Сирийский синдром (СИ) - Кравченко Ольга - Страница 18

====== Глава 10. Мы выбираем, нас выбирают. ======

Замерев, он сидел и смотрел на стену. Рука привычно держала ветку. Слегка повернувшись на шорох за спиной, поднял руку и выцарапал очередную дату. «08.03.2018» – Чувствую себя Пятницей. – Присев около него на корточки, Витя наблюдал, как он отмечает очередной день их пребывания здесь. – Никогда не любил Даниэля Дефо. – Введенский бросил ветку на землю и сел, прислонившись спиной к стене. Дни сменяли один другой, не сильно отличаясь друг от друга, и только этот нехитрый прием помогал им не потеряться во времени и пространстве. Его военная привычка просыпаться в полночь добавилась новой – отмечать новую дату, новый день. – Интересно, нам станет легче, если мы будем знать, в какой день умрем? – Пчелкин присел рядом, повернув к нему голову. По сравнению с ночью двухнедельной давности он выглядел очень даже неплохо. Эта странная девушка, словно посланный им ангел, появившись из ниоткуда, отчаянно боролась тогда до самого утра, чтобы оно не стало последним в Витиной жизни. Полностью сбить температуру им не удалось, но уже то, что Пчелкин смог встать на ноги, когда за ним пришли, было их маленькой победой. И хотя на финишной прямой их снова ждал Зафар, это было все лучше, чем, поймав автоматную очередь, закончить свою жизнь на чужой земле. И место твоего последнего пристанища будет выдавать лишь невысокий холмик, и тот со временем развеет ветрами. К тому же участившиеся звуки канонады наводили на мысль, что то и дело замирающие военные действия вступают в очередную стадию обострения. А значит, боевики будут слишком заняты в ближайшее время, и у них, возможно, появится время восстановить силы. Предчувствия не обманули. Все чаще и все дольше главарь и его люди пропадали из лагеря. Но их продолжали держать в тонусе, то ставя на колени в муравейник, то подвешивая над скалой, уходящей вниз так далеко, что не видно было конца. Веревки впивались в запястья, но они предпочитали терпеть и не двигаться, иначе те терлись о камни, грозя отпустить их в последний полет. То ли они привыкли, и огрубевшее тело воспринимало плеть как упавший осенний лист, то ли волшебные снадобья Марьям творили истинные чудеса, но у них почти получалось отключать мозг и нервные клетки каждый раз, когда они попадали в руки своих мучителей. Правда, те не успокаивались, пока не вырывали из них стон или крик, и тогда экзекуция могла продолжаться часами. Но каждую ночь они, словно Феникс, воскресали снова и снова. Марьям приходила, едва деревня засыпала, и уходила, когда еще было темно, точно чувствуя тот момент, что предшествует восходу солнца. Они не знали, как она объясняла брату вдруг обнаружившиеся у них способности к регенерации и восстановлению. Зафар не затрагивал эту тему, а сама Марьям лишь улыбалась. – Она сильно рискует. – Доставая из выкопанного возле одной из стен тайника оставленную девушкой мазь, Пчелкин жестом скомандовал Введенскому повернуться. – Без нее мы бы с тобой уже давно червей кормили. – Повернувшись к Вите спиной, Введенский слегка поморщился, когда тот коснулся вчерашних последствий общения с в этот раз оставшимся в лагере Зафаром. – Какого хрена ты вообще начал этот цирк с подначиванием ее братца? Додуматься назвать его вашингтонской гиеной. – Зато отвлек. – Передавая эстафету, Пчелкин подставил уже свое плечо. – Отвлек. – Изучая нехилый рубец чуть ли не до самой кости, чертыхнулся Введенский. Когда накануне разъяренный Зафар замахнулся на Витю клинком, и кровь брызнула фонтаном, он грешным делом подумал, что тут уже никакие снадобья Марьям не помогут. – Я тебе что знаками приказал? Не дергаться и вести себя тихо. – Сами же говорили, – прикусив губу, когда Введенский наложил оставленный девушкой пропитанный чем-то кусок ткани на рану, Пчелкин повернулся к командиру, – что совсем от рук отбился. – Вот то-то и оно. – Отодвигаясь, чтобы Витя мог присесть радом, резюмировал Введенский. – Почему она все это делает? – Первый пожар от пропитавшего рубец средства прошел, забирая с собой и изматывавшую его всю ночь нудящую боль. Пчелкин продолжал прижимать ткань к ране, Марям, уходя, наказала делать это, пока ткань не высохнет. – Тебе объяснить? – Вдруг улыбнувшись, посмотрел на него Введенский. – Не стоит. – Пчелкин откинул голову, прислонившись затылком к стене, и прикрыл глаза. Не сразу, но до него, пусть и позже, чем до Леонидыча, дошли истинные мотивы Марьям, которые она, впрочем, не сильно и скрывала. Хотя первоначально подумали, что брат сам подослал ее, чтобы она лечила их, не давая умереть раньше времени, чтобы они были в состоянии снова и снова сносить выпавшие на их долю испытания. Мысли взять девушку в заложники и, прикрываясь, уйти, даже не мелькнуло. Они понимали, что Зафар не пожалеет никого, пристрелит сестру, не моргнув глазом, а их живьем посадит на кол и оставить медленно умирать, подкармливая слепней. Несколько ночей бреда, когда неимоверными усилиями сбиваемая к утру температура ночью вновь взлетала до заоблачных высот, до беспамятства, он звал ее. Это было единственное, что он помнил. Пока его голова металась в огне, а Марьям терпеливо меняла один за другим моментально высыхающие компрессы, он твердил одно: «Оля…Оля… Оленька…». Но когда открывал глаза, то неизменно видел ее, сидящую около него на коленях. В глазах полное понимание и… то, что он долго не хотел признавать, пока это не стало столь очевидным. – Ничем хорошим это не закончится. – Вздохнул Введенский. – Она замечательная девушка. – Но ты слишком любишь Олю. Но вы по разные стороны войны. Но она утонула в тебе и всплывать не собирается. Слишком много «но». – Вы же понимаете, даже если я скажу ей не приходить, – повернувшись к Введенскому, Витя отчаянно мотнул головой, – она… – Она все равно будет приходить, – закончил тот за него, – потому что для нее неважно, сколько это будет продолжаться, какую боль причинит и чем закончится. Выросшая среди злости и жестокости, она рада даже этому мимолетному безответному чувству. Отбросив высохшую ткань, Пчелкин поднялся и подошел к стене. 8 марта. Рискуя своей жизнью, совсем еще юная девочка снова и снова спасает его, а он все так же думает о той, которую, возможно, больше никогда не увидит. Он благодарен Марьям, восхищен ее смелостью и отчаянной верой, но его любовь давно и навсегда отдана другой. – Оленька… – Прислонившись лбом к стене, Пчелкин закрыл глаза, и лицо жены тут же встало перед ним. Она улыбалась ему, ее дыхание щекотало шею, руки обвивали ее, спутывая волосы. Он нашел ее губы, теплые, сладкие, пил ее, словно живительную влагу бессмертия. Чувствовал ее возбужденно поднимающуюся грудь, слышал стук ее сердца, прижимал к себе. Жил ею, дышал ею, любил ее. Был частью ее. И даже раздавшийся раскат грома не мог заставить его отпустить ее. Он так и стоял, пока рука боевика не легла на его плечо. – Где все? – Войдя на кухню, Ольга увидела первую живую душу в этом доме. Лиза сидела на подоконнике, обхватив руками коленку, и, прислонившись лбом к стеклу, не сводила взгляда с медленно падающих крупных снежинок. Ольга невольно замерла. Знакомая поза, чисто Пчелкинская. – Кир с Настей уехали еще затемно, – Лиза обернулась, соскочив с подоконника, подошла к кофеварке. – Лера ночевала у Коса. Наверстывают. Лиза улыбнулась. Все эти дни отец и дочь проводили вместе, пропадая то на горнолыжных трассах, то в его офисе, то в торговых центрах. Никогда не любивший магазины Космос послушно таскался за Леркой, значительно обновившей его гардероб и его квартиру. – Оставь хотя бы юношу! – отчаянно просил ее Кос. – Безвкусный холостяцкий атрибут. – Спокойно парировала та, выкидывая ершик для унитаза в виде писающего мальчика. В итоге обычная однушка в Дегунино превратилась в достойного номинации «Самое стильное жилье» кандидата. Да и сам Кос признал, что теперь носки имеют свою пару, а найти нужную вещь занимает в разы меньше времени. К тому же в холодильнике появилось то, что там давно никто не видел. Еда. – Хорошо, что они так безболезненно сошлись. – Улыбнувшись, Ольга села за стол, достав из салфетницы одну штуку, начала крутить ее в руках, слушая кряхтение кофеварки да шипение яичницы на сковородке. – Полиция уже просто не реагирует на вызовы по его адресу. – Подсаживаясь к Ольге, Лиза передвинула ячейку на висящем на стене календаре. 8 марта… – Не теряй его больше… – Прошептала Ольга, замерев взглядом на цифре. – Не потеряю. – Прикусив губу, потупила взгляд Лиза. Еще один день, когда отсутствие Вити ощущалось особенно остро. Впервые в жизни подгоревшая яичница так обрадовала ее, ибо всегда бойкая на язык, она не знала, что еще сказать Ольге. Бросившись все же попытаться спасти безнадежного больного, Лиза услышала за спиной звук отодвигаемого стула. – Пойду посмотрю, как Вика. Она все эти дни очень плохо засыпает без Вити, крутится по полночи. Меня ни на шаг не отпускает. Если бы не она… Едва звук Ольгиных шагов затих в коридоре, Лиза обернулась. Подойдя к столу, взяла сложенный из салфетки цветок. – У вас час, чтобы принести и опустить свои булки на наш диванчик за пальмой. – Не дожидаясь ответа, Лиза выключила телефон и, выбросив предполагавшееся стать яичницей месиво в мусорное ведро, отправилась одеваться. – А я вас спрашиваю, какого черта вы просрали четыре «аллигатора»!? – Когда Пчелкина втолкнули в комнату, Зафар орал на кого-то так, что мобильник был готов расплавится в его руках. – Это вам что, мошки какие-то!? Через час у меня должны быть координаты места, откуда они вылетели, или я вас в РПГ засуну и к настоящим аллигаторам запущу! «Так… Получается, что наши ребята навестили горячих сынов пустыни и заставили их обосраться… Интересно, только фигурально или?» Пчелкин даже улыбнулся, представив, как курды бросались вроссыпь от невесть откуда появившихся вертолётов. – Если ты думаешь, что визит этих орлят хреновых как-то повлияет на вашу судьбу, – видимо заметив реакцию Пчелкина, прошипел главарь, – то сильно ошибаешься. – Подойдя к нему вплотную, замер, смотря ему прямо в глаза. – Хотя… За неполный месяц пребывания здесь Пчелкин научился не просто выдерживать этот взгляд, а иногда даже предвидеть последующие действия Зафара. – Стращать меня задумали. – Усмехнувшись, главарь обошел Пчелкина, замерев за его спиной, с силой дернул стягивающую запястья веревку вниз, наклонившись к самому его уху. – Показать, какие игрушки им папочка прислал. – Если бы, – прикусив губу, Пчелкин пытался погасить пронзившую руки боль, – и правда захотели постращать, то от твоей деревушки и мокрого места не осталось бы. Скорее намекнули, чтоб валил из этой песочницы. Резкий разворот и удар под колени, и вот уже знакомый рисунок пола перед глазами и привычный вкус крови на губах. Склонившись над ним, Зафар отточенным движением опустил колено на поясницу, попав четко на им же оставленное клеймо. – Блядь!!! Не успев понять, он просто разозлился или окончательно спятил, Пчелкин, пересиливая боль, дотянулся руками до ремня Зафара и приемом, когда-то показанным хвастающимся своими успехами Киром, дернул его, притягивая к себе, ногами подсек ноги курда так, что тот на мгновение потерял равновесие. Этих нескольких секунд Пчелкину хватило, чтобы теперь уже, перевернувшись на спину, ногами пнуть Зафара в живот, откидывая на стоящий за его спиной стул. На раздавшийся грохот почти тут же сбежались несколько боевиков.