Элемента.L (СИ) - Лабрус Елена - Страница 61

Ирма не то чтобы была против, она даже не отговаривала свою замкнутую подругу, просто ей хотелось, чтобы она сначала посмотрела мир и другую жизнь и совсем немного попользовалась теми возможностями, что открылись им с обретением силы алисангов. Ведь они были еще так молоды! А уйти в монашки никогда не поздно. Сама Гудрун считала иначе, она не боялась, что ее затянет мирская жизнь, ей казалось, что это будет просто пустая трата времени. Но когда Ирма так прониклась антифашистскими настроениями, то Гудрун ей уступила и хоть сильно не хотела во все это вникать, а уж тем более вмешиваться, но подругу одну оставить не могла. Она бы, конечно, предпочла, путешествовать во времени в какие-нибудь более интересные и спокойные места, но поскольку из них двоих венетом была не она, то просто смирилась. Ирма же предпочла отправиться туда, где как ей казалось, вершилось будущее.

В ноябре в Варшаве было уныло и холодно, впрочем, как и в Берлине, откуда они прибыли. В сентябре Варшава пала. Королевский замок и Кафедральный собор Святого Яна разрушены. Дворец Браницких разбомблен. Большой театр в руинах. От увиденных картин даже жизнерадостной Ирме стало не по себе. Но им некогда было об этом думать. Они бежали по улицам, надеясь только на топографическую память Ирмы, которая пыталась ориентироваться среди разрушенных домов. Агата же просто старалась не упасть и смотрела исключительно себе под ноги.

Они шли, огибая лужи и стараясь ни на кого не смотреть. Ренспирироваться решили сразу, еще в одной из подворотен Старого города. Разница во времени была минимальной, поэтому им не пришлось специально переодеваться и в своей обычной теплой одежде они совсем не выделялись среди местных жителей. У Ирмы был план. И хоть большая часть его была составлена в ее антифашистской организации, она тоже изрядно подготовилась. Подробно изучила план города и его историю и даже историю многих улиц, мест и памятников. Но практически сразу пришлось импровизировать. Улицу, по которой они должны были пройти, неожиданно перегородила стена. Свежая кирпичная кладка выше человеческого роста соединяла дома с противоположных сторон. Они прошли вдоль нее, вдоль домов и снова наткнулись на кирпичную стену, перегородившую следующую улицу. К счастью, дом, который им был нужен оставался с этой стороны стены. Он не был разрушен и даже поврежден во время бомбардировок, даже оконные стекла в нем были целы. С облегчением вздохнув, они поднялись на четвертый этаж. Ирма впорхнула как птичка, Гудрун после утомительной пробежки поднялась с трудом. Она еще поднималась, тяжело дыша, когда быстрая и легкая Ирма уже проскользнула в дверь. Лишь несколько мгновений спустя после того как за дверью сильные мужские руки зажали Гудрун рот она подумала о том, что Ирма что-то слишком быстро справилась с замком. Гудрун вообще в этот день как назло всё делала слишком медленно. Слишком медленно шла, слишком медленно думала, с опозданием соображала. Она и испугаться-то толком не успела, когда ее уже отпустили и попросили не кричать. Ирму тоже отпустили, и она рассматривала своих пленителей с нескрываемым интересом. Они и правда были чудными. В клетчатых рубашках с длинными углами воротника, пиджаках и расклешенных брюках, с длинными волосами, они вызывали скорее смех, чем страх. Один из них был светловолосым и худым, второй более темноволосым и крепким. И, если первый был похож скорее на эльфа, то второй с его длинными закрывающими лоб и уши волосами был бы похож на гнома, если бы не высокий рост, да едва пробивающиеся усы, которые он явно старался отрастить. Даже заторможенная Гудрун уже почувствовала в них своих, а Ирма расслабилась и спокойно им улыбнулась еще несколько долгих мгновений назад. Худого звали Стас, а крепкого Алекс.

 И одно только упоминание его имени заставило Агату остановиться и закрыть глаза. А вид этих его жидких усишек над верхней губой, смешно свисающих к уголкам рта невольно снова вызвал у нее улыбку. К сожалению, хоть она потом и настаивала, он их так и не сбрил. Объясняя это тем, что в его времени это модно.

Светловолосый был азуром, а его темноволосый друг мемо. Они были из такого невозможно далекого 1977 года. И они прибыли в 1940 год, чтобы помочь. По крайней мере таким был их первоначальный план.

- Но это не 1940 год, - возразила Ирма, - Это 1939.

- В том то и дело,- сказал Стас, - ты думала, что это 39-тый, но это 40-ой.

- Но мы живем в сороковом, - не сдавалась она, - мы не могли попасть в свое будущее.

- Вы и не попали, - улыбнулся Алекс, - это ваше прошлое, только очень и очень недавнее. Сегодня 19 ноября 1940 года.

- Мы прибыли назад всего на один оборот Луны? – не понимала ничего Гудрун, - Сегодня с утра в Берлине было 20 декабря 1940 года.

- А к вечеру стало 19 ноября 1940 года в Варшаве.

- Но это значит, - и несчастное лицо Ирмы выразило всю глубину осознания того факта как сильно они опоздали, - Это значит, что уже слишком поздно.

Она чуть было не выдала истинную цель своего визита в прошлое, но вовремя остановилась.

- Да, Гитлер почти год как проехал то злополучное место, где была заложена взрывчатка, - сказал прекрасно осведомленный об ее планах Стас.

Ирма тяжело опустилась на деревянный стул и была готова заплакать. Она даже забыла спросить откуда он все это знает.

- Я так долго готовилась. И ладно бы просто учила название и расположение улиц этого огромного города, но ведь пришлось научиться разбираться во взрывчатке.

- О, думаю, с улицами было сложнее, - улыбнулся Алекс, стараясь ее поддержать, - Не пойму только зачем тебе понадобилось это учить, разве у вас нет Лулу?

- Она ей не пользуется, - подала голос Гудрун, не уточняя, что Ирме запретили включать Лулу для её миссии, - а я пользуюсь, но Ирма ориентируется намного лучше меня. Эта Лулу только сбивает. Правда, когда мы наткнулись первый раз на эту стену, Лулу сказала, что это еврейское гетто, которое полностью закрыли стеной 16 ноября 1940 года.

- И ты ничего не сказала? – возмутилась Ирма.

- А что я должна была сказать? – снова не поняла Гудрун.

- Что мы в 1940 году как минимум, - подсказала ей Ирма.

- Но ведь это уже случилось, поэтому Лулу это знает, - снова не поняла подруга.

- Но мы ведь должны были оказаться в 1939 году, когда этой стены не должно было быть. Хотя я тоже хороша, могла бы и догадаться, ведь там везде висят фашистские флаги и площадь Пилсудского уже переименовали в площадь Адольфа Гитлера.

- Ну, это можно сказать сделали еще в октябре 1939-го, так что по флагам ты бы вряд ли догадалась что это сороковой год.

- Я надеюсь, его остановили? Англия, Франция, Америка, наконец. Они же прекратили эту бесчеловечную войну? И он не ушел дальше несчастной Польши? – с надеждой спросила Ирма.

- Да, - сказал немного подумав, Стас, - Его остановят. Только немного позднее. И это будут русские солдаты.

- Русские? – удивилась Гудрун, - Но ведь договор о ненападении между Германией и Советским Союзом…

- Ты про пакт Молотова-Риббентропа? – усмехнулся Алекс, - Все оказалось брехней.

- Они также вероломно без объявления войны нападут на Союз, как вторглись в Польшу. 21 июня 1941 года для России тоже начнется Вторая Мировая война с Германией.

Ирма была потрясена. Гудрун не меньше.

- А 2 мая 1945 года после тяжелых боев советские войска штурмом возьмут Берлин.

- Берлин!? – ужаснулась Гудрун и тоже села.

- Чему же ты так удивляешься? - усмехнулся Алекс, - Это будет уже третий раз, когда русские возьмут Берлин. Первый раз это случилось в 1760 году во время Семилетней войны, когда он был столицей Пруссии. Затем в 1813-том в период Наполеоновских войн. И, вот, в 1945-ом.

- Алекс, Алекс, не части, - остановил его Стас, - Ты забываешь, что для них 1945 год это еще такое далекое будущее. До которого еще дожить бы.

Агата выронила тряпку, и уставилась в стеклянную стену, не мигая. Если бы он только знал, этот юный азур насколько сильно он был прав в тот момент, когда сказал про дожить. Ирма не дожила. Ее путешествие в прошлое началось с чудовищной ошибки, нелепости, по которой изображение на фотографии подписали не настоящим 1940-м годом, а 1939-м. Так же нелепо и закончится ее жизнь, совсем немного не дотянув до той даты что назвал им Стас. Но, господи! Какими же долгими будут эти четыре года ее жизни.