Любовница коменданта - Семан Шерри - Страница 29

Я смотрела в залепленное сажей окно, сжимая руками края стола, чтобы голова не ударялась поминутно о стену, но тяжесть его тела сводила на нет все мои усилия. Лучи прожекторов пронизывали темноту, собаки лаяли, пуговицы царапали, охранники орали, шерстяная ткань мундира душила меня, ногти впивались мне в кожу, все глубже и больнее. Щелкали винтовки, пистолет врезался мне в бок, его руки обжигали, ордена кололи, дети надрывно плакали, шуба выбивалась из-под меня. И снова то же самое, только еще быстрее-глубже-больнее.

Когда из труб повалил густой темный дым, Бог отвернулся от меня.

Arbeit macht frei.

ГЛАВА 2

— Хочешь посмотреть, чем мы занимаемся, пока ты прохлаждаешься в кабинете коменданта? — спросил меня один из зондеркомандовцев, перегнувшись ко мне через подоконник.

Полосатая униформа болталась на нем как на скелете. Но у него были сильные, мускулистые руки. Когда он говорил, беззубый рот зиял у него на лице черной дырой. От него пахло дымом.

— Да, нужно сводить ее в «пекарню», — сказала Шарон, холодно взглянув на меня.

— Вы же знаете, я не могу уйти отсюда, — запротестовала я.

Но они схватили меня за руки и вытащили из окна наружу. Я оказалась в лагерном дворе.

— Что, если он спустится вниз?

— Он обнаружит, что его птичка улетела, — ответила Ревекка.

— Нет! Пустите! Пустите меня!

Но они увлекали меня все дальше и дальше в темноту.

— Идем, идем, птичка, — приговаривала Ревекка. — Мы устроим тебе экскурсию в «пекарню».

— Ты сможешь отведать тамошнего хлебца, птичка, — сказала Шарон, и все засмеялись.

Они цепко держали меня за руки. Каждый раз, когда я оступалась, поскользнувшись на мокрой глине, они подхватывали меня и грубо ставили на ноги. Волоча меня за собой, они крались вдоль бараков, прячась от света прожекторов. Я упиралась, но они были сильнее меня.

— Он наверняка спустится вниз и обнаружит мое отсутствие. Тогда он убьет меня.

— Не волнуйся, — сказала Ревекка. — Он всего лишь отправит тебя в «пекарню».

— Проверить, как работают печи, — ухмыльнулась Шарон, повернувшись ко мне.

Я споткнулась и с грохотом полетела на один из металлических баллонов, стоявших позади грузовиков со знаком Красного Креста. Конвоиры от неожиданности выпустили мои руки. Я рухнула на мокрую скользкую землю рядом с колесами грузовика. Наступила такая тишина, что мне было слышно дыхание моих спутников. В другом конце лагеря залаяли собаки. Луч прожектора упал на злополучный баллон, и я увидела изображенный на нем череп со скрещенными костями и надпись:

Циклон Б

Ядовитый газ

Содержит циан

Опасен для жизни!

СЛУЖИТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ДЛЯ БОРЬБЫ

С СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫМИ

ВРЕДИТЕЛЯМИ!

— Я никуда не пойду, — сказала я, поднявшись на ноги, и бросилась назад, к зданию канцелярии. — Вы не можете заставить меня идти с вами.

— Еврейская шлюха! — прошипела мне вслед Шарон и швырнула в меня комок грязи.

— Лети, лети, птичка, — напутствовала меня Ревекка, — а то мы отрежем тебе крылышки и дадим понюхать газа.

— У нас возникла проблема с газом, — сообщил коменданту его адъютант.

— В чем дело, Йозеф? — спросил тот.

— Видимо, сказывается сырость.

Уже три недели не переставая лил дождь. В такие дни комендант редко выходил за пределы своего кабинета и становился раздражительным. В такие дни составы с интернированными евреями выбивались из графика, а печи выходили из строя. В такие дни дети коменданта были лишены возможности играть в саду и жена без конца кричала на него. В такие дни комендант плохо спал и нередко среди ночи спускался в кабинет. Я не любила, когда идет дождь, а он, не переставая, лил уже три недели.

Комендант с недовольным видом положил ручку.

— Может быть, по ошибке пустили в ход старый газ?

— Никак нет. Старая партия давно израсходована. Это новый газ.

— Когда его привезли?

— Всего шесть недель назад.

— Так в чем же дело, черт возьми?

— По-видимому, на него воздействует влажность, — сказал адъютант. Комендант нахмурился.

— А вентиляторы все исправны?

— Да, господин комендант.

— Их не забывают включать?

— Насколько мне известно, нет.

— Ладно, — буркнул комендант и взял ручку. — Я займусь этим завтра. А сейчас мне нужно закончить докладную записку.

— С печами тоже не все благополучно.

— Опять?

— Да. С внутренней стороны крошится огнеупорный кирпич. Трубы могут рухнуть.

— Печи опять работают с перегрузкой?

— Я передал ваше распоряжение надзирателям.

— Тогда в чем же дело?

— По словам представителя компании, необходимо соорудить новую трубу, если мы намерены использовать печи круглые сутки.

— Итак, кирпич начал крошиться, я правильно вас понял?

Адъютант кивнул.

— Не иначе, как эти печи строили евреи, — резюмировал комендант.

— И наконец, последнее: прибыл представитель местной администрации.

— В столь поздний час? Что ему нужно?

— Местные жители обеспокоены…

— Я уже говорил, что ничего не могу поделать с этим запахом, — сердито сказал комендант.

— Нет, на сей раз речь идет о реке Сола, — объяснил адъютант. — Для здешнего населения она служит источником питьевой воды и…

— Как они узнали про речку?

— Наверное, кто-то проболтался.

— Они не могли заметить, что с водой что-то не так, — сказал комендант. — Мы же предварительно размельчаем кости. Скажите ему, что это всего лишь слухи, распускаемые евреями.

— А если это объяснение его не удовлетворит?

— Удовлетворит. А теперь я должен сосредоточиться, чтобы закончить докладную записку к приходу гостей, — добавил комендант и принялся быстро что-то писать. — В противном случае Марта убьет меня.

— Я убью тебя! — крикнула мне жена коменданта, влетев в кабинет.

Комендант оторвался от работы и посмотрел на нее.

— Макс, что делает здесь эта грязная еврейка?

— Я просил стучать, перед тем как войти, Марта, — сказал он и снова углубился в работу.

— А я прошу тебя объяснить, что здесь делает эта грязная еврейка.

— Это служебный кабинет, Марта. У меня много дел. Я занят.

— Интересно, чем? Любовными утехами с еврейкой?

— Как ты смеешь? — воскликнул комендант.

Он бросил ручку и поднялся из-за стола. Его жена невольно попятилась назад. Я забилась в угол, подтянув ноги к груди, положив голову на колени и прикрыв голову руками, чтобы смягчить силу ожидаемых ударов. Сжав кулаки, женщина шагнула ко мне. Комендант быстро обошел стол и стал у нее на пути.

— Мало того, что ты обманываешь меня, — бушевала жена коменданта, — ты изменяешь мне с еврейкой!

Комендант схватил ее за руку и повлек к двери.

— Как ты смеешь меня оскорблять? — воскликнул он. — Я немецкий офицер.

— Грязная шлюха! — кричала женщина. — Мерзкая, грязная, еврейская шлюха!

Она плюнула в меня.

Комендант ударил ее по щеке.

— Что я вижу? Неужели ты наконец покинула свое убежище? — воскликнул Давид, когда я вошла в кухню. — Признаться, я думал, что никогда тебя не дождусь.

Я молча подошла к столу и взяла чашку с кофе. Давид отложил газету.

— Спящая красавица очнулась от векового сна и восстала из стеклянного гроба…

— Сегодня я не расположена к шуткам, Давид.

— Ку! Да она заговорила!

— Не ерничай. У меня не то настроение, Давид.

— У тебя должно быть прекрасное настроение, Рашель, ты все утро работала.

— Боюсь, что это не совсем подходящее слово, если учесть, что все утро я переписывала одну и ту же фразу.

— Если в конце концов фраза получилась, не важно, сколько времени на нее потрачено, — сказал Давид.

Я вздохнула и отломила кусочек подсушенного хлеба. На моей тарелке лежала яичница и несколько долек яблока, посыпанных корицей. Тарелка Давида была пуста. Он поел без меня.