Мистер Дориан Грей (СИ) - Янис Каролина - Страница 39

Вырвавшись из объятий Дориана, я спустилась в номер и, сняв брюки и куртку с влажной шапкой, закуталась с головой одеяло. Тело мелко трясло, мне хотелось громко зарыдать. Какие у меня могут быть враги, злоумышленники?! Джессику, насколько я знаю, приняли в другой театр, Бредли Ривз, уволенный только сегодня, ещё здесь… Больше я никому, никому не желала никогда зла и не преграждала дорогу. Вздрогнув изнутри, я вспомнила Шона. Мой брат по отцу. Он пропал на долгие пять лет совершенно, я ничего не слышала о нём и не подозревала, что он существует, а он заявился, когда узнал, что я попала в этот светский круг Дориана… Он думает, что я общаюсь с этим подонком-отцом? Мне ничего от него никогда не было нужно, я для себя никогда ничего не просила, а тут ещё и для него. Безусловно, это сделал он. Эти Батлеры никогда, никогда не оставят меня в покое, хотя я не принадлежу к ним уже даже формально. Я взяла девичью фамилию матери, как только мне исполнилось шестнадцать, как только мне стало возможно это сделать. Почему он так хочет разрушить мою судьбу? Где и как мне теперь жить? Возвратиться к матери, в ту квартирку, и снова волочить жалкое существование? Я здесь, чтобы вытащить её, да, я до ужаса гордая, ещё больше горда, чем она. Я не хочу просить Дориана о помощи, хотя знаю, что одно его слово заставит эту комендантшу закрыть свой рот. Но я ничего не попрошу. Я придумаю, как выпутаться самой, я сделаю это.

Я плотно сжала подушку пальцами, утыкаясь всем лицом в неё, беззвучно плача. Я вздрогнула, когда почувствовала сильные руки Дориана на своей талии, что обняли меня, сразу стало так тепло…

— Лили, я помогу тебе во всём. Ты всё преодолеешь. Договорились?

Я оторвалась от подушки и, обернувшись, посмотрела на его лицо, едва заметное в свечении нескольких всё ещё горящих тусклым огнём свечей. Мои руки снова легли на его щёки и плотно их сжали, я часто заморгала, гоня слёзы. Кадык на шее Дориана шевельнулся, а желваки заиграли под моими пальцами.

— Спасибо, — просипела я, накрыв его губы своими.

Я целовала его. Около минуты. Я целовала его невинно, просто прижавшись к его губам своими, и отдаваясь той нежности и теплу, которое окутывало мои мысли, сознание и сердце. Я целовала его, потому что ничего больше не хотела сейчас. Руки Дориана так крепко сжимали меня в своих объятиях. Он смотрел в мои глаза, когда я оторвалась от его горячих губ.

— Ты такая красивая в темноте, — прошептал он, а затем, прыснул от смеха, поняв смысл фразы, пока я беззвучно смеялась, свернувшись клубочком в его руках.

— Вы мастер делать комплименты, мистер Грей.

— Я же говорил, что не романтик, — начал было он, но я закрыла его рот ладонью.

— Продолжайте совершенствоваться, мистер Грей.

Я положила голову на его плечо, расплываясь в широкой улыбке. Глаза мои непроизвольно закрывались. Я наслаждалась тем чувством умиротворения и покоя, когда он пришёл ко мне, и оттаивала в этих горячих руках. «Всё будет хорошо», — шептала себе я, — «Я всё равно готова его спасти, по-настоящему», — вдруг пронеслось в моей голове. Я вздрогнула от этой мысли. Дориан проник рукой в копну моих волос и сжал затылок… Я укусила губу, подавляя улыбку, и поцеловала его в грудь сквозь ткань водолазки, закрыв глаза.

========== acutely ==========

Дориан

Я смотрел на спящую Лили всю ночь. И с каждой минутой всё больше и больше приходил к тому выводу, что я должен отпустить её. Она не та, которой можно воспользоваться. Она не такой человек, она намного чище, честнее, искреннее. Но от близости с ней кружит голову! Я не знаю, как буду себя чувствовать, вдали от неё. Если эта сумасшедшая тоска никуда не денется, то я сделаю то, что хотел. Наплюю на свои мысли о том, насколько она идеальная, чтобы навсегда избавить её от себя, а меня от неё. Таких… таких как она тоже, должно быть, тысячи. Просто я не встречал ей подобных. И никогда не чувствовал такого поцелуя.

Он навсегда останется в моей памяти, как самый долгий, невинный и нежный. После этого поцелуя стыдно вспоминать прошлые, ведь Джессику я целовал исключительно в целях заткнуть её рот и поблагодарить одновременно. И то, в редких случаях. Чаще всего, в своих сессиях, я использовал для её рта кляп, изоленту, скотч, бинт, платок, который зачастую запихивал ей в горло, но только не свои губы. А Лили… с этой девушкой мне впервые хотелось только целоваться. И я испытывал невыносимую досаду оттого, что мой план срывали звонки и приходы швейцаров.

Господи, если я так хочу от неё избавиться, то зачем я согласился на план Марселя изуродовать её комнату в общежитии? Она так расстроилась, и, кажется, плакала.

Вот я идиот!

И псу, мать его, понятно: мисс Дэрлисон чересчур горда и уж точно не согласиться с бухты-барахты на моё предложение принять в дар квартиру. А что насчёт того, если предложить аренду? Уверен, за комнату в общежитии она платила не так много. В самолёте Лили чувствовала себя лучше, чем прошлый раз, как она и поведала мне. Там же она обратилась ко мне с просьбой повлиять на директора общежития, сказать, что она всё отработает и выплатит, только пусть ей дадут там жить. С мистером Бронсом Марсель договорился о том, чтобы тот не под какими мольбами и давлением не принял Лили назад. Когда она перестала просить, — потому что слёзы сдавили ей горло, — вбежал в кабинет я, наорал на него. После чего, как по сценарию, получил прекрасно сыгранный им в ответ гнев, в пылу которого он сказал, видимо, по научению Марселя, что его общежитие театру не принадлежит и что к работодателю Лили он в подчинение не входит.

Я помнил мисс Дэрлисон, спящую на моей груди в отеле, сонную и полную надежд утром в самолёте, весёлую и жизнерадостную в аэропорту… А сейчас, после общежитии, я видел эти печально сжатые губы, этот пустой и без эмоциональный взгляд, направленный в окно авто, за которым один пейзаж сменял другой. Марсель забрал нас, чтобы отвезти домой, ведь там остались вещи Лили, да и мама готовила обед как раз к нашему приезду. Но её ничего не радовало, я видел эту растерянность и опустошённость в её глазах, и в эту секунду понял, что всё бы отдал, лишь бы вернуть тот настрой и жизнь, который был в ней день раньше.

— Лили, — первым начал говорить Марсель, ведя автомобиль быстро и плавно, — Это не конец света, слышишь? — он посмотрел в зеркало заднего вида в салоне, чтобы встретиться с ней взглядом, — Ты теперь практически девушка Дориана, так что это полностью его забота, — засмеялся он.

— Я… я не девушка Дориана. У нас ничего не было, — прожигая глазами Марселя, сказала она.

И в эту самую секунду что-то во мне больно ёкнуло. Я даже не понял, отчего.

— Это только моя забота. Я заберу вещи, из театра документы и… из академии тоже. Уеду домой, к маме, — кивнула она, сглотнув. Сжимая пальцами и крутя как угодно мобильник, она смотрела на свои руки, не решаясь больше ни с кем заговорить, не поднимая взгляда.

Дальше к дому мы ехали в полной тишине, лишь шум города и автомобиля перекрывали то вакуумное беззвучие, которое царило в салоне авто. Больше я на Лили не смотрел, ибо это было прямым напоминанием о том, что она сейчас сказала. Она уедет… как она уедет? Куда? Для чего? Почему «ничего не было», если вчера она меня поцеловала? А разве я не хочу, чтобы «ничего не было»? Я только что безумно грезил об этом! Да, надо дать ей уехать и попробовать начать другую жизнь. Без меня, в другом театре, в другом городе. Не буду ничего предлагать. Надо только игнорировать эти выразительные взгляды Марселя, вытаскивающие душу.