Билет в 1812 (СИ) - Корьев Сергей Юрьевич - Страница 72

Недаром говорится, что дети часто повторяют ошибки своих родителей. В данном случае об ошибке не может быть и речи, но что делать с внезапно возникнувшими чувствами? Может, их предать забвению и тем самым предать себя? Как бы то ни было, посоветовавшись с супругой, мы решили не мешать счастью нашего сына: ведь мы уже разрушили любовь нашей дочери.

Кем бы ни была избранница Поля, пусть она станет его женой. Сын поспешил обрадовать нас: он представил свою избранницу, которая происходила из зажиточного купеческого рода. Такая женитьба считалась в нашем кругу невозможной, но мы остались верными данному слову и не ошиблись: вскоре наш сын порадовал нас внуками. Александра была необычайно счастлива стать бабушкой.

Памятуя о последнем предсказании мадам Ленорман, и зная о том, что меня ждёт встреча с моей праправнучкой, решил сделать её своей наследницей. Я нашёл адвокатскую контору господина Рипопъер и немедленно отправился туда, дабы подписать договор, по которому, ты моя праправнучка, должна стать единственной наследницей состояния семьи де Турмон, кроме той части, которую получила моя сестра.

Все необходимые бумаги были быстро подписаны, и теперь ты, Женевьева, являешься обладательницей наследства нашей некогда известной во всей Франции семьи. Береги медальон, который мне в своё время передала моя невеста, ибо он является той путеводной ниточкой, которая приведёт тебя к обладанию состоянием семейства де Турмон. Мне не даёт покоя та шкатулка, которую перед отъездом из Москвы, мы спрятали в подвале дома Львовых. Я как-то выбрался в Москву, но так и не смог отыскать того места, где находилась усадьба. По приезду меня ждала печальная новость, заболела моя супруга и через месяц она скончалась. Меня постоянно терзает мысль, если бы я нашёл тот самый пузырёк и принял снадобье, смог бы вновь встретиться с Женевьевой и забыть свою семью?

Чувствую, что мой земной путь подходит к концу, и вскоре я встречусь со своей Александрой. Но как бы мне хотелось ещё раз пройти свой жизненный путь, но пройти его по иному, забыть о юношеской сумасбродности и остаться на родине со своей невестой. Однако, что сделано, то сделано и судьбу не переспоришь. Пришло время прощаться. На этом заканчиваю.

Если сможешь, найди мою могилу, проведай своего прапрадеда. Прах моей супруги покоится в её фамильном склепе в имении неподалёку от Петербурга. Я завещал похоронить меня рядом с ней. Надеюсь, время пощадит нашу усыпальницу».

— А ты говорила, что ничего нового мы не узнаем, — упрекнула я подругу, украдкой вытиравшую слёзы, — Зинаида выбрала свой путь. Она вернула нам дневник твоего прапрадеда, каким-то образом заставила своих потомков организовать выставку в Москве и дала мне понять, что я должна вернуться в прошлое.

— Всё это очень хорошо. Теперь бы узнать, что нам делать? — поинтересовалась Женевьева, — я так скучаю без своего Сержа. Как он там?

— Думаю, остаётся только ждать. Вспомни, что было написано в послании от В.Н.

Мы должны навестить антикварный магазин на Арбате и купить там нечто, что нам уже знакомо. Ждём, подруга, ждём. Думаешь, мне самой не интересно узнать, за кого я вышла замуж?

Попали, вновь попали, интересно вот куда?

Дни шли и вот, наконец, пришёл, установленный нам срок. Настало время идти в антикварный магазин. На Арбате, как всегда, сновали многочисленные туристы, разместились уличные художники и торговцы сувенирами. Мы влились в общую толпу и, пройдя мимо «Праги» нашли нужную нам дверь.

Над головой звякнул колокольчик, возвестив владельцев о нашем приходе.

Мы поднялись на второй этаж. За прилавком виднелся молодой человек, перебиравший какие-то вещи на витрине.

— Вас что-то интересует? — оторвавшись от дела, спросил он.

— Можно, мы сначала осмотримся?

— Конечно, проходите. Только зал справа не для посетителей. Извините, там находятся вещи, принесённые на комиссию или же оставшиеся невостребованными в течение длительного времени.

Тут мой взгляд выхватил книгу в красном сафьяновом переплёте в той самой комнате, куда нам вход был запрещён.

— Извините мою наглость, — обратилась я к продавцу, — я тут случайно заметила книгу вон там, на столе, — и указала на нашу находку.

— Какая книга?

— Да вон там, в той комнате.

— Вы о книге в красном сафьяновом переплёте?

— О ней самой.

— Сейчас принесу. Она у нас второй год уже. Никто не обращал на неё внимания, хотя часто спрашивали показать. Книга, к сожалению, написана на арабском, там всего три иллюстрации и уйма пустых страниц. Вы не передумали насчёт покупки?

— Нет, нет, принесите взглянуть.

Вскоре мы разглядывали свою находку. Действительно, текст был написан арабской вязью, и имелось, как и сказал продавец, всего три чёрно-белых иллюстрации, да и те не особо хорошего качества. Я незаметно толкнула Женевьеву, привлекая её внимание.

— Та самая, — стараясь, чтобы меня не услышал молодой человек, шепнула я.

Женевьева понимающе кивнула. Мы продолжили листать книгу, и тут я заметила, что на пустых страницах стали проявляться какие-то надписи. Я поспешно захлопнула книгу.

— Сколько? — задала вопрос изумлённому продавцу.

— Вы всё-таки решили её купить? Напрасно, книга не такая уж и старая. Судя по переплёту, конец девятнадцатого века.

— Так сколько?

— Десять.

— Что десять?

— Тысяч рублей.

Расплатившись, вновь вышли на Арбат и спустились в метро. Дома, раскрыв фолиант, обнаружили надпись на французском. Текст повествовал о том, что во времена Великой французской революции, погибло множество ни в чём не повинных людей.

— К чему бы нам это знать? — спросила Женевьева.

— Смотри, Жэка, кажется, появляется какая-то картинка.

Мы обе уставились на рисунок.

— Боже, это же мы с тобой, а рядом какая-то женщина, — вскрикнула Женевьева.

— Смотри, смотри, тут вроде бы плаха и палач с топором, — обратила внимание подруги на новые детали.

— Машка, а что мы делаем на плахе?

— А я знаю.

Внезапно Женевьева громко чихнула.

— Ты чего?

— Смотри, из книги так и сыплется пыль. Вот я и чихаю.

Тут и на меня напал чих. Меня поддержала и подруга. Минут пять мы не могли остановиться. Захлопнув книгу, отправились в ванную, но были остановлены громким мужским голосом, вещавшим на языке Вольтера и Гюго.

— Мадам, разрешите поинтересоваться, куда это вы направились?

Чихнув последний раз, я обнаружила нас с Женевьевой на помосте, рядом виднелась плаха, мужчина с топором в руках и какая-то старушка в старомодном платье с коротко остриженными волосами. Женевьева как раз подошла к ступенькам, ведущим вниз с помоста. Рядом бушевала разгорячённая толпа людей, одетых в странные костюмы, судя по всему конца восемнадцатого века.

— Где мы? — невольно вырвалось меня.

— Как где? Вас, как врагов революции, приговорили к смертной казни, и сейчас я осуществлю правосудие, — пояснил мужчина с топором, — сударыня, — это уже к Женевьеве, а вас я бы попросил вернуться на место. Вы мешаете работать, и не торопитесь, пожалуйста, вы в очереди третья.

Подруга обернулась и невинно спросила:

— В очереди, это понятно, но вот зачем эта самая очередь выстроилась?

У палача от удивления отвисла челюсть. Жэка тем временем сняла с ноги туфлю на шпильке и запустила ей в палача. Туфля, описав замысловатую дугу, врезалась прямо в лоб мужчины. Тот пошатнулся и, потирая ушибленное место, в недоумении оглядел улюлюкающую толпу. Я, схватив за руку старушку, потянула её за собой. Та не стала упираться и вскоре мы под одобрительные возгласы, окруживших помост людей, покинули сиё негостеприимное место и пустились наутёк. Вслед раздалось:

— Подождите, а как же я?

Оглянувшись, увидела, что палач, так и не выпустив из рук орудия труда, устремился за нами.