Проснуться невестой (СИ) - Обская Ольга - Страница 19

Виктор Валериевич освободился как-то подозрительно быстро. Алесе казалось, что портные будут мурыжить его ещё как минимум час. Но не прошло и десяти минут, как дверь в комнату Леси тихонечко приоткрылась. Нет, это не Шевцов.

– Витольд?

– Да, это я, душа моя.

Блондин проскользнул в комнату и плюхнулся на кресло рядом с Алесей.

– Опять?!! Ты с ума сошёл! Тебе прошлого раза было мало?!

Картина летящего в клумбу вместе с приставной лестницей Витольда явственно стала перед глазами.

– Не сердись, ангел мой, – он взял её руку и поцеловал в своей манере: нежно и чуть дольше, чем полагалось бы. – Я просто схожу с ума без репетиций. Мне нужно было увидеть тебя.

Сердится на этого прохвоста не так-то и просто. Но Алесе категорически не хотелось повторения вчерашней истории.

– Ты, что, не понимаешь? Эдвард отправит тебя восвояси тем же путём, что и в прошлый раз. А сегодня там даже лестницы нет, – Алеся кивнула на окно. – Ты же покалечишься и ещё неделю не сможешь репетировать.

Она подскочила с кресла и попыталась поднять Витольда, чтобы вытолкать поскорее за дверь:

– Уходи немедленно! Если Эдвард увидит тебя здесь, он убьёт нас обоих!

– Твой злюка, если и убьёт, то только меня, душа моя, – Витольд улыбнулся.

– Я бы не была так уверена.

– Тебя он не тронет. Ты не представляешь, какую имеешь над мужчинами власть.

Это было так неожиданно, что Алеся даже тянуть Витольда перестала.

– Не знала? Это так мило, ангел мой.

Леся от безысходности плюхнулась в кресло. Ну, вот что с этим пронырой делать?

– Прости, душа моя, мне, правда, нужно было с кем-то поговорить. Я в расстроенных чувствах.

– Что случилось?

– Моя малышка Жоржета сказала сегодня, что больше не будет согревать меня в своих объятиях.

– Почему?

– Потому что начинает серьёзные отношения с другим. Представляешь, душа моя? То есть со мной у неё было всё несерьёзно.

Честно говоря, Алеся не удивилась. Где-то она Жоржету даже понимала. И хотя она сочувствовала этому обаятельному прохвосту, но прекрасно осознавала, что он тот ещё ловелас. Из тех мужчин, что чуть-чуть влюблёны в каждую женщину.

– Ничего, Витольд, отыщешь себе другую.

– Но у Жоржеты были такие сладкие губки. Где я найду замену?

– Найдёшь, – Алеся была уверена, что у такого ловеласа дело не станет.

– Может, поухаживать за малышкой Стейси? – мечтательно протянул Витольд. – У неё такие красивые… глаза.

Бедная Стейси…

– Да. Поухаживай, – Алеся предприняла новую попытку поднять Витольда с кресла.

На этот раз удалось.

– Ну, иди же уже, – она начала подталкивать Витольда к двери. – Иди! А то ухаживать будет нечем. И больше не вздумай являться в мою спальню. Я серьёзно! Иначе даже не буду дожидаться, когда это сделает Эдвард – сама тебя отлуплю.

– Ты прелестна, душа моя, – рассмеялся Витольд и, кажется, уже готов был ретироваться, но в коридоре послышались шаги.

Вот чёрт! Виктор Валериевич. Перед глазами отчётливо нарисовалась картинка, как Шевцов спускает Витольда с лестницы. Леся ощущала некоторую ответственность перед Мелиссой за то, чтобы её партнёр остался профпригоден до её возвращения. Что же делать? Она озиралась по сторонам. В голову приходили только идеи из анекдотов, начинающиеся словами: «Возвращается муж из командировки…». Но за неимением лучшего пришлось ухватиться за них.

– Лезь под кровать, – скомандовала Алеся, сопровождая свои действия толчками. – Я его отвлеку, а ты незаметно выскользнешь.

Под напором Алеси и обстоятельств Витольд, продолжая смеяться, повиновался. Как только его ловкое гибкое тело поглотил зазор между кроватью и полом, в комнату вошёл Шевцов. Только теперь, поглядев на ничего не подозревающего босса с папкой в руках, Алеся поняла, что задачу поставила перед собой почти не выполнимую. Нужно не просто отвлечь Виктора Валериевича, но и сделать так, чтобы сейчас не прозвучало что-то типа:

– Чистякова, разберите документы в этой папке.

То есть спектаклей разыгрывать нужно будет сразу два: один – для Витольда, второй – для Шевцова.

Она подскочила к боссу со скоростью метеора и попыталась задействовать все свои скудные актёрские способности:

– Эдди, дорогой, как хорошо, что ты зашёл. Я тут измучилась. Мне соринка в глаз попала. Слёзы текут, ничего не вижу, – защебетала она, интенсивно подмигивая.

Сократив расстояние до нескольких сантиметров, шепнула:

– Подыграйте мне.

Многозначительно так шепнула, даже требовательно, чтобы немного ввести Виктора Валериевича в ступор. Для успешного проведения операции ей нужно было, чтобы Шевцов плохо соображал. И это у неё получилось. Он опешил, и первые доли секунды выглядел слегка ошарашенным. Но именно всего лишь доли секунды. А дальше у него всё-таки включились мозги:

– В комнате кто-то есть? – прошептал он.

– Да, – кивнула Алеся и снова напомнила: – Подыгрывайте, – а потом уже громко: – Посмотри, дорогой, что там у меня, в левом глазу.

Она слегка запрокинула голову, и Виктор Валериевич сфокусировал взгляд на её якобы пострадавшем органе зрения. Ну, как сфокусировал? Он только делал вид, что ищет соринку, а сам боковым зрением сканировал пространство комнаты.

– Я никого не вижу, – прошептал он недоумённо.

Мол, для кого мы спектакль-то разыгрываем?

– Что, дорогой, не видишь соринки? Идём к окну. Там светлее, – Алеся потянула Виктора Валериевича за руку.

В данный момент у окна было нисколечко не светлее, так как успели сгуститься сумерки, но ей надо было передислоцировать Шевцова от кровати подальше, чтобы освободить Витольду пути к отступлению.

Пока она тащила Виктора Валериевича к окну, он окончательно сориентировался в обстановке. И когда они остановились друг напротив друга, его глаза уже начали слегка искрить.

– Кто здесь? – прошептал он сердито.

– Так глаз слезится. Дорогой, так что там? – Алеся подошла почти вплотную, перегораживая Виктору Валериевичу путь.

– Опять этот прощелыга?! – Шевцов по-прежнему не желал сконцентрировать внимание на Алесином глазу, а бороздил взглядом просторы комнаты.

Как у него правдоподобно получается разыгрывать ревность. Так правдоподобно, что у Леси от волнения начало ухать сердце.

Из-под кровати раздался подозрительный шорох. Ситуация достигла своего апогея. Алеся понимала, что если Витольд выберется сейчас на свет божий (а, судя по звукам, именно это и произойдёт), Шевцов догонит его в два прыжка. Чтобы спасти здоровье этому безбашенному авантюристу, требовались кардинальные меры. Алеся сама не знала, как на них решилась.

Она сделала последний крохотный шажок, который отделял её от Виктора Валериевича, и положила руки ему на плечи. Вроде бы как для того, чтобы не потерять равновесие, пока он будет искать соринку в её глазу, но на самом деле, чтобы попробовать его удержать, когда он помчится спускать Витольда с лестницы.

Алеся замерла. Она просто опьянела от собственной смелости. Ладони ощущали приятную гладкость шёлка и рельефность мышц под тонкой тканью рубашки. А ещё она почувствовала, как Виктор Валериевич напрягся, когда её руки, оказались у него на плечах. Он в момент переключил всё внимание на неё. Его взгляд искрился ещё сильнее и как-то по-новому. И от этого взгляда вдруг стало жарко.

– Соринка, – напомнила она и не узнала свой дрожащий голос.

– Угу, – немного хрипло и как-то даже злорадно-хищно промычал Шевцов и обхватил ладонями её голову, чтобы запрокинуть.

Затылок и щеки начало покалывать в тех местах, где их касались его горячие пальцы. Взгляд Шевцова не стал долго задерживаться на глазу, в котором нужно было искать соринку, а переместился на губы. В губах тоже родилось щекочущее ощущение, и Леся инстинктивно провела по ним языком.

Виктор Валериевич вдохнул чуть резче. И, Лесе показалось, начал движение навстречу. Интересно, зачем? Близорукостью он не страдал и соринку мог прекрасно разглядеть с прежнего ракурса. У Алеси вдруг закралось сильное подозрение, что он слишком вжился в роль жениха. Умел он это – исключительно реалистично отыгрывать роли. Она ужасно струсила. Сердце ушло в пятки. В голове нарисовалось, как картинка смотрится со стороны: её грозный красавчик-босс, склонившийся над ней так, будто собрался поцеловать. Масла в огонь подлил Витольд, который выбрался из-под кровати и, многозначительно подмигнув, одними губами произнёс: «Жаркой ночи, душа моя!». Ох, как же Алесе хотелось запулить каким-нибудь тяжёлым предметом в этого ухмыляющегося наглеца, спасая здоровье которого Алеся оказалась в таком щекотливом положении.