Грязная сказка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 33

— Мне казалось ты больше по части солистов, — криво усмехнулся Влад.

— Фу, Назаров, как это грубо, — сморщился он, поправив очки в толстой оправе. — Это вовсе не мешает мне ценить и искусство, и Роберто Болле, — хохотнул он. — Да, не морщись! Не только это итальянское дарование из Ла Скала из наших, а ещё Нуриев, Нежинский, Цискаридзе. Так что я тут, считай, среди своих.

— А чего не на премьеру? — спросил Влад, разворачиваясь всем корпусом.

— Не люблю эти толпы народа, — отмахнулся пухлый коротышка в ярком шейном платке. — То ли дело сегодня. Камерно. Уютно. Тихо. Я даже в Токио не полетел ради этого прогона. Андрюшенька бы мне не простил.

— Андрюшенька это кто? — спросил Влад, вместо того, чтобы узнать, а кто же полетел в Токио.

— Это Альберт, — показал коротеньким пальцем в сторону сцены Сикорский и сальненько улыбнулся. — А тебя кто пригласил?

— Жизель, — криво улыбнулся Влад.

— Ты, вижу, тоже в своём репертуаре, — снова хохотнул Сикорский гаденько. — Надеюсь эта рыжая из-за тебя травиться не надумает. Будет жаль, толковая девица. И Эрику нравится.

И Владу срочно захотелось придушить Сикорского, потому что он понятия не имел ни про какого Эрика, но свет в зале начал гаснуть, и едва начавшись, представление полностью поглотило его, вытеснив все остальные мысли.

В роли виллисы, призрачная, нереальная и опасная, Лера оказалась ещё лучше, чем в роли влюблённой крестьянки. Лёгкая, нежная, чистая. В лунном свете на кладбище каждое её выверенное движение, изгиб шеи, излом руки, взмах ноги смотрелись крайне проникновенно.

Влад отбил себе все ладони, аплодируя.

— Ты была просто невероятна, — встретил её Влад на выходе. Ещё в гриме, но в своих привычных джинсах, она смущённо улыбнулась:

— Тебе правда понравилось?

— Очень! — постарался вложить он все свои чувства в одно слово.

— Спасибо! — она поцеловала его в щёку, и они пошли к выходу. — Но я собой недовольна. Столько недочётов. Один раз чуть не упала. Фуэте не докрутила, в адажио нога в арабеске дрожала.

— Я ни слова не понял из того, что ты говоришь, — помог ей Влад сесть в машину. — Но ты очень талантлива. Я в полном восторге. Устала?

— Безумно, — вздохнула она. — А завтра ещё премьера.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — он сел за руль. — Ужин? Горячая ванна?

— Просто отвези меня домой.

— Как скажешь, — легко согласился он.

Он проводил её до квартиры.

— У нас завтра после премьеры банкет. Я буду рада, если ты присоединишься, — она вздохнула. — Хотя о чём я говорю? Не знаю, как я вообще переживу завтрашний день.

— Уверен, ты справишься, — улыбнулся ей Влад ободряюще. — И будешь блистать. Ты просто потрясающая.

— Зайдёшь? — она открыла дверь.

— Нет, — покачал он головой отрицательно. — У тебя был тяжёлый день.

— У тебя тоже, — встала она на пороге, глядя на него вопросительно.

— До завтра, — улыбнулся он широко, ослепительно и безотказно. Её замершее дыхание стало немым подтверждением того, что улыбнулся он правильно, сделав шаг назад. И это был тот редкий случай, когда он улыбнулся искренне.

Он так и улыбался, спускаясь по лестнице. И ему хотелось кричать, хотелось петь, хотелось расцеловать эту пушистую собачонку, что попалась ему под ноги в дверях подъезда, и даже обнять её опешившую хозяйку. Совершенно беспричинно он почему-то был неконтролируемо счастлив.

И он ещё доехал до дома в каком-то болезненно приподнятом настроении, но огромный пустой особняк поглотил остатки его эйфории без следа.

Он начал строить этот дом, когда решил для себя, что ему нужна только одна девушка. С ней он хотел создать семью, завести детей, двух собак, жить долго и счастливо и умереть в один день. И ничего из этого не сбылось. Кроме разве что собак, да и те охотнее жили у матери, потому что там всегда готовили что-то вкусное, что-то ели и неизменно подкармливали их, нарушая все наказы ветеринарного врача.

Этот одинокий дом, казалось, высасывал из него не только оптимизм, но и силы.

Влад проснулся разбитым, уставшим, больным. Поплавал в бассейне, полежал в солярии и окончательно выдохся на беговой дорожке.

— Старею, — сказал он сам себе в зеркало, подравнивая щетину.

Он один позавтракал в огромной кухне, глядя на резвящихся на газоне собак. Сам выбрал себе костюм. Сам завязал галстук. И недовольно скривившись на пыльную машину, вывел её из гаража.

На мойке выпил ещё чашку крепкого кофе, но ни вялость, ни апатия так и не прошли.

— Это у тебя посттравматический синдром, — поставила диагноз мама, меряя шагами его кабинет и глядя как он сжимает руками разламывающиеся виски, откинувшись в кресле. — Я сама после вчерашнего пожара всю ночь не спала. Утро, а я уже вторую пачку докуриваю.

Она села на широкий низкий подоконник и достала очередную сигарету.

В бюджете Влада зияла огромная чёрная дыра, и он не строил по этому поводу иллюзий. Сначала он вынужден был закрыть свой магазин элитной одежды, теперь сгорел к чертям собачьим его оптовый склад. По сути всё, что лично у него осталось — это счёт в банке и недвижимость. И если на привычную жизнь этого и хватит, то на восстановление бизнеса однозначно нет. И мамина сеть, конечно, не дала бы ему пропасть, даже если он остался бы с меньшим, но тянуть с её счетов деньги на восстановление своих активов он бы не посмел.

— В принципе, — рассуждала она вслух. — Я могу взять ещё один кредит. Плюс вытрясем долги по всем твоим договорам. Там прилично. Плюс можешь продать квартиру в Лондоне, ты туда не собирался возвращаться вроде.

— Маам, — сморщился он. — Ты же не хуже меня понимаешь, как всё это несерьёзно. И честно говоря, — он поднялся, уперев в стол локти. — Я уже ничего не хочу. Ни начинать что-то новое, ни восстанавливать старое. Не хочу. Ни. Че. Го.

— Ну, это сегодня, — встала она, потушив бычок, и замерев у окна. — И день-то какой выдался ненастный. Дождь будет.

— Наверняка. Я машину как раз помыл.

— Её кстати, так красиво листьями облепило. Жёлтыми, — хмыкнула она, повернулась и подошла к нему.

— Не переживай, справимся, — она как в детстве взъерошила его волосы и прижала к себе. — Отдохни немного, расслабься, не думай ни о чём. Может тебе съездить куда отдохнуть? Ты вроде собирался.

«Собирался, — хотел он сказать. — Только не один».

— Ты сама-то давно в отпуске была? — усмехнулся он.

— Ты на меня не равняйся, — теперь она зачёсывала ему волосы вперёд, и по голове от её острых ногтей бежали мурашки. — Я старой закалки трудоголик. Мне отдыхать нельзя, а то раскисну, разболеюсь. А тебе можно, даже нужно. Соберёшься с силами и буду тебя потихоньку в курс своих дел вводить. А то сколько уже мне одной тянуть?

— Хочешь на покой?

— Не знаю пока, чего я хочу. Но ты ж понимаешь, что я тоже не вечная.

— Мам, вот только не начинай, а?

— Я и не начинаю, — теперь она делала ему причёску на бок. — Я вот только знаешь, что поняла? Что я даже рада, что сгорело оно всё. Такой тяжёлый это был бизнес. И совсем не твой.

— Можно подумать, твой лёгкий, — хмыкнул Влад.

— Не лёгкий, но я как выяснилось, прирождённая торгашка. А ты у меня мальчик возвышенный, импульсивный, чувствительный. И учился ведь где? На текстильном дизайне. Какого тебя потом в эту школу бизнеса понесло?

— Так вроде неплохо у меня получилось.

— Отлично получилось, — она отпустила его и окончательно пригладила волосы по своему вкусу. — Но на мой взгляд с дизайном у тебя получалось лучше. Один интерьер твоей «Золушки» чего стоил, ведь как в настоящем дворце. И всё же сам придумал. И музыку эту, и костюмы продавцов.

Влад сморщился.

— Молчу, молчу, молчу, — примирительно подняла она руки. — Ладно, пошла я. Работы невпроворот. Не кисни только. Не стоит оно того. Забей!

Она ушла, а Влад подошёл к окну и встал на то самое место, где она недавно стояла.

На капот его бронзовой машины и, правда, налипли ярко-жёлтые листья. Небо свинцово нависло над городом. И у него было ощущение, что он не просто потерял деньги, работу, недвижимость, у него из рук как песок сквозь пальцы утекало что-то важное. Что-то очень нужное ему, но он никак не мог определиться, что.