Удар током (СИ) - Яловецкий Вадим Викторович - Страница 47

- А вот ещё, Светлана, не смотрите так, очень приличная хохма: таблица Менделеева впервые приснилась А.С. Пушкину - просто он нифига не понял.

Лежащие у ног собаки удивлённо вскинулись на взрыв хохота Петрушевского и Светланы Петровны. Улыбающийся Чистяков продолжил:

- То что запомнил из выступлений Задорного. Фрагменты школьных сочинений: “Маяковский засунул руку в штаны и вынул оттуда самое дорогое, поднял его высоко и сказал: я гражданин Советского Союза. Анна сошлась с Вронским совсем новым, неприемлемым для страны способом”. Кутузов мечтал хотя бы одним глазком взглянуть на Париж. Пьер был светский человек и поэтому мочился духами. Суворов был настоящим мужчиной и спал с простыми солдатами. Декабристы накопили большую потенцию и излили её на Сенатскую площадь. Денис Давыдов повернулся к женщинам задом и выстрелил два раза. Доярка сошла с трибуны и на неё тотчас же влез председатель. Гоголь страдал тройственностью, которая заключалась в том, что одной ногой он стоял в прошлом, другой приветствовал будущее, а между ног у него была страшная действительность”… Там ещё много чего, но вижу вам хватит.

Разгорячённые шампанским хозяева вместе с гостем вывалились во двор. Новогоднее небо озарялось фейерверками с соседних участков. Разноцветные блики и грохот разрывов поддерживали атмосферу праздника. Петрушевский вытащил из злополучного сарая коробку модульных салютов на 25 залпов. Установил на садовой дорожке и поджёг фитиль. Вверх устремились зелёные, золотые, красные, фиолетовые пеоны, кометы и вертушки. Свист, грохот, мерцание - новогодние атрибуты счастливой и безмятежной жизни. Если бы так…

Встретились за завтраком, помятые не выспавшиеся, возраст берёт своё. Гостеприимная хозяйка нажарила блинов. За столом, под вчерашний салат оливье и блины с красной икрой, мелкие хвори отошли на второй план. Крепкий чай поднял настроение. Купаж из чёрного листового чая с добавками аромата клубники и сливок, оставляли особое послевкусие. Чистяков засиживаться в гостях не собирался. Поблагодарил за гостеприимство и напоследок рассказал ещё один анекдот:

- В дурдоме медсестра пытается открыть какую-то дверь. У неё не получается. Психи подсказывают: “Дёргай сильнее”. Она дёргает ручку сильнее, дверь все равно не открывается. Медсестра, задумчиво: “Наверное закрыто”. Психи: “Да нет, она просто открывается в другую сторону. Мы думали, тебе ручка нужна”.

Не успел Петрушевский отсмеяться раздался сигнал мобильного. Звонил Соболев:

- С Новым годом, Дима! Прошлый год у тебя непростой выдался, желаю в этом здоровья и благоденствия. Интересуюсь, Чистяков случаем не у тебя отдыхает? Не могу дозвониться.

- Нет, не у меня. С чего ты взял?

- Мне показалось, что в последнее время вы сблизились.

Петрушевский грубовато одёрнул директора:

- Когда кажется, креститься надо, Виктор Сергеевич. Не знаю, где ваш сотрудник встречает новый год.

Соболев пропустил последние слова мимо и жёстко отчеканил:

- Ладно, если свяжется с тобой, передай что жду обоих пятого января. Есть работа. Будь здоров.

Чистяков вопросительно посмотрел, по тому как огрызнулся Петрушевский, конечно догадался кто звонил. Праздничное настроение упало.

- Просил передать, что ждёт обоих через четыре дня. А как я тебе передам, если ты у меня не был?

Николай Фёдорович улыбнулся.

- Конечно не был. Вернусь в город включу связь. Объясню, что встречал праздник у знакомых. А чего поник, что-то случилось?

Петрушевский медлил. Как объяснить, Николаю о своих чувствах к Соболеву. Как рассказать историю их взаимоотношений в прошлом: задержание, понуждение к сотрудничеству и дружбе после того, как буквально выдернул куратора из под колес грузовика, совместные пьянки и не только, знакомство с его матушкой. Как раскрыть хорошему, но малознакомому человеку пару-тройку историй, с криминальной перспективой, из которых его выручал старший лейтенант КГБ. Из памяти такое не вычеркнешь, тем печальней, что старый товарищ использует его в своих планах далёких от научных исследований, стал откровенно помыкать, жёстко пресекать попытки сопротивления.

- Да так, не обращай внимания. В одном с тобой согласен: годы сильно изменили нашего начальника. Может служба в КГБ добавила Вите новые качества, но изменила не в лучшую сторону. Думаю, что работа в этой организации не допускает такие чувства как жалость, сострадание, участие, доброта, ставя в замен расчёт, подавление и приказ. Чем больше узнаю, тем больше разочаровываюсь.

- Дима, давай-ка после следующих экспериментов где-нибудь посидим и поговорим. У меня к твоему бывшему товарищу много накопилось претензий. У тебя в гостях не готов это обсуждать, а вот под хорошую выпивку, пожалуй решусь. Пока.

Форд выехал за ворота, Петрушевский закрыл створки, медленно направился к дому, гадая о чём же таком Чистяков собрался рассказать. Судя по его тональности и внутреннему сопротивлению, информация явно не добрая.

14. Учёный и его жертва

Пятого января в стране продолжались праздники, в центре обычный рабочий день. Визит к директору принёс неприятности. Соболев мрачно взглянул на мнущегося у порога подчинённого и не предложив присесть грозно бросил:

- Нагулялся с новым дружком? Нехорошо, Дима, врать. Федя Чистяков умный, но телефон выключить не догадался, а лишь заблокировал вызов. Про биллинг забыл, а ещё инженер электронщик. И тебе старпёру невдомёк, - видя, как вскинулся Дмитрий Сергеевич, остановил жестом руки, - Я не в претензии, главное, чтобы дело не страдало.Пора за работу. Работаем два дня, затем догуливай неделю где и с кем хочешь.

Дмитрий Сергеевич чуть не взорвался, оказывается начальник ещё и следит за ним, собрался было огрызнуться, но сдержался. Про себя подумал: “Козёл ты, Витя, чего мордой тыкать в чужой косяк, о своих промахах подумай”.

- Теперь о деле, - продолжил Соболев, - “поездка” в этот раз будет особенная и очень непростая.

Петрушевский напрягся. К чему готовит в этот раз? Вновь порадовался за себя, что разыграл потерю памяти после броска во времени. А вот нынешнюю память не отобьёшь, не выкинешь из головы его демагогические рассуждения о зле во благо, плотную опеку и навязанные поступки. Всё, хватит, пора ставить Соболева на место.

- Я поднял свои архивные записи. Там имеются выписки из уголовных дел связанных с терроризмом. Мне надо, чтобы ты разыскал фигуранта, попавшего в подозреваемые, но за недоказанностью причастности к преступления проходившим по делу лишь свидетелем. В подробности посвящать не буду. Слушай, что надо сделать. Найдёшь человека и представишься от…

Чем дольше Соболев говорил, тем больше росло внутреннее сопротивление. Когда Соболев сделал паузу, Петрушевский взорвался протестом:

- Всё, Витя, надоело! Я подписывался помогать науке, а не твоим криминально-ментовским разборкам. Седлай машину времени и отправляйся корректировать свои косяки в прошлом. Помог мне - низкий поклон, но отрабатывать таким образом благой поступок не обязан. Вот пропуск, я ухожу!

Соболев поднял тяжёлый взгляд и чеканя каждое слово, бросил взбунтовавшемуся подчинённому:

- А что мне мешает в прошлом не вызволять тебя за драку с телесными повреждениями, забыл? А мутная история с изнасилованием, где ты якобы не виноват, но ведь это как повернуть. Тебя отмазывала Контора, система, которую я представляю. А твоя фарцовка, а пистолет, забыл. Забыл кому давал подписку о сотрудничестве. Пожалуй я нарушу инструкцию, смотаюсь в прошлое и откорректирую, как ты выражаешься, биографию. И будешь ты сидеть не в научном центре, где о тебе заботятся, а париться на нарах или гнить на Богословском кладбище рядом с героическим дедом. Смотри сюда.

Соболев живо поднялся, стало заметно, как непросто ему сдерживаться, открыл сейф и достал увесистое дело, повернул обложкой и помахал. Петрушевскому хватило времени прочитать свою фамилию. Затем отправил досье назад и запер компромат.

- Вся твоя жизнь в этой папке, личное дело здесь, а не в архиве. Ты врёшь мне, а я тебе. Но ты винтик механизма, а я пружина, приводной механизм. Раз не хочешь по хорошему, то будем по протоколу: сопротивляешься, иди на х.. и на свалку. Как тебе такой расклад?