Песня кукушки - Хардинг Фрэнсис - Страница 40

Здравый смысл твердил ей, что она находится на обычной улице, вымытой дождем и блестевшей в лучах солнца. Но острый взгляд подмечал неправильности: отдельные капли выбивали ямки в поверхности лужиц и снова улетали вверх, подчиняясь неумолимой гравитации. Ее ослепляли блестящие витрины магазинов и любезные красногубые улыбки безупречно одетых продавщиц. Но не настолько, чтобы она не видела странностей их товаров. Золотые часы, сделанные из кремня, серебра и стекла, — их крошечные стрелки шли в обратном направлении.

— Посмотри! — Пен бросилась к витрине ближайшего магазина, чуть не сбив Не-Трисс с ног.

Секунду назад Не-Трисс могла бы поклясться, что это скобяная лавка. Теперь же в витрине магазина виднелись слоеные пирожные, клубничные слойки и блестящие пудинги, услужливо расставленные среди огромных, сделанных из мороженого спящих лебедей и девушек в пышных юбках, украшенных сверкающими цукатами. За ними стояли коробки с блестящими разноцветными сладостями: леденцами, фруктовыми конфетками, карамельками, самыми разными видами лакричных конфет и пухлыми фигурками желе. Были и другие сладости, незнакомые: крошечные серебристые яйца, камешки, испещренные мятными точками, и что-то вроде светло-желтой клубники с черными листьями.

— Посмотри, — снова повторила Пен с благоговейным восторгом, округлив глаза. — Трисс, у тебя есть деньги?

— Нет, и у нас нет времени на покупки. — Не-Трисс готова была прибить себя за то, что взяла с собой легко отвлекающуюся Пен. И то, что сестра в забывчивости снова назвала ее Трисс, тоже не внушало уверенности.

— Я правда голодна, — упрямо заявила Пен, сопротивляясь попыткам Не-Трисс увести ее. — Я могу войти… а ты их отвлечешь. Притворись, что ты больна, или…

— Нет! — прошипела шокированная Не-Трисс. — Я не стану помогать тебе воровать конфеты! — Она бросила взгляд за плечо, желая убедиться, что их никто не подслушивает. — Пен… здесь все не так, как у нас. Если тебя поймают на воровстве, никто не станет вызывать полицию или звонить родителям. Они… — Она помолчала, доверяя своим инстинктам, но не фактам. — Они съедят тебя!

— Не глупи, — пробурчала Пен, но семена сомнения были уже посеяны.

Секунду спустя она отпрянула от витрины с блестящими от страха глазами. Не-Трисс снова посмотрела в окно магазина и краем глаза уловила какое-то движение. Карамель в одной из огромных коробок шевелилась, а обертка из фольги поблескивала, как панцирь жука. С покрасневшим лицом Пен дала увести себя от магазина с конфетами.

— Где мы? — спросила Пен. — Что это за место? Что с ним не так?

— Я не думаю, что хоть что-то из этого настоящее, — прошептала Не-Трисс. — Или, может быть, настоящее, но на самом деле выглядит иначе. Я думаю, что здесь все и вся… странные и опасные. Как Архитектор. Как киноэкран, который пытался тебя проглотить. И как я. Надо спешить…

Не успела она договорить, как Пен вырвала руку и бросилась прочь. Когда Не-Трисс догнала ее, сестра стояла, наклонившись, и рассматривала, как два мальчика играют в кости на земле. Когда кубики упали на землю, Не-Трисс заметила, что на их сторонах не точки, а вырезанные лица с открытыми ртами, словно пытающимися что-то прокричать.

— Не смей! — Не-Трисс поймала Пен за руку в тот момент, когда та потянулась за костями. — Помнишь экран?

Но внимание Пен уже переключилось, и она устремилась дальше. Не-Трисс оставалось только идти за ней и не позволять ей тянуть за веревки, срывать персики с железных деревьев, заглядывать в бочки с соленой водой и баламутить воду, чтобы ярко-голубая рыба в бочке подпрыгивала и мерцала.

Каждый раз, когда Пен отвлекалась, Не-Трисс чувствовала, как постепенно в ней усиливается паника. Она всей кровью ощущала, что они с Пен — караси в пруду со щуками и что каждая неосторожная мысль и действие ее маленькой спутницы привлекают ухмыляющихся хищников. Вскоре они сбросят дружелюбные маски… «Но нас же заметили с самого начала, — осознала она. — Все это — ложь и игра. Люди вокруг нас — они только притворяются, будто занимаются своими делами. На самом деле они наблюдают за нами. Все до единого». Что сказала женщина-птица о том, как уцелеть в Подбрюшье? «Не обращай внимания на играющую музыку. И что бы ни происходило, помни, зачем ты пришла».

— Пен, нам нельзя отвлекаться! — воскликнула она.

Протолкавшись сквозь толпу, она обнаружила Пен перед украшенным статуей чертенка фонтаном. Девочка с немым восхищением уставилась на хрустальную арку воды. Не-Трисс схватила ее за руку в десятый раз и попыталась оттащить. Но Пен продолжала зачарованно смотреть вперед.

— Что с тобой? — прошептала Не-Трисс с усиливающейся тревогой. — О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Пен, нам надо идти! Они приближаются, я чувствую!

Она более настойчиво потянула Пен за руку. Но безуспешно. Пен даже не шелохнулась. Рука девочки была ледяная. Не-Трисс осознала, что Пен не моргает и не дышит. Мысли Не-Трисс сделали сальто и встали на место. Она глубоко вдохнула и на несколько секунд крепко зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, ее зрение прояснилось. Она стояла на улице одна, схватившись за ручку старого насоса. По росту и объему он примерно напоминал Пен, и его цвет был таким же синим, как ее жакет.

Не-Трисс резко повернулась, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пен исчезает за углом, а за ней по пятам идет высокая статная женщина в длинном зеленом пальто. Не-Трисс бросилась следом и поравнялась с ними в тот момент, когда женщина открывала дверь увитого жимолостью дома. Изнутри пахнуло теплом и ароматами готовящегося ужина.

— Куда вы ее ведете? — Не-Трисс схватила Пен за плечо, остановив ее прямо на пороге.

Лицо Пен омрачала удивленная гримаса, будто она не совсем проснулась.

— Моя малышка устала и хочет есть, — ответила женщина. Ростом она превосходила отца Трисс, но почему-то при этом не выглядела пугающе. Улыбка озарила ее лицо, словно солнечный луч. Серые туманные глаза все понимали и все прощали. — Я просто веду ее домой поужинать, а потом она хорошенько выспится в пуховой постели.

Не-Трисс слышала, как чайки смеялись и смеялись. «Семь лет рабства, — веселились они. — Семь лет драить полы и молоть муку. Семь лет нянчить ее противных детей, а они будут кусаться и царапаться».

— Она не ваша малышка, — заявила Не-Трисс, оттаскивая спящую на ходу Пен от порога, — и мы пришли сюда не ради вас!

Женщина одарила их добрейшей улыбкой и внезапно стала еще выше. Или это Не-Трисс становилась меньше, слабее, тая от ее улыбки, словно пар на окне.

— Трисс? — сонно спросила Пен и моргнула. — Что происходит? Где мы?

Фальшивый город начал искажаться, будто его обитатели перестали притворяться, что занимаются своими делами, и безмолвно уставились на двух девочек. Дома утратили свой жизнерадостный солнечный вид и снова превратились в странную грибообразную кучу, которую Не-Трисс заметила вначале, тускло-серую, как сушеные кости. Не-Трисс охватила жуткая паника. Ее бок обожгло льдом. С коротким вскриком она обернулась, и к ее ногам, словно конфетти, упало несколько коричневых сухих листьев. Посмотрев вниз, она увидела дырку на боку платья. К своему ужасу, Не-Трисс осознала, что сквозь прореху не видит кожу — только мертвые листья, побеги папоротника и смятые клочки бумаги. Что-то в нее вцепилось, и ее начинка начала вываливаться.

Хлопнув по боку свободной рукой, она почувствовала такую же сильную боль с другой стороны. Обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть пару существ ростом с ребенка, нагнувшихся, чтобы получше рассмотреть ее внутренности, и щупавших листья своими длинными пальцами. Прикосновения их ногтей ощущались, словно ей по желудку скребли осколками стекла.

— Отстаньте! — беспомощно взвизгнула она, попятившись.

Но они приближались, утомившись наблюдать и расставлять ловушки. Она все еще не могла сфокусироваться на их лицах, но видела и чувствовала их глаза — жесткие, детские и разноцветные, словно мраморные камешки. Куда бы она ни поворачивалась, злобные пальцы все время хватали ее, тревожа раны. Одна ее рука была занята петухом, и она не могла защищаться как следует.