После меня - Грин Линда - Страница 8

Я подвожу глаза карандашом толще, чем обычно, наношу на веки мерцающие медные тени, а на ресницы — двойной слой туши. Еще немного бальзама для губ — и я готова. Мама частенько говаривала, что ни глаза, ни губы в украшении не нуждаются. Я завожу волосы за ухо с одной стороны головы и взъерошиваю их с другой. Положительный момент придания своему облику некоторой небрежности заключается в том, что мои волосы, похоже, очень даже для этого подходят.

Когда я выхожу из туалета, мне навстречу идет Адриан с пылесосом «Генри» в руках.

— Ты сегодня вечером выглядишь особенно шикарно, конфетка, — говорит он и улыбается мне.

Я тоже ему улыбаюсь, но не нахожусь что сказать в ответ. В памяти всплывает то, что он написал обо мне в «Фейсбуке».

— Значит, сегодня у тебя суперсвидание? — спрашивает он.

— А ты откуда об этом знаешь?

— У стен в этом заведении есть уши, — говорит он. — А у некоторых людей — очень длинный язык.

Я качаю головой. Ему, несомненно, рассказала Нина.

— Могу сказать, что этому парню — кем бы он ни был — крупно повезло.

— Спасибо. Ну ладно, мне, пожалуй, не стоит заставлять его долго ждать.

— Немножко опоздай, милая, — говорит Адриан через плечо. — Всегда немножко опаздывай, чтобы люди замечали твое появление.

Я улыбаюсь и иду прочь. Я все еще сомневаюсь, правильно ли сделала, надев пурпурные колготки.

Целый день я упорно не заглядывала в свой телефон. Я пообещала себе, что не буду этого делать. Но когда я уже еду на эскалаторе, моя рука тянется к телефону и одним движением — которое, я клянусь, было абсолютно непроизвольным — нажимаю на иконку «Фейсбука».

Это все равно что случайно попасть на чьи-то похороны. Все терзаются горем, хватаясь друг за друга в поисках поддержки и выражая соболезнования тем, кто был для усопшего самыми близкими и самыми дорогими людьми. В моем случае к ним, похоже, относится человек, с которым меня сейчас ждет первое свидание. Это все смахивает на какой-то странный фильм с перескоками во времени — фильм, в котором главная героиня знает, что она во второй серии умрет. На предстоящем свидании мне нужно быть осторожной, чтобы во время одной из неловких пауз, которые случаются в разговоре, сдуру не ляпнуть: «Кстати, все будут выражать свою скорбь по поводу того, что я умерла».

Я подхожу к «Ботанику». Фасад этого заведения оформлен кованым железом, уже слегка прихваченным ржавчиной. Я спускаюсь по ступенькам. Снаружи тоже есть столики, но сегодня вечером за ними никто не сидит. Ко мне, улыбаясь, плавно подходит официантка (которая, в отличие от меня, одета очень вычурно, и от нее не пахнет гамбургерами). Я поспешно окидываю помещение взглядом и замечаю Ли за столом в дальнем углу. Он одет в ту же самую куртку сливового цвета, но футболка под ней уже другая. У меня возникает подозрение, что он — один из тех людей, которые хорошо выглядят во всем, что бы они ни надели.

— Здравствуйте, — говорит официантка.

Она вопросительно смотрит на меня, но у меня почему-то вылетело из головы, как зовут ожидающего меня парня.

— Здравствуйте. Я… э-э… вон с ним, — говорю я, показывая в сторону Ли.

Она кивает, искусно скрывая свое удивление по поводу того, что у такой девушки, как я, свидание с таким парнем, как Ли.

— Прекрасно. Пойдемте со мной.

Я делаю так, как мне сказали. Ли поднимает взгляд. Он улыбается мне, и — я клянусь — мне при этом кажется, что половина Лидса погружается в темноту: такую яркую улыбку можно снабдить надлежащей энергией разве что за счет всей энергосистемы Великобритании.

— Привет, Джесс, — говорит Ли и, встав и наклонившись вперед, целует меня в щеку. — Выглядишь сногсшибательно. Я очень рад, что ты смогла прийти.

Он разговаривает со мной, как со своей давнишней подругой, а не как с человеком, с которым он встретился впервые в жизни на вокзале лишь пару дней назад. Я быстренько сажусь за стол, отчаянно пытаясь отогнать от себя мысли о том, как он горюет по поводу моей кончины.

— Спасибо, — говорю я. — Тут — не как на вокзале, где на ходу покупаешь себе какой-нибудь еды и бежишь на поезд.

— И, по крайней мере, рядом нет зачуханных пассажиров, — улыбается он.

— Да уж.

— Тебе часто приходится совершать такие вот поездки?

— Да, довольно часто.

— Там, на вокзале, как ты сказала, полно всяких придурков.

— Козлов.

— Что?

— Я сказала, что там полно всяких козлов. Да и в Лидсе их, похоже, тоже полно.

— Ну да, и я польщен, что ты сочла, что я — не козел.

Говоря это, он улыбается. Я уже собираюсь сказать, что к концу этого вечера, возможно, изменю свое мнение, но затем передумываю. Официантка возвращается и спрашивает, чего нам хотелось бы выпить. Я бросаю взгляд на лежащее на столе меню, в котором фигурируют коктейли, названий которых я никогда не слышала. Ли выжидающе смотрит на меня.

— Выбирай ты, — говорю я. — Мне подойдет что угодно.

Он поднимает бровь. Я впервые замечаю, какие у него потрясающие брови — темные, широкие и очень красивой формы для мужчины.

— Нам, пожалуйста, коктейль «Коллинс» с лимоном и жасмином, — говорит он официантке.

Та кивает. Он улыбается ей, но не сально, без вожделения.

— Итак, — говорит он, когда официантка уходит, — где ты работаешь?

— В кинотеатре в торговом центре, — отвечаю я, показывая вверх, а затем резко опускаю руку вниз, когда до меня доходит, что это было нелепо. — Я — в группе приема клиентов, то есть я работаю как официантка, встречаю зрителей за стойкой дежурного администратора и все такое прочее.

— Тебе это нравится?

— Работа как работа, — пожимаю я плечами. — А еще у меня там есть возможность смотреть множество всяких фильмов. Ну, во всяком случае, отрывки из них.

— Им очень повезло, что у них есть ты.

— Ты можешь сказать это моему боссу, если хочешь.

— Знаешь, если они не очень тебя ценят, то мы вообще-то скоро дадим объявление, что нам требуется человек на ресепшен.

— Я не уверена, что подхожу для этой работы. Я ведь могу быть слишком прямолинейной и не стесняюсь в словах — как ты, возможно, заметил.

Ли снова улыбается:

— Нет, не заметил. В любом случае я не собираюсь превращать наш разговор в собеседование по поводу приема на работу. Этот вечер посвящен исключительно удовольствию.

Я слегка наклоняю голову, делая вид, что заглядываю в меню, — главным образом для того, чтобы скрыть, как зарделись мои щеки. Чего мне сейчас хотелось бы — так это гамбургер, но я подозреваю, что совсем не это станет заказывать в баре такой изысканный человек, как Ли.

— Может, закажем нам обоим подборку деликатесов? — спрашивает Ли, словно чувствуя мои сомнения. — Там много всяких, и мы сможем их сравнить.

— Годится.

— Но ты сама выбери холодную закуску.

— Хорошо. Это будут грибы с чесноком.

— Ты хочешь заставить меня держаться от тебя на расстоянии? — улыбается он.

— Нет. Мне просто не нравится, когда что-то подается на оловянной тарелочке или на дощечке, и хотя я понятия не имею, что такое, к примеру, фигурирующий в меню соус «Пири-пири», мне не нравится уже само его название.

— Ты — прямо-таки дуновение свежего воздуха, — говорит Ли, наклоняясь ко мне.

— Прекрасно, — отвечаю я. — Впрочем, ты уже не скажешь этого после того, как я поем чеснока.

В нашем разговоре нет неловких пауз. Их нет на протяжении всего вечера. Мы разговариваем о многом: о том, где продаются самые лучшие пиццы в Лидсе, о том, какими дерьмовыми бывают фильмы, о том, что у меня нет парашюта, о том, что он не умеет толком ездить на мотоцикле. К тому времени, когда дело доходит до десерта, я уже думаю только о том, какими будут следующие восемнадцать месяцев моего общения с этим парнем. А еще — о том, что, если даже через восемнадцать месяцев я в самом деле умру, то, как мне кажется, я, по крайней мере, умру счастливой.

— Ну что, я по-прежнему не считаюсь козлом? — спрашивает Ли. — Или я оказался таким же ужасным, как и все остальные?