи не стала бы приглашать Луи на такую прогулку вдвоем.

Кадана, однако, ничто не удерживало — глядя на своего знакомого, который Луи по-прежнему казался, напротив, очень, очень старым, — Луи вообще невольно отмечал, что любая принужденность и любые обязательные границы этикета чужды ему.