Король и спасительница - Выборнова Кристина - Страница 42

Оставив ошарашенных Леню и Натку переваривать его «комплимент», он втянул меня за руку в карету и захлопнул дверцу.

Усадив меня на диванчик, король велел мне по возможности не шевелиться и заработал руками в воздухе, как будто действительно что-то ткал. На мне постепенно начал проявляться наряд. Лид решил нарядить меня в тон себе и карете: то есть, в светлое, только моя одежда имела не бежевый, а голубоватый оттенок. Я старательно не двигалась и осматривала себя не без любопытства: мне было интересно, как в Лидовом королевстве одевались высокородные женщины. Оказалось, что тоже не слишком навороченно. Мой наряд состоял из небесно-голубого платья в пол с длинными широкими рукавами, плиссированного сверху донизу, и с широченным поясом, кажется, из голубой парчи. Сверху на платье наросло что-то вроде длинного камзола без рукавов, из жесткой парчи тоже голубого цвета с белой вышивкой. На ногах появились синие полусапоги с застежками из темно-голубых камушков, бусы из таких же камней выросли на шее в несколько рядов. Дальше Лид занялся моей прической — волосы сами по себе полезли куда-то вверх, и я уже подумала, что они сейчас упрутся в потолок, но длины, к счастью, не хватило, потому что они у меня всего лишь до плеч, да еще и сильно вьющиеся. Уложившись в затейливую прическу, волосы немного осели, и сверху их придавило украшение вроде головной повязки, сделанной из рядов мелких бус — наверное, все с теми же синими камушками.

Сережек, суда по ощущениям в ушах, мне не досталось, зато на пальце вскочило крупное кольцо с водянисто-голубым камнем вроде аквамарина. После этого Лид с явным облегчением уронил руки на колени и посмотрел на меня с видом художника, хорошо поработавшего над картиной.

— Ну как? — спросила я, несмело хихикая и поглаживая то платье, то кольцо.

— Все хорошо, женские наряды я делать умею.

— Нет, в смысле, как я выгляжу?

— Так же, лицо я тебе не менял, — удивленно ответил король.

— Тьфу ты! Вас никогда в вашем средневековье не учили делать комплименты? Или ты не знаешь, что это такое? — добавила я, взглянув на его озадаченное лицо.

— Почему же, знаю, только кому я сделаю комплимент, если похвалю твое платье? Себе?

— Ох, — сдалась я. — Короче, Лид, наколдуй мне зеркало, если не трудно.

— Трудно, — признался король, прикрывая глаза и откидывая назад голову. — Извини, Соня, но лучше потом…

— Да ничего, — смирилась я. — Отдыхай, дома на себя посмотрю, если выживем…

Под однообразный грохот колес и цоканье прошло еще пять тягучих часов. За это время мы всего лишь пару раз остановились размяться. Кругом было все так же темно, только вдали за деревьями иногда светились огоньки домов. Стражники больше не показывались. У нас в карете периодически появлялись то Натка, то Леня — смыть пыль и перекусить. Король, которого, кажется, добило моделирование моего наряда, вытаскивал еду из воздуха молча, но в час по чайной ложке, а его меню опять ограничилось кривоватой формы караваями хлеба и водой в ведерках. На ночь он нам останавливаться запретил категорически, тем более, что места становились все менее дикими и все более открытыми, да и домов прибавлялось, и начали появляться встречные крестьянские повозки.

Леня королевское решение поддержал и вызвался управлять каретой. Уже полностью одуревшая Натка залезла внутрь к нам, пребывающим в мутной дремоте, и мы принялись устраиваться на ночь. Пока мы с подругой делили один диванчик, Лид успел на другом уснуть, и через некоторое время его начало явственно трясти.

— Это что с ним? — удивилась Натка. — Вроде дорога почти гладкая.

— Холодно ему, тут же печки нету, — я озабоченно посмотрела на Лида и попыталась завернуть его в наше единственное белое вязаное покрывало, которое уже стало далеко не белым. При этом я нечаянно задела королевскую руку и ужаснулась:

— Просто как лед! Интересно, что с ним будет, если его не греть?

— Экспериментировать не надо, — решила Натка. — Давай сами его погреем, нам тут без него крышка.

Я согласилась, мы пересели к королю, прислонились к нему с двух сторон и набросили сверху покрывало, и такой мирной троицей, наконец, уснули.

Ночь прошла, конечно, так себе: спать сидя в принципе неудобно, а нашу шаткую конструкцию еще к тому же на каждом повороте бросало от стенки к стенке, так что то меня, то Натку придавливало тяжелым королем. Мы начинали визжать, Лид неосознанно отдергивался, и все вновь успокаивалось. Но все же как-то я ухитрилась доспать почти по восьми утра и, решив, что теперь с меня достаточно, открыла глаза. Моя голова лежала на ледяном даже сквозь одежду плече Лида, шея жутко затекла, левая рука вцепилась в запястье левой же королевской руки, а правая — в руку Натки. Видимо, так мы все во сне пытались удержаться. С трудом подняв тяжелую голову и разжав сведенные пальцы, я посмотрела в заднее окошко кареты, которое было прозрачным, и вдруг заметила, что на улице явственно посветлело. Небо стало темно-голубым, звезды с него постепенно исчезали, а деревья по сторонам дороги прорисовывались достаточно четко, чтобы можно было понять, что у них красные стволы и мелкая синяя листва. Они стояли в высокой траве, очень сухой и выжженной, светло-желтого цвета. За деревьями мелькали ряды круглых одноэтажных домиков, по виду из красной глины, с соломенными крышами. Возле домиков бродили местные жители в черных одеждах, волоча за собой многочисленную скотину — знакомых мне носорогоподобных лошадей и каких-то немыслимо-круглых высоченных серых животных с малюсенькими головками, похожих разом на слона, корову и динозавра. Некоторые жители, идущие по обочине, провожали нашу карету пристальными взглядами.

Меня это все встревожило, и я решила от греха подальше разбудить короля. Отцепив от его мантии сонную Натку, я постучала по Лидовому плечу.

— Эй! Просыпайся!

Лид с трудом приоткрыл глаза. По их взгляду можно было сказать, что король не понимает, на каком он свете.

— Ли-ед, — настойчиво повторила я. — Просыпайся. Светать начало. Кругом жителей кучи ходят, на нас глядят как-то нехорошо.

— А чего им хорошо глядеть, при их-то короле, — откликнулась проснувшаяся Натка, но Лид встревожено выпрямился и тоже посмотрел в окно.

— Скоро мы должны приехать к замку Сьедина. Натка, скажи Лене, чтобы в ближайшем же месте, где есть деревья, он остановился. Ты пересядешь к нему.

— А что будем делать на мосту-то? Их же не пустят в замок, как простолюдинов, — вспомнила я.

— Женщин пустят, — возразил Лед.

— А Леня?

Король вздохнул.

— Ну, уже по традиции посадим его под диван. Если стражники распространили о нас правильные слухи, никто нашу карету не станет обыскивать…

— Ну ладно, — сказала я, пытаясь поправить перекосившееся за ночь украшение для волос.

— Давай я, — предложил Лид и повернул его одним ловким движением, дернув меня за все волосы разом. Я зашипела от боли. Натка сочувственно похлопала по моему парчовому плечу.

— Бедняга ты, Сонька. Мало того, что тебя нарядили, как снегурочку, еще и за волосы дерут… Тяжело же было древним дамам… Леня, как безлюдно будет, карету останови!

Безлюдное место обнаружилось только через полчаса — на повороте под прикрытием хилых деревьев. Натка рысью полетела наружу, а к нам вбрел сонный Леня, закатился как бревно под диван и задал храпака. Я упихала его вглубь ногой и расправила платье на весь диванчик, чтобы ничего не было видно. Лид, покачав головой, согнал меня с места и постелил на диванчик наше многострадальное вязаное покрывало, так, что оно свешивалось до пола. Дальше мы поехали в напряженном молчании. Минут через десять я задула все фонари и принялась обмахиваться рукавом, потому что становилось все светлее и жарче. Из заднего окошка начали бить странные голубоватые лучи, а потом над дорогой поднялось маленькое, но зверски яркое голубое солнце и принялось шпарить.

— Да, теперь я поняла, чего у них все жители черные, а трава выжженная, — проворчала я, пытаясь спрятаться в тень. — Их планета вращается вокруг голубой звезды.