Мой (не)любимый дракон (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 7

— А мне-то как жаль…

Скальде был рядом. Слишком близко. Окружающая обстановка стиралась, когда он оказывался в нескольких шагах от меня. Вот как сейчас. И воздуха в лёгких катастрофически не хватало. Почувствовав, что голова начинает кружиться, я поднялась, чтобы окунуться в потоки света, бьющего в окна. Щурясь от непривычно яркого солнца, прошлась взглядом по заснеженному саду, в котором, будто звёзды на небе, только почему-то белом, поблёскивали прохладной голубизной статуи замороженных ари.

— Вместо того, чтобы побеспокоиться о твоём самочувствии, я набросился на тебя. И потом был резок. Я был зол, Фьярра. Но не на тебя. На Крейна.

Колени дрогнули. Вцепилась в одну из витых колонн, обрамлявших окна, ногтями царапая шероховатый камень. Ах вот за что пришёл извиняться… Я-то, глупая, решила, что это была неудачная попытка объясниться, что голая девица забыла у него в спальне и почему он так исступлённо сжимал её в объятиях.

— Обещаю, что теперь буду сдерживаться, и целовать тебя только с твоего разрешения. — Я не видела лица Ледяного, но почувствовала, услышала его улыбку.

Непонятно, то ли так нагло издевается, то ли для этого варвара ублажать всю ночь одну, а потом шутить с другой в порядке вещей.

К горлу подступил горький комок, будто весь обросший шипами.

Обернувшись, тихо сказала:

— То есть никогда. — Мои слова, словно теннисный мячик, отскочили от толщи льда, в которую тут же превратился тальден. — При всём моём к вам уважении, — а его у меня и в помине не было, — вы не имели права меня касаться, Ваше Великолепие. Я не ваша ари, а всего лишь одна из участниц отбора. Приходя сюда, вы порочите моё имя. Или решили, раз Крейн насильно целовал меня и душил в объятиях, то и вам можно? Так вот, мне были неприятны прикосновения герцога. И ваши… Их я тоже не хочу!

Тишина оглушала. А голос, напитанный безразличием, перекрыл все остальные звуки: треск пожираемых пламенем поленьев, жалобные постанывания ветра за окном, возню Снежка, упорно пытавшегося достать что-то лапой из-под приставленного к камину кресла.

— Значит, игра продолжается? — на губах жёсткая усмешка. — Только непонятно, Фьярра, чего ты добиваешься? Сначала раздразнила, несколько недель настойчиво привлекала к себе внимание. Теперь строишь из себя недотрогу. И вчера, когда я тебя целовал, было не похоже, что тебе не нравилось. И ты не вспоминала про своё доброе имя.

Занавес.

И как можно было в такого влюбиться…

Комок из слёз вырос до размеров солнца, сверхновой вспыхнувшего у меня в горле.

— Возвращаясь к теме ваших неожиданных визитов, — голос звучал непривычно глухо, хрипло, как будто был и не моим вовсе. — Лучше забудьте сюда дорогу. К другим алианам ведь не ходите. Вот и ко мне больше не приходите. А ещё лучше… — сердце ухнуло куда-то вниз, кажется, провалилось под фундамент Ледяного Лога, но я всё же нашла в себе смелость и твёрдо выговорила: — Разорвите со мной помолвку.

Услышь меня сейчас Блодейна, и раскатала бы в лепёшку. Коровью или пшеничную — без разницы. Во что-то плоское и не совсем живое.

Судя по свинцом отливавшему взгляду Герхильда, он подумывал о том же — расплющить меня к чёртовой бабушке о любую твёрдую поверхность.

Но вместо этого, облачившись в ледяную броню, сказал, будто приговор вынес: пожизненное заключение, электрический стул, гильотина — всё вместе.

— Не разорву. Ты согласилась на отбор и будешь в нём участвовать. Пока я сам тебя не отпущу.

Тиран. Супостат. Деспот.

Тальден развернулся и, уходя, небрежно бросил, напоследок снова обдав ядовитым холодом:

— Готовьтесь к испытанию, эсселин Сольвер. И можете быть спокойны: я забуду сюда дорогу.

После ухода Герхильда ещё долго я не находила себе места. Была взвинчена до предела. Потому что кое-кто наглым ржавым болтом ввинтился мне в сердце, а вывинчиваться обратно особенно не спешил, распространяя по всему телу коррозию боли, обиды и злости.

«Пока я сам тебя не отпущу», — взвилось в памяти огненно-дымовым столбом, какой бывает во время ядерного взрыва.

Надеюсь, ещё парочка таких взрывов, и у меня внутри наконец наступит ледниковый период.

— Отпустишь. Ещё как отпустишь. Куда ты денешься! — воинственно цедила я, пока возилась с изумрудным ожерельем, никак не желавшим брать в плен мою шею. То ли застёжка была повреждена, то ли из-за нервной дрожи, коловшей пальцы, те отказывались мне повиноваться.

К ожерелью прилагались массивные серёжки, заметно оттянувшие мочки ушей, отчего я стала похожа на девочку-туземку. И пусть в зеркале по-прежнему отражалась белокожая блондинка с прозрачными, как родниковая вода, светло-голубыми глазами — истинная дочь севера, тёмное облако гнева, наползшее на лицо, превращало меня в моём воображении в уроженку какого-нибудь дикого африканского племени.

С каким удовольствием я бы станцевала победный ритуальный танец на останках Герхильда!

Гр-р-р…

Запястья кандалами сковали широкие браслеты, поверх которых я нанизала ещё несколько тонких серебряных обручей. Все в камешках, все блестят. Если долго на них смотреть, глаза начнут слезиться. Повылавливала из шкатулок также перстни. Теперь пальцы, как в броню закованные в благородный металл, потеряли свою природную подвижность.

Ледяной у нас любитель естественной красоты и скромности? Вот пусть Даливочку свою и наряжает невинной пастушкой и устраивает с ней ролевые игры. А я буду брать пример с Керис. Алиана я или как? И очень надеюсь, что при виде меня у тальдена задёргаются оба века.

Где тут у нас коробочка с помадой? Примитивный аналог современной: пчелиный воск, смешанный с растёртыми ягодами. Добавим-ка лицу ярких красок.

Добавить я ничего никуда не успела. Вернувшаяся Мабли с таким подозрением на меня посмотрела, что пришлось отлипаться и от коробочки, и от зеркала.

Я, конечно, очень хочу поразить и впечатлить Герхильда. В самом негативном смысле этих глаголов. Но не стоит забывать и об осторожности. Мабли очень проницательна, этого у неё не отнять. И по-прежнему верой и правдой служит морканте. А меня слушается и помогает прятать от Блодейны кьёрда лишь потому, что я убедила её в своём намеренье пройти отбор до конца, не запятнав славное имя Сольверов.

Если поймёт, что собираюсь саботировать помолвку, у меня (или у Снежка) могут возникнуть новые проблемы.

— Вы же не любите наряжаться, — облекла мои опасения в слова служанка.

— Сама сказала, что на подобных церемониях, когда нужно было принимать подданных, императрица Энора всегда блистала, — не растерялась я.

— Да, но…

— Я просто настраиваюсь на испытание. Сливаюсь с образом, так сказать. — Погладив Снежка и ощутив, как отравленное изменой чувство к Ледяному на какой-то миг вытесняет нежность и безграничная любовь к питомцу, я не удержалась: подхватила своего храброго защитника и чмокнула его в снежную холку. Кьёрд протестующе замяукал, требуя вернуть его туда, откуда взяли. Что я и сделала и сразу рванула к выходу, пока Мабли от подозрений не перешла к озвучиванию догадок. — Умираю от голода. Наверное, это из-за волнения.

— Я затем и пришла. Сказать, что завтрак подан и все невесты уже в Карминовой столовой… Постойте! — крикнула девушка. — Нельзя появляться на официальных церемониях без головного убора!

В любое другое время я бы не обрадовалась рогатому произведению шляпного искусства, коих в гардеробе Фьярры водилось бессчётное множество. Но сейчас безропотно вернулась в кресло, темневшее возле туалетного столика, и позволила служанке увенчать мне голову раздвоенным энненом из светлого муслина, за которым шлейфом тянулась тончайшая, невесомая, словно сотканная из самого воздуха, вуаль.

Алианы встретили меня траурным молчанием, как будто видели перед собой не княжну Лунной долины, внешне полностью оправившуюся от попытки изнасилования, а её неупокоенный дух, явившийся для того, чтобы портить им всем аппетит. Молчанию сопутствовали сочувственные взгляды, расстроенно закушенные или поджатые губы и даже слезинки, застывшие в грустных глазах. Керис — и та одарила меня соболезнующим вздохом, а Рианнон понуро опустила голову, сосредоточив всё своё внимание не то на золочёной тарелке, не то на цветочном узоре, вившимся по блестящему шёлку скатерти.