Искупление (ЛП) - Ван Дайкен Рэйчел - Страница 24

— Когда ты перестала меня бояться? Думаю, раньше ты мне нравилась больше со всеми своими теориями о вампирах и призраках.

Я протиснулась мимо него.

— Очень зрело, — попятился он. — Что за черт, Майя?

— Сегодня ты показал мне трещину в своей броне.

— Да? — он потер руки. — Какую?

— Тебе все-таки кто-то нужен, — наши взгляды встретились на мгновение, а затем он отвернулся и сжал губы в тонкую линию.

— Это ошибка…

— Которую ты не можешь себе позволить допустить перед людьми, которые не отписали тебе свою жизнь через контракт, — я подошла к двери и сказала через плечо. — Дай мне десять минут. Я быстро соберусь. Ты сможешь допросить меня в самолете.

— Я не сказал «да».

— Тебе и не нужно! Все, что мне требуется, это твоя благодарность и мобильный телефон, чтобы показать свою признательность! — я прошла к лифту, слегка махнув ему рукой. Когда Николай хмурился или, как сейчас, злился, он выглядел так сексуально. Что, к чертям собачим, я делала?

Он может быть сумасшедшим.

Он может быть психопатом.

Он, черт побери, владеет мной.

И я в очередной раз оказалась в таком положении, в каком мне легко можно сделать больно. Опять же, какие у меня были варианты? Смотреть «Нетфликс» с бутылкой вина?

Черт. Я должна была держать рот на замке.

Прежде соберись, а потом дерись.

~ Русская пословица

Николай

Я беспокоился о Жак. Она всегда писала. Она всегда звонила. Я не слышал ничего от нее со времени нашей вчерашней ссоры, когда она узнала, что я ходил ужинать с Майей.

— Смешиваешь бизнес с удовольствием? — губы Жак изогнулись в насмешливой улыбке. — Думаешь, это разумно?

— Это был просто ужин.

— С тобой ужин не может быть простым.

— Я не прикасался к ней, если именно об этом ты переживаешь.

Жак фыркнула.

— Я читала тот контракт. Если ты прикоснулся к ней, то ты облажался, и сам знаешь это.

Я закатил глаза.

— Тебя заботит эта ситуация.

— Местами. Ты собираешься продолжать обращаться с ней как с маленьким питомцем, которым она и является, или все-таки скажешь своей милашке о том, чем ты занимаешься? Чем мы занимаемся?

— Мы никогда не раскрываем наших секретов, — я сделал большой глоток вина.

— Я знаю… Просто пытаюсь понять, что ты тоже все еще помнишь об этом.

— Это все, Жак?

— Держи друзей близко, а врагов еще ближе, — она коротко кивнула. — Не теряй голову, Ник. Мне ненавистно видеть, как ты страдаешь от бессмысленной влюбленности.

Я расхохотался.

— Влюбленность для детей.

— Именно это я и хотела сказать, — она пожала плечами. — Будь мужчиной.

Я сжал переносицу и посмотрел в окно, пока Майя продолжала комментировать каждую деталь обстановки, которую видела.

— Кожаные кресла! — прошептала она восторженно. — Шампанское, — она выгнула брови. — Это икра?

— Я бы отлично обошелся без комментариев, Майя, — проворчал я. В тот момент меня настигла слабость. Застрявший в салоне самолета с женщиной, к которой мне запрещено прикасаться, по дороге на похороны, которые я не хочу посещать. Вообще.

Я редко терял концентрацию. И я редко выходил из себя перед другими. Что, черт возьми, подтолкнуло меня сделать это перед Майей?

— Так, — она плюхнулась на сиденье напротив меня и скрестила свои длинные ноги. Я упорно старался отводить взгляд в сторону. — Объясни, что конкретно мы будем делаем в Чикаго.

Я открыл папку и толкнул ее через стол.

— Мы ничего не делаем. А я выступаю с речью в… церкви.

Я не упустил ее фырканье и то, как она пыталась скрыть свой смех.

— Я сказал что-то смешное?

— Да, — кивнула она. — Речь в церкви.

— Откуда такое отношение?

— Ты поцеловал меня, — Майя прищурилась, а затем откинулась на спинку, позволяя своему взгляду блуждать по моему телу, лаская его. Я бы солгал, если бы сказал, что не чувствовал себя хорошо от того, что меня желали, хотели, и это было долгожданным отвлечением от пустоты у меня внутри. Я очень, очень не хотел лететь в Чикаго.

— Ты поцеловала меня в ответ, — ответил я.

— Не имеет значения, ты все равно поцеловал меня. Граница между зверем и его маленькой игрушкой была пересечена. Я теперь тоже владею тобой, только в более… раздражающем ключе. Я держу твои яйца в тисках.

— Давай уберем эту часть из моей речи, — сказал я, игнорируя ее маленькую уловку.

— Эй, — улыбка озарила ее красивое лицо, — это может пойти им на пользу, откуда тебе знать.

Это был диалог, который бы точно понравился Энди. По факту, чем больше Майя говорила, тем более ясно я видел в ней Энди, что только ухудшало ситуацию. Майя думала, что я направляюсь в Чикаго, чтобы пожимать руки богатым докторам и толкать речи, когда на самом деле я летел туда потому, что дал обещание умирающей девушке. Просто еще одной девушке, которую у меня не получилось спасти.

— Давай не будем упоминать части тела в моей речи?

— Я постараюсь.

— Я здесь босс.

— Ты, конечно.

— Я создал монстра. Если бы я знал, что, накормив тебя, получу это, я бы связал тебя и держал в подвале с протеиновыми батончиками и «Гаторейдом». (Примеч.: «Гаторейд» — общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo).

— Не твоя вина. Это «Нетфликс». Сериал «Оранжевый — хит сезона» в сочетании с ночными кошмарами… — она зевнула, и тогда я заметил, насколько усталой она выглядела. Я поерзал в кресле, желая разузнать, какие именно кошмары ей снятся.

— Я недосыпаю в последнее время. Опять же, я виню тебя в том, что ты не подпускал меня так долго к технологиям.

— Что возвращает нас к началу. Я не должен был давать тебе такие привилегии.

— Это права, а не привилегии, — отрезала она.

— Итак, это… — что, черт возьми, это такое? Прощальная речь? Не совсем, это все Серджио, он попросил меня сказать пару слов. Черт. Придется попросить о помощи, ведь я не знал ничего о похоронах. Я опускал людей в гроб и никогда не навещал их после того, как они делали свой последний вдох. Мои глаза щипало от усталости. — Мне нужно, чтобы ты помогла мне написать это.

— Подожди… Что ты сказал?

— Помогла написать, — я ободряюще кивнул, мой гнев нарастал, прорываясь через все осторожно построенные мной стены. Гневу не было место в моем деле, в моей жизни, и злость на нее не принесет ничего, кроме опасности. — Ты знаешь, слова на бумаге, ты их составляешь, я произношу.

— Не будь придурком.

— Майя… — ответил я. — Я тот, кто я есть.

— Вставь это в свою речь.

— Майя, — я сжал зубы, чтобы не рявкнуть на нее. — Мне нужна речь. Что-то… воодушевляющее, вдохновляющее, счастливое.

Майя достала ноутбук и открыла его.

— Вдохновляющее… Я могу сделать вдохновляющее. Когда я последний раз вдохновлялась?.. — ее щеки покраснели.

— Что это было? — выдохнул я и опустил взгляд на ложбинку между ее грудей — это было долгожданным отвлечением от моих угрюмых и беспорядочных мыслей. — Не понял, что ты только что сказала.

— Я, э-э, ничего не говорила, — она нервно заправила прядь волос за ухо, ее щеки покраснели еще сильнее.

— Твои губы не двигались, но выражение лица сказало обо всем…

— Давай не будем обсуждать мои губы…

— Почему? — я наклонился. — Это слишком сильно тебя вдохновляет?

— Мудак! — прошипела она.

— Я думаю, что ты поняла, о чем я… — хмыкнув, я опустил руки на подлокотники. Несколько сантиметров, и наши рты соприкоснутся. Я не просто нарушал контракт, я разрывал его, сжигал. В тот момент, как наши рты должны были соприкоснуться, я остановился, задерживаясь там, где наши дыхания смешивались, ее тепло касалось моих губ, истерзанных и нуждающихся. Я был прав в одном: она будет долгожданным отвлечением, таким, которое не заставит меня грустить или беспокоится о том, что я лечу на похороны подруги. И история повторится, если я не буду осторожен.