Грубое совершенство (СИ) - Виноградова Александра - Страница 7

- Придурок! Зачем ты только побежал за мной, идиот?! - кричал я в пустоту улиц. - Ты конченый засранец! Я... не понимал, как сильно любил тебя, - последние слова прошептал искренне, в надежде, что умерший хоть как-то сможет услышать меня. - Это я козел, а не ты! - вновь прокричал я и выбежал из комнаты.

Бегом направился на кухню, чтобы хоть немного остыть и выпить сока или чая. Просто привести себя в нормальное сознание.

- Милый! - приятно воскликнула Грэйс, когда я вошел в комнату кулинарных шедевров. - Что-то хотел?

- Да, можно мне чая? Зеленого. И по-крепче. Очень крепкий.

- Я... я поняла, присаживайся, - легко надавила на мои плечи, но вскоре приложила силу, чтобы я уселся. - Что-нибудь съешь? - я заметил как мать дарит мне странный взгляд. Так смотрят только на неадекватных или уродливых.

Думаю, на данный момент я совмещаю обе стороны.

- Ты слышала мои крики? - прохрипел я, надеясь, что ложка, стучащая о стенки посудины, заставит не услышать меня.

- Ты должен немного подумать. Хоть прошел и месяц, но я понимаю, что тебе очень тяжело, сынок.

Придвинув мне чашку действительно крепкого чая, что можно было разобрать по цвету жидкости, женщина аккуратно присела на соседний стул, упершись руками о стекло стола.

Выжидающе смотрела на меня, а я направил свой взгляд в воду. Я понимаю, что, как мать, Грэйс хочет диалога ребенка и родителя. Она жаждет того, как я поделюсь с ней сокровенным, чем-то, что заставит меня прийти в нормальный рассудок.

Но я не мог...

Захватив в конечность горячий напиток, я без единого слова покинул кухню, где царствовал притягательный аромат будущего ужина. Задумавшись об ужине, вспомнил, что изрядно похудел за весь этот месяц. Весил я примерно 65 килограмм при росте в 179 сантиметров. Ну а сейчас чувствую себя на 54 или 57. Да даже не чувствую... - отражение в зеркале дает все понять.

Удачно поднимаюсь по лестнице, ведущей на второй этаж. Надо же, даже не спотыкаюсь нога об ногу при таком головокружении.

А вот и последняя ступенька.

- Грэйс! - из-за угла вылетает приемный отец, который врезается прямо в меня, держащего в руках чашу с горячим чаем.

Всплеск воды, удар некоторых капель о пол, страшное шипение Бэнджамина. Все вызывает страх и ужас, который подпитывает еще и боль в моем запястье, на которое тоже расплескался кипяток.

Мужчина не выдавал и слова, лишь трудно дышал, ведь напиток то поистине горячий.

Бежать или извиниться? Извиниться, а потом бежать? Слишком мало времени на раздумья. Он поднял свой взгляд с белой, наверняка, новой рубашки, прямо на меня. Взгляд полон ярости и холода. Ему не нужен острый нож или мощный пистолет, его взгляда достаточно, чтобы полностью обезвредить или убить жертву.

- Из... - хотел было произнести слова искренней скорби, как чашка выхватывается из моей руки, и оставшийся кипяток живо оказывается на мне.

От шеи и до пупка все начало жечь. Смертельно жечь. В считанные секунды уже все онемело, и я начал слышать, что происходит вокруг. Грэйс визжала, а Бэнджамин злостно ухмылялся, явно чувствуя победу каждой клеточкой своего тела.

Я же чувствовал только дикую боль, которая начала отдавать пульсацией в моей голове.

- Какого хрена ты сделал? - сквозь зубы задал я. Желание ударить богача было таким сильным, что я уже представлял как мщу ему за пролитый на меня кипяток.

- Ты как с отцом разговариваешь?! - мужчина замахнулся и ладонь с каким-то треском прошлась по моей щеке. Я не мог и понять произошедшего. Опять же донесся крик матери, удивившейся действиям мужа. Грэйс лишь подливала масла в огонь.

- Да заткнись ты! - повысил голос на женщину, почувствовав приток крови к голове, но еще больше к той щеке, которую просто разрывало от боли. Эта резь уже как-то приглушила боль от новоиспеченных ожогов.

- Ах ты мерзавец! - я перенес взгляд на Бэнджамина, который до хруста сжал ладонь в кулак. От страха я выронил чашку и поджал "хвост". - Чертов козел! - вся сила, сосредоточенная в кулаке, отразилась все на той же щеке, и я молниеносно оказался на полу. Ноги перестали держать, а глаза временно видеть. - Сопляк! Да ты даже ответить мне не сможешь.

- Ворковать любишь? - еле произнес я, приложив холодную ладонь к кипящей от алгии щеке.

- Что ты там пищишь? - со смехом задал Бэнджамин. - Да ты просто от страха скоро в штаны наложишь.

- Милый!!! - вскрикнула Грэйс в адрес своему мужу.

- Да он слабак. Поверь, ты его мизинцем уложишь, - приемный отец залился радостным смехом.

- Ворковать любишь? - уже крикнул я, и мой взгляд, полный настоящего отчаяния, дикой злости и пронзительной боли направился прямо на него. - Ты... - не успел я договорить как сильная нога ударила в живот. Вмиг ко мне вернулась ощущение жжения, но теперь еще и какой-то ноющей боли в поджелудочной.

Скорее сплюнул кровь, пытаясь приподняться. Забыл, что у него черный пояс по тайскому боксу...

Ноги дрожали, казалось, вот сейчас и свалюсь кубарем по лестнице. Но в этом мне помог очередной пинок дикого Роуна, который был гораздо сильнее, гораздо больнее.

Изображение перед глазами бросилось в пляски, и я уже не мог ничего рассмотреть. Все удары по частям тела смешались, и мне казалось, что меня избили целиком или сбросили со скалы, а не "погладили" по грудной клетке и щеке.

Я просто не понимал, неужели я существую, чтобы страдать?

Люди меняются.

Посмотри на себя в некоторые моменты и вспомни, как задаешь миру вопрос : "А что насчет меня?", и в ответ ты слышишь: "Ну, и что насчет тебя?".

Расплывчатое изображение в очередной раз раздражало мое сознание. Белый незнакомый потолок, одинокая лампочка на черном проводке. Такое чувство, что я очнулся в психушке. С каждой секундой текстуры начинали быстрое движение, то раздваиваясь, то приходя в норму. И уже через минуту я мог видеть, что я в больничной палате. Что, неужели опять?

- Родной, - ласковым шепотом убаюкивала приемная мама. Как же я рад ее слышать. - Ты меня видишь? - она мягко коснулась моего лба. Её рука была довольно мягкой и тёплой.

- Я... - хочу сказать что-то очень ценное, что-то такое, что помнил и хотел выплеснуть, но меня будто затыкали. Я понимал, что хочу сказать, но в то же время просто не мог. Я  чего-то не помнил...

- Что "ты", дорогой?

- Я... - и вновь что-то помешало. Вновь мое неудержимое и непостоянное сознание?

Напрягся. Стало намного жарче. Я почувствовал духоту, как будто меня заперли в сауне или русской бане на продолжительное время. Чистая игла в очередной раз покоилась все в той же вене, что и в прошлый раз. Больница. Я уже лежал в больнице. Прекрасно помню это. Прекрасно помню весь свой трудный подростковый возраст. Все свои переживания, взлеты и падения в это время. Но... что было раньше?

Нормально ли, что я помню все последние мгновения, но не первые? Да, узнаю, что Бэнджамин и Грейс Роуны мои приемные родители. Узнаю безоговорочно. Но то, как мы оказались у них дома, категорически не удавалось вспомнить.

- Милый, ты в порядке? - женщина заметно встрепенулась и, казалось, мой жар заразил и ее.

- Я сильно ударился?

- Родной...

- Заметно он поиграл со мной, да? - звук становился громче, я нарушал то приемлемое число децибелов в одноместной палате.

- Кейн...

- Да что ты прямо то не отвечаешь? - бросил я и Грэйс округлила глаза. - Радуетесь, что не нуждаюсь в переливании крови? - она судорожно вздохнула. Я ухмыльнулся, - О, - всё-таки нуждаюсь?!

- Кейн Уинтер!

- Да, мам, знаешь в чем минус того, что вы мне приемные родители?