Педофил: Исповедь чудовища (СИ) - Крыжановский Пётр - Страница 34

— Мне нравится моя работа, — отрешенно, очень тихо бормотал он.

— Никто не спорит, — обволакивал жертву, будто змей, Бенджамин. — Почему бы не сделать ее интересней? Думаю, будет увлекательней работать на улицах Сиэтла в статусе национального героя.

Момент достиг своей критичной точки и стал бесконечно плотным.

Нет полицейского, не мечтающего быть агентом ФБР в красивом костюме, со сверкающим жетоном, дарящим совершенно особые привилегии. Боже, какой же заманчивой выглядела для Альфреда возможность хоть раз в жизни произнести фразу: «Это дело переходит под мою юрисдикцию!»

Молодой полисмен встал. Выглядел он так, словно мгновение назад его перемололи острыми винтами в блендере. Сотни мыслительных потоков, проходящих одновременно, отображались на его лице. Он осмотрел присутствующую с ним в комнате для брифингов пару, которая, последовав вслед за ним, тоже поднялась.

— Я дам вам ответ до завтра.

— Важно, чтобы вы знали, — холодно произнесла Рита. — Завтра у нас в 10:30 рейс в Индианаполис, если вы не ответите до 22:00 сегодняшнего дня, мы улетим без вас.

— Подумайте, — протянул руку Бенджамин. — Это может стать отличным шансом для вас кардинально изменить свою жизнь. Не к каждому прилетает и лично предлагает работу Бенджамин Блейк.

— Осталось только понять, я изменю свою жизнь в лучшую или худшую сторону? — пожимая руку, добавил Альфред.

— На всякий случай я забронирую для вас билет в первом классе на наш рейс. Если решитесь, оплатите его, а по прилету в Индианаполис вам отдадут деньги.

— Хорошо, спасибо.

— А, кстати, вот, возьмите. — Бенджамин вытащил из внутреннего кармана серого пиджака визитку и дал ее гостю в униформе. — Мне, в отличие от агента Коулмен, можно звонить до 23:00.

Полисмен повернулся, чтобы пожать руку первой женщине в его сознательной жизни, прикосновение которой не вызвало в нем неприятных эмоций.

Рита, видимо, хотела выразить недовольство тем, что простой патрульный сразу не согласился на столь привлекательное предложение господ из Вашингтона. Она стояла около комода у стены и складывала бумаги и папки в черный строгий кожаный кейс. Все выглядело так, будто для нее и не было сложного напряженного разговора минутой ранее, а тем более простого уличного патрульного.

— До свидания, — смотря ей в спину, тихо сказал Альфред.

— Всего хорошего, — безразлично ответила Рита.

Эмоционально измотанный молодой полицейский направился к прозрачным дверям. Они беззвучно открылись, и он покинул комнату для брифингов, после чего скрылся с глаз агентов.

— Могла бы с ним и помягче, — вычитывал Бенджамин свою подчиненную. — Не все знают, что за хрупкой привлекательной внешностью скрывается акула, готовая растерзать всех, кто ниже ее по служебной лестнице.

Рита кинула кейс на комод. Обернувшись, она хитро посмотрела на своего босса.

— Он согласится.

— Ты думаешь?

— Уверена. И сделает он это потому, что я его задела высокомерием.

Бенджамин покачал головой. На его лице появилась едкая улыбка, полная скепсиса.

— Наверное, ты одинока, Коулмен, именно потому, что считаешь, будто подобное нравится мужчинам.

— Нет, сэр, не считаю. Но на него это подействует. Плюс он хороший полицейский, который знает, что ему нечего делать на улицах Сиэтла.

Босс Риты небрежно махнул рукой и недовольно посмотрел на нее.

— Будем надеяться, он позвонит. И пока ты не до конца разрушила все мои иллюзии относительно сегодняшнего дня, идем поедим.

Не дожидаясь одобрения или согласия, он вышел из кабинета. Взяв с комода свой кейс, Рита поспешила вслед за Бенджамином.

***

В темной комнате, в одном нижнем белье, на краю скомканной кровати сидел Альфред. Он крутил в руке визитную карточку и время от времени нервно поглядывал на часы. Сквозь ночной сумрак красные цифры показывали 01:43. Теребя время от времени свои взъерошенные тревожным сном волосы, Альфред часто и глубоко вздыхал. Он так и не позвонил Бенджамину Блейку, и, видимо, это делать было уже поздно. Что-то смущало его во всей этой истории, веяло чем-то гнилым. Видимо, сама суть расследования.

Одно дело ловить старых извращенцев, пускающих слюни на маленьких мальчиков в родном Сиэтле, а другое — пытаться распутать мертвое дело национального масштаба. Будучи совсем еще неопытным полицейским, чей талант заключался в невероятной интуиции, он понимал, что на нечто подобное — убийство водителя автобуса и похищение детей — способен по-настоящему чудовищный изощренный ум, с которым он, быть может, еще не готов схлестнуться — ни как полицейский, ни как человек.

За небольшим окном виднелись верхушки ночных кленов, чьи листья тревожил унылый ночной ветер. Приятный уху шум проникал внутрь спальни и нарушал мрачную и такую тяжелую тишину — звенящую, терзающую голову Альфреда.

Ему казалось, если он покинет город, который стал для него родным, то утратит остатки того, что делало его им, человеком с именем, фамилией, хоть какими-то знакомыми и самой минимальной историей. Там, в Индианаполисе, у него опять уйдет кучу времени на то, чтобы привыкнуть к окружающим, улицам, новому дому.

Альфред осмотрел спальню. Она виделась ему даже в темноте пустой и безжизненной. В ней не было души, в ней никогда не включался покрытый толстым слоем пыли телевизор, не звучал смех и, к сожалению, никогда не звучал женский стон, пропитанный восторгом и наслаждением.

У человека без прошлого нет корней, а значит, если ветер будет достаточно сильным, он, будто семя одуванчика, сможет унестись в то место, где ему будет хорошо или где он не погибнет. В любом случае то, что не держится корнями за землю, на одном месте никогда не останется.

Альфред принял для себя решение: он не собирался никуда ехать. На самом деле он принял это решение еще тогда, когда вышел из кабинета, расположенного в здании ФБР на Третьей авеню. Если бы только не эта сучка, которая задела его хладнокровный нрав.

По большому счету можно было бы переспать ночь, и ее дерзкий образ сдулся бы, как шарик. Однако всегда будет особое «но», которое этой ночью, когда совсем не до сна, будет о себе напоминать. Почему-то Альфреду было жалко агента Риту Коулмен. Да, она была привлекательной женщиной с красивой фигурой, однако впалые щеки и темные круги под большими янтарными миндалевидными глазами, замаскированные тональным кремом, выдавали то ли нервозность, то ли хроническую усталость. Изящная гостья из Вашингтона казалась тоненькой, но не худой. О таких людях говорят, что они очень злые, что-то гложет их изнутри, поэтому они и не поправляются.

— Может, это потому, что она черная… — еле слышно прошептал Альфред, пытаясь все-таки понять, почему впервые рукопожатие не принесло ему никакого дискомфорта.

«Неважно, — говорил он с собой мысленно. — Холодная высокомерная сучка, и я должен поставить ее на место. То, что у нее жетон федерального агента и счет в банке, не дает ей право обращаться со всеми, как с мусором».

Альфред кинул двумя пальцами визитную карточку на стоящую около кровати тумбочку, после чего лег обратно в кровать. Натянув на себя одеяло, он закинул себе под голову руку и уставился в белый потолок.

«Точно, — продолжал он молчаливый диалог с собой. — Я должен эту дрянь поставить на место, очень красиво, чтобы все видели. Ну или… позвать ее выпить со мной кофе».

***

Аэропорт Сиэтл-Такома находится в черте небольшого города Ситак. Расположившись между двумя более крупными городами, он вряд ли мог похвастаться чрезмерной броскостью и едва ли мог претендовать на звание архитектурного произведения искусств. Он всего лишь надлежащим образом выполнял свою главную функцию, и этого было достаточно.

Бенджамин и его коллега агент Рита Коулмен сидели за небольшим столиком в огромном и просторном зале ожидания. Большое окно метров двадцать в высоту полностью огибало всю тыльную сторону помещения, служа чудесной площадкой для обозрения, где все могут наблюдать за прибывающими и отбывающими самолетами. Среди снующей шумной толпы пассажиров, спешащих на свои рейсы, высокопоставленные гости из Вашингтона чувствовали себя неуютно. Бенджамин то и дело смотрел на табло с расписанием, желая увидеть заветную надпись «Сиэтл — Индианаполис».