Человек-невидимка (СИ) - Симоненко Юрий - Страница 2

Ромт Брюхер, труп которого сейчас остывает в кресле из белой кожи и черного дерева в приятно охлаждаемом электрическим кондиционером кабинете, за два года войны сумел утроить свое и до того немалое состояние за счет военных поставок. Связи в Генштабе и Министерстве торговли; второй брак с бывшей фрейлиной императрицы; дочь от первого брака замужем за высоким чином из тайной полиции… Брюхер был большой и важной шишкой — элита из элиты, матушку его… На руках этой сволочи кровь наших товарищей по обе стороны Нилитийского океана… как, впрочем, и кровь оболваненных милитаристской пропагандой солдат-захватчиков, что служат пушечным мясом империалистам из Согласия…

Брюхер был пятым в моем списке.

Стучат колеса.

Я смотрю на прохожих: мужчины, женщины — в основном служащие, — одетые небогато, но чисто и опрятно, идут небольшими компаниями, реже — парами (сразу видно: служебный роман), что-то обсуждают, смеются. В их маленьком мирке словно нет войны, перемоловшей в кровавый фарш десятки миллионов человеческих жизней, нет Второграда с бастующими рабочими, нет крестьян, превращенных на время войны фактически в рабов… Эта публика беззаботна и, если не сыта до отвалу, то уж точно не голодает.

Смотрю на них и понимаю, почему среди рабочих расхоже мнение, будто все клерки сплошь патриоты и социал-шовинисты. Однако это не совсем так. Я лично знаком со многими служащими, кто сочувствует ПТН или даже тайно в ней состоят. Секретари, бухгалтеры, машинистки, помощники юристов (и сами юристы)… — эти товарищи наблюдают за бизнесменами и чиновниками, добывают сведения, делают копии секретных документов, выправляют паспорта разыскиваемым полицией революционерам, размножают и распространяют прокламации… в общем, оказывают посильную и порой неоценимую помощь движению. Но, в основной своей массе, конечно, патриоты…

А как иначе, если само существование этой малочисленной городской прослойки определено необходимостью обслуживания государственного чиновничества и «жирных котов»-эксплуататоров?.. Они всего лишь обслуга — тонкая бумажная прослойка между классами. Сегодня вашим, завтра нашим.

Трамвай-поезд остановился на нужной мне остановке, двери вагонов с шипением открылись, выпустив на тротуар небольшую — человек двадцать — кучку пассажиров. Я спрыгнул с подножки и подождал пока люди разойдутся.

Когда поезд отъехал, я, осторожно, чтобы ненароком никого не задеть, прошелся прямо по проезжей части, вдоль бордюра, потом, выбрав удобный момент, перебежал дорогу и зашагал вдоль зданий на противоположной — солнечной — стороне улицы. Здесь прохожих меньше. А значит, меньше случайных блуждающих взглядов, способных заметить странный мираж посреди жаркого марева.

До нужного перекрестка совсем недалеко — там мне налево, так что, все равно пришлось бы переходить на эту сторону.

Следующий адрес — еще одна контора, на этот раз сразу двоих «жирных котов» из моего списка тут неподалеку…

«Котов» этих у меня к настоящему моменту уже пять. У остальных, должно быть, тоже примерно по столько — пять-шесть, может даже семь. Итого: минимум двадцать пять упырей, среди которых: Министр внутренних дел, Морской и Военный министры (эти были первыми в списках), несколько мясников-генералов (один из них — целый адмирал флота! — достался и мне) и множество «Брюхеров». Несомненно, в «верхах» сейчас настоящий переполох.

Никай Второй, он же Ромулл, Император Мессии и т.д. — Августейший Ублюдок наверняка уже распорядился сочинить для него пафосную речь о «безвинных жертвах проклятых предателей и шпионов Красного Континента». О! Это должно быть поистине историческое нытье Ублюдка. Хотя… не исключено, что тайная полиция и внешняя разведка придумают какую-нибудь историю про то как «лучшие люди государства» собрались вместе и героически пали жертвами непредвиденных обстоятельств (утонули вместе с кораблем; упали вместе с дирижаблем; угодили под извержение вулкана…), — в таком случае нытье будет менее позорным, но поныть все равно придется.

Впрочем, неважно, что зачитает Никай с бумажки. Важно — что произойдет после…

Я свернул с 27-й транспортной на 9-ю линейную и, пройдя квартал на север, оказался в исторической части города.

Дома здесь невысокие, почти все с уютными двориками; во дворах вековые деревья раскинули зонтикоподобные кроны, накрыв заодно и часть улицы. Тенистый райончик богачей — их контор, квартир и мест развлечений. Брат-аристократ в таких не живет, брезгует.

Вот и нужное мне здание — трехэтажный особняк XLIII века за кованой оградой. Там внутри меня не ждут еще двое из моего списка.

Маленькая деталь: в десятке шагов от ворот особняка, пренебрегая запрещающими парковку дорожными знаками (стоянка для посетителей — чуть дальше и другая — через дорогу), стоит полицейский броневик. Внутри машины — минимум трое, шофер топчется снаружи.

Интересно, зачем они здесь?

Ясное дело: не меня встречать приехали. Если только… Нет. Если бы схватили одного из нас и пытали, все равно бы не узнали точных имен. Никто из нас пяти не читал списков товарищей.

Конечно, Охранка бросилась бы охранять наиболее вероятных «кандидатов» в покойники, и те, по чью душу я здесь, несомненно оказались бы в числе таковых. Но, в таком случае, засада ждала бы внутри, там, где я буду наиболее уязвим, а сейчас я могу легко развернуться и уйти…

Да и не стали бы посылать на такое дело этих… А уж чтобы спецы выдавали себя за полицаев…

Нет. Эти здесь по какой-то другой причине… Да и не представляют они прямой опасности; могу прямо сейчас подойти и всех уложить, никто и пикнуть не успеет. Но, все же, придется считаться с этим дополнительным фактором при отходе.

Я подошел ближе. Витиеватой формы ворота меж двух массивных гранитных столбов заперты, но рядом есть калитка и она открыта; на столбе у калитки бронзовая табличка с надписью: «Коммерческий союз Шракена и Флюхера». Что ж, эти господа ждут меня с распростертой… калиткой. Даже через ограду скакать не надо.

Внутрь двора я вошел как приличный посетитель, разве что документы не предъявил охраннику.

До синевы выбритый громила в черной форме топтался у сторожки, сразу за калиткой. Он меня попросту не увидел. А-то бы обязательно прицепился: кто такой да к кому иду… Если бы я, конечно, «прилично выглядел» — в такие места пускают по одежке, — а если «не прилично», то непременно дал бы мне понять, кто здесь «господин охранник», а кто «ты»… Впрочем, меня бы этот дуболом ко второй категории не отнес, оденься я согласно моему происхождению, а был бы крайне учтив и без проволочки с пропусками вызвал бы к воротом швейцара-администратора, едва заглянув в мой паспорт. Но это если бы я явился сюда как Рем фон Крузе, барон Иберский, а не как человек в маске и странном плаще (так я выгляжу сейчас, если отключить маскировку).

Терпеть не могу охранников. Охранники это такой сорт людей: смесь холуя с полицаем. Низкопоклонство и собачья покорность перед хозяевами в них сочетается с высокомерным презрением ко всем остальным (за исключением благородных господ, конечно же). Причем, если полицаи это псы государевы, наделенные властью почти везде — на любой улице и в любом общественном доме, то охранники это дворовые собаки, чья власть ограничена забором хозяйского двора, а-то и радиусом вокруг будки, равным длине цепи. Это ограничение психологически давит на охранника и делает его таковым, каков он есть — мелким «начальником», полицеишкой, бюрократом и тайным садистом. Вот этот, у калитки, точно такой. Стоит важный, водит по сторонам хищным взглядом из-под тяжелых надбровных дуг; окажись в его власти какой-нибудь курьер или мелкий служащий, так просто не отделается. А уж если громиле повезет пресечь действительное правонарушение, то тут-то он с удовольствием пустит в ход и кулаки и дубинку и табельный пистолет (у этого он есть).