Лето без милосердия (СИ) - Кручко Алёна - Страница 42

Да, Страунгеру повезло. Андару повезло тоже, ритуал, неудачный для мага, обернулся большой удачей для государства. И правильно, что никто не знает истинного итога, ещё не хватало, чтобы такие же полезные источники нетривиальных идей, как милая девушка Женя, появились у соседей!

А родной мир девушки, то есть уже графини фор Циррент, в таком случае всего лишь намного дальше ушёл по пути потери магии.

Надо бы все же свести Вальдиха с Джегейль, пусть расспросит её. Но это позже. После войны, да ещё если граф разрешит. Он с самого начала не хотел, чтобы о девушке знали маги, скорей всего и теперь не захочет. Придётся уговаривать одного, брать клятвы с другого, но что поделать, надо. Надо думать о будущем, о перспективе. Раз уж Андару выпал такой небывалый козырь, преступлением будет его профукать.

Эх, Ларк, Ларк, раздолбай-внучек, такую королеву упустил!

На мостике флагмана Ларк чувствовал себя преотвратно. Он не любил корабли, ненавидел ощущать себя бесполезным пассажиром, ему не хватало терпения ждать у моря погоды — в буквальном смысле.

Но раз уж выпал такой козырь, преступлением будет его профукать. Поджидающая на подступах к островам дьявольская волна, вкупе с информацией, которую добыл Вальдих, уже обеспечат Одару стойкую неприязнь среди прочих стран — как минимум. А если даже при таком магическом перевесе врага победу одержит будущий король Андара — о-о, это обеспечит им мир и процветание на годы, а то и на десятилетия вперёд!

Дед вложил в голову Ларка достаточно, чтобы тот понимал: даже в разгар сражения надо думать о будущем, о том, как ход и итоги этого сражения сумеют вывернуть дипломаты, и чем это в итоге обернётся. Но он даже представить боялся, чего сумеет добиться дед, если преподнести ему сейчас победу. До дипломатического таланта нынешнего короля принцу ещё расти и расти, и как знать, дорастёт ли. Зато он может преподнести деду «весомые доводы», «неопровержимые аргументы», короче говоря, обеспечить тяжёлую артиллерию дипломатии отличнейшим боеприпасом.

— Началось, — негромко сказал стоявший рядом маг, тот самый менталист, который ходил в разведку с фор Виттенцем. Сейчас он готов был руководить магами, оберегающими эскадру, и держал связь с ударной группой — сильнейшими погодниками, которых взял на борт летучего корабля Реннар.

— Спустить паруса, держаться носом к ветру, — скомандовал адмирал. Приказ тут же передали на остальные корабли, но Ларк не пытался вникнуть в суету на палубе, а до боли в глазах всматривался в горизонт. Море блестело, словно расстеленный шёлк, зеленоватое в тени корабельного борта, бирюзовое вдали, обманчиво безмятежное. Но с воздуха, очевидно, волна уже видна. К тому же Рени далеко впереди, он уже должен видеть берега Одарских островов. В том и смысл, чтобы маги-погодники начали усмирять стихию сверху, находясь в безопасности, а к эскадре, как и в первый раз, пришла волна на спаде.

Говоря откровенно, Ларк предпочёл бы сейчас тоже быть там, с Рени и погодниками. Наблюдать происходящее воочию и первым узнать, получилось ли задуманное, а не мучительно долго ждать доклада. Но у него своя задача, а там он только мешал бы. Ничего, настанет и их черёд. Совсем скоро. Сначала — волна, затем — Делла-Винита. Пора прекратить войну с Одаром раз и навсегда.

Никодес до сих пор не верил собственному везению. Наблюдать происходящее воочию, первым узнать, получилось ли задуманное, а не мучительно долго ждать вестей — или сметающей все исполинской волны. Спасибо Ларку, разрешил перевод в экипаж Реннара, спасибо приятелю-Рени, мог ведь заявить, что без должного обучения капитан фор Виттенц только мешать будет, а толку с него окажется меньше, чем от простого матроса.

По чести говоря, его взяли даже не в качестве грубой силы или лишней шпаги, таких Реннар мог найти и среди более подготовленных. Отчего-то и Ларк, и Рени сочли Нико фор Виттенца, уже однажды видевшего волну вблизи, чем-то вроде счастливого талисмана.

— Твоя удачливость им пригодится, — напутствовал его принц, подписывая приказ о переводе.

А ещё Никодес до сих пор не верил, что их «Гордость небес» не просто летит по воле ветра, но меняет галсы и слушается руля, словно обычная рыбачья лодка или, ладно уж, фрегат. Лодка — это как-то мелко, несолидно для первого в мире настоящего воздушного судна. Хотя, чего уж, всего пять человек экипажа и пятёрка магов, и на палубе ступить негде.

Взлетели они час назад, и уже, стараниями магов-погодников, оставили корабли эскадры далеко позади. Нужный ветер исправно наполнял паруса, и снова, как в памятной разведке, Никодесу нечем было заняться, только смотреть. Море было так далеко внизу, что казалось нереальным, даже не твёрдым, как в ту жуткую ночь с вершины волны, а словно нарисованным. Вернее, небрежно разлитыми красками, в разводах белесого, глубокого синего и бирюзы, в пятнах аквамариновой зелени и полосах черного или серебряного — косяки рыб, как заявил один из матросов, виртуозно ругаясь и, похоже, сам себе не веря.

К бортам прилип весь экипаж. Галдели не хуже детворы на ярмарке, тыкали пальцами в особенно странные завитки, пятна и полосы, угадывая, что это может быть. Но волну первым заметил маг, который, казалось, и вовсе вниз не смотрел.

Она вспухала длинным, слегка изогнутым бугром, похожим на рубец от плети или на оплывший под напором времени крепостной вал. Она была светлее морской глади, как будто её насквозь просвечивало солнце, зато у подножия её все сильней и сильней сгущалась тень. И лишь пo этой тени, по её слишком густому чернильному оттенку, как будто летящему впереди самой волны, угадывалось, насколько быстро адская волна идёт вперёд и как быстро растёт при этом.

Никодес отлично представлял, каково сейчас там, внизу.

— Снижаемся, — скомандовал маг. И объяснил, хотя никто и не спрашивал: — Чем ближе подберёмся, тем проще будет воздействовать.

Спуск воздушного шара, так же, как и его полет, совершенно не ощущался чувствами: все же не предусмотрено в человеке умения ощущать своё передвижение в небесах. Подъем — да, на всю жизнь Никодес запомнил, как захватило дух, когда впервые оторвался от земной тверди. Наверное, и падение почувствовалось бы в полной мере, но не плавное снижение. Нико смотрел вниз, на море, и лишь по изменению морской глади мог понять, насколько они уже спустились.

Исчезал хаос разноцветных полос и пятен, сменяясь привычной глазу рябью. Отчётливо виделся исполинский вал, идущий навстречу с неотвратимостью снежной лавины. Святое древо, сколько же сил нужно вбухать в такое чародейство?! И сколько понадобится, чтобы остановить его?

— Начинаем, — в негромкой команде мага Никодес уловил ту уверенность, которой, сказать по чести, сейчас очень не хватало ему самому. Он привык воевать по-простому, храбростью и честной сталью, без таких вот магических вывертов. Ещё прошлым летом ему и в страшном сне бы не привиделось, что от магов на войне можно ждать чего-то большего, чем дождь или туман в нужное (а чаще — категорически не нужное!) время да помощь раненым.

— Жуткое дело, — пробормотал за спиной кто-то из матросов.

— И не говори, — отозвался другой, — нам-то ничего ещё, а ну как эдакая дурища да на корабли?

— Для того мы и здесь, — подошёл Реннар. — Тихо, парни, не мешаем волшбу творить.

На магов Никодес не смотрел — не до них было. Оторвать взгляд от волны он бы не сумел сейчас даже под страхом немедленной смерти. «Гордость небес» шла лишь немногим выше, вроде бы в безопасности, но Нико помнил, как их лодку пытались схватить то чудовищные пасти, то щупальца. Как знать, не почуют ли и шар?

Гребень волны заострился, заискрился пеной и начал заворачиваться, пожирая сам себя — кажется, даже клацанье челюстей угадывалось в рёве стихии.

— Получается, — прошептал Реннар.

— Что? — переспросил Нико. Ему, наоборот, чудилось, что волна стала ещё выше, ещё опаснее.