Попаданка в академии драконов 4 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 50

— И как вы с этим примирились? Как приняли упёртость и запредельное самомнение драконов? И их привычку всё решать самим?

— Карита я от этой привычки отучила, хотя ему это против чешуи. Но мы делаем окружение, а окружение делает нас. Когда вокруг постоянно одно и то же, постепенно привыкаешь. А настоящим переворотом был Арен.

— Сын…

— Да. Естественная материнская привязанность. Любовь. В моём мире он рос бы в отдельной части дома, его сосватали бы в другую семью, и он всю жизнь стоял бы на шаг позади жены, опустив глаза. Мне бы это казалось естественным, но теперь я знала, что может быть иначе, что сыном я могу гордиться не меньше, чем дочерью. Могу не стыдиться такого первенца. Это было откровение. И окончательное примирение с Эёраном.

— Но как вы выдержали в Киндеоне?

— Я же женщина, — усмехается Ланабет. — Мы самые стойкие существа всех миров. Не могла я позволить обстоятельствам доказать обратное.

Несгибаемая. Она — несгибаемая. И я тоже должна держаться, даже если кажется, что ничего не получится.

— Но если что, от прежних взглядов я не отказалась, и женская сторона мне ближе. Если Арен тебя обидит — приходи, я всегда помогу.

— Он… Он слишком меня защищает, старается всё решить без меня, уберечь от участия в любых серьёзных делах.

— Это у него от Карита, — Ланабет ощупью находит мою руку, сжимает. — Если уверена в своей правоте — стой на своём. Если считаешь, что он неправ — стой на своём. У него есть все задатки для того, чтобы услышать тебя и понять. Но помни о том, что и ты можешь ошибаться.

— Все могут ошибаться, — примирительно отзываюсь я. У меня проблема не только в упрямстве Арена, но и в том, что я не всегда уверена в правильности моих порывов. Ланабет, воспитанная на ощущении собственной силы и правоты, вряд ли сможет понять такие метания. Я просто меняю тему. — Какие всё же разные миры: здесь магия и всесилие драконов, в вашем родном мире правят женщины, в Киндеоне — орден, охотящийся за ведьмами, а у нас множество стран, где командуют и наследные, и избранные правители, а власть принято разделять на законодательную, исполнительную и судебную. У нас считают, что без этого невозможно добиться хорошего и справедливого управления, а здесь, когда рассказала об этом, меня не засмеяли только из страха перед Ареном.

— О, это только малая доля вариантов. Есть мир, в котором правитель жёстче всех драконов вместе взятых, есть миры, где правят залётные драконы, есть мир, где центральной власти и государств нет, лишь разрозненные племена. Когда всё разрешится, вы с Ареном сможете посетить их, не сидеть же вам всё время во дворце.

— Но пока надо, чтобы всё разрешилось.

— Совершенно верно! — Ланабет поднимается и, дойдя до журнального столика, ощупывает разложенные там брошюры и учебники. Протягивает мне одну по щитам. — Посмотри основные принципы, это пригодится, когда будешь разбирать их плетения на практике. Видящим лучше иметь представление о всех видах магии.

Нужны и теория, и практика, так что до прихода Арена я в порыве воодушевления успеваю не только ознакомиться с брошюрой, но и вновь несколько раз создать печати Видящих.

В какой-то момент меня тянет обернуться: Арен стоит в дверях и наблюдает за нами. Подходит.

— Спасибо, мама, — он крепко обнимает Ланабет и застывает.

Такое по-мужски сдержанное проявление чувств не может не тронуть. Ланабет с улыбкой похлопывает его по плечу. Какой она может быть мягкой. Но как кошка: те ласковые, а если что — когтями исполосуют в кровь.

— Арен, ну какая благодарность? Лучше развлеки Валерию, ей нужно отдохнуть.

— Развлеку, — глаза Арена многообещающе вспыхивают.

Ох, какие безумные горячие поцелуи достаются мне в тёмно-синей гостиной, в которую мы ускользаем по пути к выходу. Поцелуи до дрожи, до безумия, до опухших губ и треска ткани под когтями Арена. Что удивительно, и я умудряюсь как-то прорвать на плече его бархатный камзол.

Мне тоже не совсем нравятся некоторые моменты наших отношений, но они могут быть такими приятными.

— Арен, — шепчу, улыбаясь, когда его губы скользят по моей шее. — Арен…

В его башню после этого мы летим растрёпанные и немного зигзагами.

Кажется, я слишком взбудоражена и перегружена информацией, чтобы быстро уснуть. Но дрёма нападает на меня уже в ванной. Последнее, что помню: тепло воды, мерцающие глаза Арена, шёпот:

— Лера, солнышко моё уставшее…

Арен завтракает в спешке: ему выпало устраивать смотр военных сил в эльфийском государстве. Дарион напряжён из-за вселившейся во дворец делегации вампиров, он ведь теперь начальник охраны, отвечает за безопасность головой. Ланабет вынуждена развлекать спутниц архивампиров, пока те с Каритом проводят переговоры в человеческих государствах. Не представляю, как она переносит такое сдвигание на задний план. Или утешает себя тем, что эти спутницы позже повлияют на своих мужчин? Как в пословице о том, что муж голова, а жена — шея, которая эту голову поворачивает.

Я же остаюсь не у дел. Пока Дарион не находит время запереть меня в подвале для тренировок манёвренного полёта. Там мне становится не до мрачных мыслей и вопросов. А после приходится быстро смывать пот и натирать мазью синяки (да-да, я умудрялась иногда думать не о том, за что получала волшебными шариками), потому что наставник пригласил мастера делать ножны и полноценную кобуру.

Мастер Вержан — плечистый мужчина с водянисто-голубыми глазами и зелёным узором магии на шее и щеке — ждёт в жёлтой гостиной. Рассекающая и Пронзающий заинтересованно посверкивают. Маленький пистолет фонтанирует мрачным сиянием. Особенно оно усиливается, когда берёмся за эскизы, ведь, как говорит Вержан:

— Такому изумительному оружию требуется что-то особенное, выдающееся. Давно я не встречал такой красоты.

Судя по нарочито восхищённым взглядам и комментариям Вержана, призывное оружие принято умасливать лестью.

Я то и дело использую менталистику, чтобы консультироваться с подопечными. Рассекающая с радостью соглашается на цветочный узор. С Пронзающим сложнее: ему ничего не нравится, а пожелания сводятся к:

— Я хочу, чтобы все видели, какой я большой.

С грехом пополам мы сходимся на геометрическом узоре.

— Квадратные клёпки… — тянет Вержан, выслушав переданное пожелание, и тут же воодушевлённо заявляет: — Какое эффектное решение! Редко встречается оружие с таким великолепным вкусом.

Пронзающий радостно сверкает.

— Уважаемый пистолет, — обращаюсь я к маленькому. — Может, вы желаете свою собственную кобуру?

Он молчит. Ещё темнее становится, когда Вержан, виртуозно орудуя магией, измеряет Рассекающую с Пронзающим и создаёт из кожи основы будущих шедевров.

— Чудесно, просто великолепно, — приговаривает Вержан, примеряя на позволившую коснуться себя Рассекающую ножны.

Маленький пистолет мелко вибрирует, мерцает. Как бы чего не вышло… Может, попросить Вержана уйти?

От принятия решения меня спасает Дарион. Окинув взглядом разложенные инструменты и заготовки, огорошивает:

— Валерия, у меня для тебя просто изумительная новость.

— Дедушка очнулся?! — вскакиваю я, сердце почти выпрыгивает из груди.

— Если бы он очнулся, это была бы радостная новость. А я принёс тебе изумительную, — Дарион поднимает палец вверх.

Разочарование отзывается неприятной пустотой в груди.

— Пожалуй, мне пора, — Вержан взмахом руки выпускает поток магии, быстро собравший его вещи и заготовки в два объёмных саквояжа. — Желаю хорошего дня. Кобуру и ножны надо будет померить перед финальной доработкой. Надеюсь, моя работа придётся по нраву оружию и вам.

— Спасибо.

Громадные саквояжи он поднимает легко, как пёрышки. Кивнув Дариону, спускается по лестнице. От нетерпения я чуть не подпрыгиваю. Вскоре снизу доносится шорох открываемой и закрываемой двери.

— Что за новость? — спрашиваю наконец.