Химик (СИ) - Рыжая Соня - Страница 47

Складываю руки у себя за головой и устраиваюсь на своих подушках с самой большой, самой светлой, с-нетерпением-жду-завтра улыбкой, которой вы никогда не видели. А еще я кайфую спать в постели, где мы с ней так были счастливы.

Утро, офис и пустой кабинет заведующей, заставляют мои внутренности заледенеть. Моя шоколадка пропала, огненным драконом ношусь по лабораториям, ищу, но все в пустую, ни кто не знает где Орлова.

Рабочий день, словно улитка, ползет мимо, пытаяся из меня вытянуть остатки здравомыслия. Обедать не стал, нет желания вообще перемещаться. Мои мысли в поисках Маши, побывали везде.

Ближе к вечеру Света вплывает в кабинет с улыбкой ехидны, сообщая:

— Кирилл к тебе лаборант. Просит принять его, — подходит, усаживается передо мной на стол, притягивает за галстук, наклоняясь, пытается поцеловать, но я успеваю увернуться, подставляя щеку.

— Дорогуша, это кабинет, тут мы работаем, всем остальным займемся вечером у меня в квартире. — Делаю двусмысленное предложение, давлю из себя улыбку, язвительно отвечая.

Вижу азарт в ее глазах, и рад, что зараза клюнула. Ну что крыса, приступим к опытам.

Секретарь, виляя бедрами, выходит, впуская паренька на вид лет двадцати пяти. Он сообщает, что Орлова написала заявление на отпуск, и протягивает мне бумагу, а я замираю, не зная, что делать и ответить. Смотрю на белый листок исписанный ручкой в его руке. Миллион мыслей проносятся в моем кипящем чайнике. Предупреждаю парня, что о заявлении никто не должен знать.

Набираю ее номер пару тысяч раз, гудки — ответа нет, а потом мне отвечает робот, что абонет не абонент. Звоню Мансуру, он не знает где Маша. Маты летят из моего рупора, что даже сам не ожидал от себя такого красноречия. Андрей утверждает — тоже не знает где соседка, но я друга знаю слишком давно, чтоб не почувствовать вранья. Еду к нему в центр, пугаю посетителей своим боевым настроем, хватаю парня за горло, прижимаю к стене.

Водителю сообщаю путь до поселка, но адрес не поместья, а дома, в котором наверняка отпускает в бесконечное путешествие свои чувства ко мне. Становиться так гадко, от того что сразу не признался. И это уже второй раз, когда упускаю шанс поговорить с ней на чистоту. Я и не знал что мы соседи, да и вообще ничего о ней не знаю. Сглатываю застрявший ком, опять паршивое чувство безнадежного идиота. Мысленно даю себе пинка под зад, решаю, что в этот раз мы поговорим, даже если для этого потребуется вся ночь.

Входная дверь не заперта, захожу и вижу мою малышку на диване, накрытую пледом. Весь ее вид говорит о том, что ей плохо, очень плохо — лицо бледное, тело дрожит. Мой испуг такого масштаба, что мог бы поднять девятиэтажную волну в озере, что за окном. Подбегаю, усаживаюсь на корточки возле нее, трогаю лоб, который горит огнем. Пытаюсь разбудить, а она бредит. Вижу, открыла глаза с трудом, и ее взгляд мутный, нет той зелени, в которую влюбился с первого мгновения. Поднимаю на руки, хотя доктор предупреждал мне нельзя напрягаться, но сейчас это не важно.

В поместье врач ставит диагноз — ОРВИ, предлагает госпитализацию для обследования, соглашаюсь без разговоров. Когда выношу на руках Машу, на пороге сталкиваемся с Джен. Ее воинственный вид застает меня врасплох. Вроде все выяснили, договорились остаться хорошими друзьями, и вот что ей теперь нужно. В свете последних событий — думаю о дружбе, речи быть не может. Прохожу мимо, направляясь к машине врача. Она в след кидает фразу:

— Кирилл нам надо срочно поговорить, поверь, это в твоих интересах, выслушать меня прямо сейчас. — Говорит с таким ехидством, что ей позавидовала бы Ильза Кох.

Усаживаю шоколадку в машину. Поворачиваюсь и смотрю на бывшую — удивляюсь, как не замечал в ней столько высокомерия. Подхожу, цепко слежу за эмоциями в глазах, в которых полыхают адовым пламенем черти, говорю:

— Я сейчас занят, тебе лучше приехать в понедельник в офис. Там обсудим все возникшие вопросы. А сейчас будь любезна уезжай, и без приглашения не появляйся. Думаю, моей Маше очень неприятно видеть тебя рядом со мной. Не хочу ее расстраивать. — Вежливо предлагаю альтернативу ее настойчивости.

— Вот как…, она уже стала — твоя Маша, не слишком быстро. Уверена, наверняка не знаешь об Орловой важного факта, раз решил связаться с ней. Ты выслушаешь меня прямо сейчас. — Она тычет пальцем мне в грудь не принимая возражений, почти отдавая приказ. Вот это зря, уж точно не променя подчинятся кому-то.

— Эта охотница на богатых мужиков скрывает свое тюремное заключение, и сидела она за распространение наркотиков. И немало важная информация — это она подсадила твоего брата Пашку.

Вас когда-нибудь било разрядом электрошокера? Меня било, я знаю это ощущение — парализует, дезориентирует, отключаются сигналы, поступающие в мозг, сильнейшая мышечная боль. Вот так, как сейчас — замер, и меня пронзают удары «Фантома».

Смотрю на Джен, а она продолжает брызгать ядовитой смесью, напоминая кобру, пляшущую перед Беде. Ее слова проникают в мою кровь электрическими укусами.

Слух отключился. Взор застилает пелена, начинают мелькать слайды прошлого — зал суда, тонкие пальчики блондинки вцепились в прутья клетки, зеленые глаза — молящие о спасении. Как выстрел в грудь, меня бьют воспоминания — я отправил за решётку Орлову Марию, спасая брата.

— «Как такое может быть…, почему не узнал ее…, почему не призналась…, что происходит? Она решила так мне мстить???» — Поражают клетки мозга, словно вирус, вопросы. Не могу соображать логично, настроить ход мыслей в правильном направлении.

— «Не верю, что Маша намеренно скрывала свое прошлое, она не могла так поступить. Я видел в ее глазах желание быть со мной, трепет от моих прикосновений. Не могла, так идеально притворятся, или все же могла?»

Щелчок тумблера, и я возвращаюсь на крыльцо дома, где только что моя жизнь, и планы будущего обрушились, как взорванное ненужное строение. Как быть…? Как посмотреть в глаза шоколадке, как вымаливать прощение? Тем временем Джен продолжает пламенный обстрел, поражая жизненно важные органы.

— Хисин, ты слышишь меня, я настаиваю на нашей свадьбе. Если ты не женишься на мне, я дам пресс-конференцию и весь мир узнает, какие грязные делишки с отцом вы провернули, чтоб спасти брата наркомана. И поверь, больше всего пострадает Орлова, думаю, не зря же скрывала информацию о себе, значит, боится за свою репутацию. — Всей злобой мира сейчас пропитано каждое ее слово.

Не отвечая направляюсь к машине, подхожу со стороны водительской двери. Доктор опускает стекло, внимательно смотрит, а я не знаю что сказать. Сжав кулаки, сглатываю ком, пытаюсь не смотреть на заднее сиденье, где Маша кутается в мягкий плед, ждет меня, тихо говорю:

— Петр Васильевич отвезите Машу в клинику и позаботьтесь о ней как следует. Я постараюсь приехать, как можно раньше, надо решить одну проблему. — Моя просьба полна обреченности, и доктор это понимает.

— Не переживайте Кирилл Павлович, все будет хорошо. Проведу полное обследование, и результаты вам сразу сообщу. — Так же шепотом отвечает мне.

Машина трогается с места, выезжая за ворота, а я понимаю, что моя душа осталась на заднем сиденье, сжимая в объятиях мою шоколадку.

Бывшая что-то громко выкрикивает с крыльца возмущаясь. Даже не думаю двигаться с места, Джен сама подходит ко мне.

— Даю тебе неделю на принятие решения. Лучше соглашайся, нам было хорошо вместе, пока не появилась эта убогая каторжница. Поверь, у меня достаточно доказательств, чтобы раздуть мировой скандал. Ты будешь рисковать престижем концерна ради какой-то девки, которых у тебя было столько, что можно всех разместить в моей гостинице. — Шипит мне в лицо, а я вижу, как брызги слюны вырываются из ее злобной пасти. Меня охватывает такая ярость, готов придушить на месте, но вспомнив лицо Маши, ее эмоции говорили, как она беспокоиться за меня, взял себя в руки.

— Пошла вон. Мне ни кто и никогда не будет ставить условий, запомни это. Я сообщу о своем решении, когда посчитаю нужным. А сейчас проваливай, и не смей тут появляться, это дом отца, а ты своим присутствием портишь воздух.