Нить на запястье (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 67

Прострация и опустошенность держали ее в своем плену почти двое суток. У Маши все валилось из рук, а мысли вертелись только вокруг гибели Пети. Она и не заснула бы, наверное, не заставь Алена ее еще раз выпить таблетки. Говорить ни о чем не могла, просто корежило при мысли, что необходимо открыть рот и что-то обсуждать. Но Олег и не требовал.

Он оставался с ней все это время, перенеся работу на время в домашний кабинет. Алена едва не ежечасно курировала ее состояние, чтобы стресс не причинил вред развивающейся беременности.

Маша не хотела доставлять столько проблем и хлопот близким людям, но ей действительно потребовалось время, чтобы уложить в своем сознании мысль о смерти брата. И убедить себя, что она, на самом деле, ни в чем не виновата — Петя сам сделал этот выбор. Да и не справилась бы, наверное, если бы не такое же молчаливое, как она сама, присутствие любимого рядом: без слов, уговоров или попыток встряхнуть ее. Единственное, за чем Олег следил неукоснительно и на чем настаивал: чтобы она не забывала нормально питаться. Но Маша и сама об этом помнила, меньше всего думала бы навредить их ребенку, которого так горячо хотела.

— О тебе я все равно в первую очередь пекусь, — хмыкнул Олег, когда выдавила из себя это, чтобы он не волновался. — А вот ты про себя вечно забываешь, душа моя.

Она вымученно улыбнулась и протянула руку, сплетая свои и его пальцы. Просидели так минут пять. После чего он поцеловал ее руку, саму Машу нежно в губы, и ушел в кабинет, все-таки вынужденный следить за делами и десятками ситуаций. А она осталась в столовой.

Потом поднялась в спальню, забралась в кресло с ногами и, укрывшись пледом, наблюдала за тем, как медленно кружил за окном густой снег. И с каждой снежинкой Маше словно бы легче становилось, спокойней.

Так что под вечер она впервые реально аппетит ощутила, а не говорила себе, что пора идти есть. Поднялась, накрыв живот руками. Интересное ощущение: ещё и незаметен под одеждой вроде бы, а вот пальцами, осязанием — совсем иначе чувствуется. Чуть выпуклей, сокровенней. И таким таинственным казалось происходящее в ней, несмотря на то, что уже успела весь процесс развития плода по книгам и интернету проштудировать. А ведь все равно — чудо! И никто не сможет переубедить ее.

И вместо того, чтобы идти на кухню, пошла к Олегу в кабинет. Все помощники уже уехали, можно было его и поотвлекать. Постучалась, едва задержавшись на пороге, и тут же зашла, как только любимый крикнул: «Да!»

— А тебе не кажется, что давно пора выполнять обещанное? Или мне все-таки подавать на субсидию как матери-одиночке? — еще с трудом, тихо, но все же с иронией и слабой улыбкой, поинтересовалась она прямо с порога. — Устала быть Коваленко, хочу твою фамилию, хороший мой, — требовательно и даже капризно добавила, видя, что Олег немного опешил от изменения в ее настроении.

Не то чтобы он отказывался, скорее ее чувства щадил все это время из-за проблем и разборок с Петром. Казалось, все не до того…

— Да хоть завтра, душа моя! — наконец расплылся он в широкой усмешке, кажется, впервые за эти дни расслабившись немного.

Стремительно отошел от стола, у которого стоял, отбросив какие-то документы, что до ее появления просматривал. В мгновение ока оказался около нее и крепко, но очень осторожно обнял Марию, обхватив двумя руками.

— Ловлю на слове, — не стерев с губ эту слабую улыбку, Маша и сама закинула руки Олегу на шею, заглянув в еще немного тревожные глаза любимого снизу вверх. — Завтра и хочу! — привстала на носочки и легко коснулась губами его рта. — А то грозились вы, Олег Игоревич, давно, а до итога все никак не доведете… — лукаво поддела.

Олег рассмеялся. Не столько из-за юмора, сколько из-за облегчения, похоже, что она расслабилась.

— А это вам чем не итог, Мария Ивановна? — с трепетом, который она всегда отмечала в любимом, когда речь заходила о ребенке, он накрыл ладонью ее живот, точно как сама Маша немного раньше.

— И это замечательный итог, — согласилась она, с довольным вздохом уткнувшись носом ему в шею. — Но надо же и официально…

— Сделаем официально. Завтра с самого утра, — уже с твердым обещанием в голосе успокоил ее Олег.

Прижал к себе теснее. И оба ее живот ладонями греют, словно пытаются уловить ещё неощутимое биение сердца малыша… Простояли так минуты три. И Маше настолько хорошо было в его руках, что уже ничего не хотелось и никуда не тянуло. Тоска понемногу отступала, вытесняемая чуть более позитивными мыслями и чаяниями. Мечтами о том, когда они своего ребенка в реальности смогут вот так на руках держать… Странное состояние: вроде и не спит, а словно бы дремлет на ходу.

— Ты с целью спустилась или просто так, печать в паспорте от меня потребовать? — наконец поинтересовался Олег, едва ощутимо коснувшись губами ее век.

Точно, что ли, заснула?

— Вообще-то, я есть захотела, — вспомнила Маша и так довольно улыбнулась, даже потянулась, словно бы в самом деле немного прикорнула в его объятиях. — Ну и тебя к ответу призвать, да.

— Есть… это ты очень хорошо придумала, — прищелкнул пальцами Олег. — Я тоже проголодался дико. Пошли вместе запасы расхищать, — и он решительно увлек ее в сторону выхода из кабинета, как будто бы она и не отвлекла его совсем от дел.

А ведь точно знала, что это не так. Отвлекла. Но то, что он ради нее всегда все отодвинуть готов был и поступиться чем угодно — до сих пор в трепетную дрожь бросало. И она его ценила больше всего и вся. Потому и начала вытаскивать себя из этой тоски, на которую вроде и право имела… Однако просто не могла Олега огорчать, и не хотела.

— Мне клубники хочется, — Маша рассмеялась, застыв посреди кухни и прислушиваясь к самой себе. Посмотрела в окно. — Слушай, это в самом деле смешно, снег начался, зима, а меня так на клубнику вдруг потянуло… — даже немного смущенно на Олега глянула.

Тот как раз доставал из холодильника мясо. К ним все еще приходили готовить и убираться, но на постоянной основе находиться в доме они никого не приглашали. Справлялись пока и так.

— Хочется — значит, добудем, — а вот Олега ее внезапные желания ни капли не смутили. Наоборот даже, он казался весьма довольным. — Имеешь право, сейчас кого-то пошлем. Моей жене никто отказывать ни в чем не будет, — улыбаясь не менее широко, чем она, Олег достал телефон, наверняка набирая Дмитрия.

— Вот как печать поставят, бросайся громогласными заявлениями и терминами, а пока попрошу придерживаться фактов и называть вещи своими именами, — поддела его Маша, сев на стул.

Олег, уже начавший раздавать команды Дмитрию, чтоб отправил кого-то в супермаркет за клубникой, с некоторой иронией глянул на нее. Умолк на полуслове:

— А ну-ка, Дима, погоди, — бросил в трубку, рассматривая внимательно Машу. Она даже немного растерялась, в шутку же ляпнула. — Так, я понял, кому-то припекло, — вдруг вынес «вердикт» Олег, усмехнувшись уже как-то загадочно. — Дим, планы меняем. Нет, за клубникой пусть едут. Будет на десерт. Ты мне собери группу, сейчас поедем в тот сервисный центр, что открывали недавно. Да, — кивнул на какой-то вопрос Димы. — Жениться будем, чтоб больше тут никто не ворчал.

Олег с каждым словом все больше расплывался в ухмылке, видно, не пропустив, как удивленно у нее глаза расширяются, когда до Маши дошло, что он задумал.

— Так ночь же уже… — попыталась было она его образумить, даже пропустив подначку про «ворчание».

— Какая ночь? Начало седьмого только. Они до половины десятого женят, — подмигнул ей Олег, отложив на минуту телефон. — Все успеем.

— А сутки выждать после подачи заявления… — напомнила о правилах Маша.

— А, — хмыкнул Олег, махнув рукой. — Сейчас наберу, предупрежу директора. Я ему еще после открытия говорил, что приедем. Так что, считай, все соблюли, — подмигнул он, уже снова кому-то звоня. — Давай, душа моя, собирайся, — поторопил ее Олег, — поедем термины узаконивать, коль уж дал Бог полюбить юриста, — на его лице просто-таки цвела эта широкая ухмылка.