Попаданка в академии драконов 4 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 38

— …попросил в это время присмотреть за мамой. И раз уж отец соизволит наконец допустить нас к ней, мама поможет тебе разобраться в даре Видящей. Но сначала надо переговорить с оружием.

— Пф! — Пушинка, оккупировавшая софу, переворачивается на спину и обнимает собственный хвост.

— Тебе бы, — Арен указывает на неё вилкой, — тоже не мешает познакомиться с оружием Леры, пообщаться, объяснить, что к чему.

Бормоча что-то невнятное, Пушинка отворачивается от нас и свешивает задние лапы и хвост через подлокотник…

— Арен… кажется, пора мебель менять, — осторожно замечаю я. — На что-нибудь побольше. И покрепче, а то как бы Пушинка не повторила подвиг Дариона.

Ухо с золотой кисточкой разворачивается к нам.

— Если она продолжит расти, не только мебель, нам и башню менять придётся, — беззаботно отзывается Арен и приступает к омлету.

Пожевав хлеб с насыщенно сливочным маслом, поворачиваюсь к софе:

— Пушинка, а ты собираешься ещё расти?

— Угумр.

— Точно башню менять придётся, — кивает Арен, и не похоже, что его это сильно огорчает.

Жёлтая гостиная в свете солнца кажется золотой.

— Доброе утро, мои дорогие! — здороваюсь с порога и сразу замечаю подвижки: большой пистолет светится ровно.

Надо брать быка за рога! Быстрее сесть и выпустить сознание, поговорить. Я бросаюсь к креслу, но цепляюсь за ножку, и пальцы простреливает болью. Арен мгновенно подхватывает меня на руки:

— Осторожнее, Лера. — Усаживает на жёлтое сидение и обхватывает ногу, дует на ноющий палец. — Босиком тебя нельзя отпускать.

— Да, и тут приключения нашла, — усмехнувшись, прячу раскрасневшееся лицо в ладонях. — Понимаю, это глупо… но я волнуюсь перед встречей с твоей мамой.

— Почему? — недоумение Арена такое искреннее, что я опускаю руки и невольно улыбаюсь.

— Вдруг не понравлюсь?

Приподнявшись, Арен оказывается со мной лицом к лицу, шепчет:

— Ты не можешь не нравиться.

На что маленький пистолет отвечает вспышкой голубоватого сияния.

— Кое-кто с тобой не согласен, — киваю на стол за спиной Арена. — Но давай продолжим: мне кажется, не стоит заставлять твоего отца ждать, ведь тогда ждать придётся и Линарэну, а для него это мучительно.

— Да. — Арен мягко целует меня в губы и отступает за спину.

Близость Арена, сияние его уплотнившейся магии вселяют уверенность. Как и то, что Пушинка, отказавшаяся идти с нами, подсматривает за оружием в приоткрытую дверь. Золотые полумесяцы ярко сияют на чёрном меховом фоне. Вот вредина любопытная, нет бы показаться остальным, открыто меня поддержать…

Вдохнув и выдохнув, откидываюсь на спинку кресла и выпускаю сознание.

— Как провели ночь? — спрашиваю ласково.

— А что здесь интересного может быть ночью? — ворчит большой пистолет. — Лежали, ничего не делали. Ты вроде нас для дела вызвала, где оно?

— Сначала надо, чтобы мы показали себя, — женским голосом отзывается палаш Рассекающая. — В какое дело нас брать, если некоторые и пообщаться не соизволят.

— Ты так это говоришь, будто во всём виноват я. А я, между прочим, за дело её отругал: не имеет она права нами распоряжаться.

— Не имею, но мы можем сотрудничать к взаимному удовольствию, — напоминаю поспешно. — Со мной вы сможете посмотреть на Эёран, узнать много интересного. Спасать существ.

— Ха, — большой пистолет разгорается ярче, — да ты до кресла дойти не можешь без травм, кого и как спасать собралась?

Маленький пистолет усмехается.

— Она на встречу с будущей свекровью собирается, — шепчет Рассекающая. — Можно простить некоторую нервозность.

— Одинокая праведная жизнь — лучшая защита от тёщ и свекровей!

— Спасибо за совет, — умудряюсь произнести без иронии. — Скажите, пожалуйста, как мне вас называть? Хотелось бы со всем уважением обращаться.

Помедлив, большой пистолет гордо произносит:

— Пронзающий.

— Отличное имя, сильное, — соглашаюсь я… хотя простреливающий подошло бы больше, но его право называться так, как пожелает.

— Рассекающая и Пронзающий… прекрасные имена для великолепного оружия. Уверена, вас запомнят надолго.

Оба моих сговорчивых оружия довольно сияют.

Я уже почти праздную победу, но тут Пронзающий строго произносит:

— А теперь, милочка…

И зачитывает лекцию о свободе воли и уважении к окружающим независимо от их возможностей и собственной силы.

— Прежде, чем что-то делать, ты должна думать о том, как себя почувствуют те, на кого направлены твои действия, — напоминает он, и я соглашаюсь.

…

— У слабых такие же чувства, как у сильных, они достойны уважения, — вещает Пронзающий.

…

— Сила — это не только власть, но и ответственность, ты должна помнить о справедливости.

…

— Применять силу ради своей выгоды только потому, что можешь — бесчестно.

…

— Независимо от своего положения в обществе, ты должна с уважением относиться к чувствам и желаниям окружающих.

Я думаю так же, но прервать тираду не пытаюсь, чтобы Пронзающий не подумал, будто мне безразличны его слова. Наоборот, стараюсь открыть свои чувства, показать, насколько согласна, насколько эта позиция мне близка. Я почти готова поделиться примерами из своей жизни, но останавливаюсь: вдруг рассказ о том, как Арен выбрал меня ещё до отбора, настроит их против него? Лучше не рисковать.

— Спасибо, что напомнил мне эти важные вещи, — благодарю я рассиявшегося Пронзающего.

Его младший брат, увы, по-прежнему тёмен и неприветлив.

— Рассекающая, надеюсь, скоро мы сможем потренироваться вместе.

— Я тоже на это надеюсь.

Распрощавшись с ними, под руку с Ареном выхожу из золотисто-жёлтой гостиной в лёгкий сумрак лестничных пролётов. Пушинки и след простыл.

Поднявшись со мной на десяток ступеней, Арен тихо интересуется:

— Как, получилось? Они согласны работать с тобой?

— Большой пистолет согласен… Арен, как ты догадался, чем соблазнить оружие?

— Обычно девушки любопытны, а они отражение тебя.

— Мои пистолеты — мальчики.

— Что ж, мужчины тоже бывают любопытными.

Сказал тот, кто ползает по стенам, чтобы подсмотреть за ужинами в башне брата. Я едва сдерживаю смех.

— Что тебя забавляет? — Арен заглядывает мне в лицо.

Дыхание перехватывает, я застываю, потрясённая тем, как невероятно красиво золотится магия в радужках его глаз, будто там целая Вселенная…

Во рту пересыхает, я сглатываю, и эта золотая Вселенная поглощает меня, когда Арен наклоняется для поцелуя.

Гостиная сразу подавляет своей суровой напыщенностью в стиле ампир, многочисленными деталями, завитками, узорами лепнин и панно, густотой цвета.

— Опаздываете, — чеканит император и поднимается с дивана из чёрного дерева и алого бархата.

— Прости, — Арен склоняет голову, но вид у него для раскаивающегося слишком довольный.

— Они молоды, куда им думать о времени, у них другое на уме. — Ланабет отступает от напольной вазы с белоснежными розами. Вокруг императрицы рассыпается золотистая магия, касается всех предметов вокруг, точно щупы, и нас с Ареном тоже касается.

Шурша белым атласом платья, Ланабет направляется прямо к нам, и если бы не густая сеть кружева полумаски, можно было бы подумать, что она нас видит.

У Ланабет нет безумного очарования Заранеи, поэтому её улыбка и тёплое приветствие не спасают меня от волнения.

Наклонившись ко мне, Ланабет шепчет:

— Я не кусаюсь.

— Спасибо, я догадываюсь… — брякаю в ответ, после чего хочется постучаться головой о что-нибудь твёрдое.

Ланабет лишь улыбается. Мне определённо надо успокоиться: она та же женщина, которую мы спасли с императором, она переживает за судьбу не самого дружелюбного мира, что говорит о её доброте… Наверное, это какой-то первобытный инстинкт — бояться разочаровать семью избранника.

Император подступает к нам, внезапно охватывает Ланабет крыльями и прижимает к себе, шепчет ей на ухо, жмурясь, чтобы висюльки заколок не лезли в глаз: