Элемента.М (СИ) - Лабрус Елена - Страница 64

Кормила, мыла, расчёсывала и гуляла это не слишком безобидное белое и наглое создание, конечно, бабушкина помощница Джулия, а никак не сама бабушка. Но Виктория не стала это уточнять, в конце концов и Луна (так звали кошку, с ударением на первый слог), и Джулия жили на бабушкины деньги. Но пока Дэн не видел, она покачала головой так же, как и бабушка на её реплику о гостях. Этот дом в Тоскане тоже купила бабушка, потому что сказали, что Виктории якобы может быть полезен этот климат, а скорее потому, что бабушка просто любила этот ни на что не похожий тосканский пейзаж. Виктория предпочла бы Швейцарию и Альпы. А еще лучше Россию. Но там с отцом ей было катастрофически неуютно, а бабушка, его мать, всем снегам на свете предпочитала кипарисы, виноградники и холмы. Маме же, вышедшей второй раз замуж за итальянца было решительно всё равно кто будет нянчиться с Викторией, лишь бы эту заботу кто-нибудь согласился на себя взять. У Виктории вообще было так мало общего с матерью. Разве что гены. Но ей на это давно было наплевать. Сейчас Викторию больше беспокоила бабушка, которая буравила глазами гостя так, словно пыталась проделать в нем дырку, через которую она пропустит веревочку, чтобы подвесить на ней его где-нибудь в своем чулане и как следует изучить. Вики это не нравилось. Когда её бабушка так смотрела, она могла видеть будущее, а девушке сейчас совсем было не нужно - она и сама неплохо справлялась с предсказаниями. И Вики буравила бабушку ответным взглядом из своего угла, пока та, наконец, не опомнилась.

- Пойду распоряжусь на кухне на счет обеда, - внезапно очнувшись, сказала она и поспешила на выход, и Виктория не поняла видела ли она что-нибудь.

- Маргарита Константиновна, извините, я не на долго. И, к сожалению, не смогу остаться на обед, - притормозил ее гость практически в дверях.

- О, ну, тогда я распоряжусь накрыть на одну порцию меньше, - улыбнулась она и вышла.

- И она терпеть не может, когда ее зовут по имени отчеству, - сказала Виктория, когда дверь за бабушкой закрылась.

- Я знаю, но не мог же я назвать ее просто Марго, - ответил Дэн.

- А жаль! Ты бы ее порадовал, - улыбнулась Вики, - Ей кажется, что она совсем немного старше нас. Даже отец зовет ее Марго.

- Я так понял, это семейное, - улыбнулся Дэн, - Никто не зовет твоего отца по имени отчеству.

- Пожалуйста, просто Шейн, - смешно передразнила любимую фразу отца Виктория и Дэн засмеялся.

- А вегетарианство в вашей семье тоже наследственное? – спросил Дэн.

- О, нет! Я люблю мясо, и желательно с кровью, - плотоядно улыбнулась Вики, - На наших семейных обедах отец всегда старается смотреть в тарелку со своей вареной морковкой, пока остальные нагло пожирают плоть убитых животных.

- Уже жалею, что отказался от обеда, - улыбался Дэн, - Прямо слюнки потекли.

- Ещё не поздно это исправить, - предложила Виктория.

- Спасибо, но все же нет, - сказал он, - Я же пришел по делу, и мне как-то неловко что я и так отнял у тебя столько времени.

- О, да! Мне, как девушке, которая целыми днями смотрит в окно на невидимое море в ожидании своей смерти, просто невыносимо жаль этих потраченных впустую на тебя минут, - усмехнулась она, - И я уже приготовила то за чем ты пришел.

Она подала ему приготовленную стопку книжек. Они были в нежно голубом переплете, отливая на торцах серебром.

- Первый раз в жизни вижу такие красивые учебники, - искренне восхитился он, глядя при этом вовсе не на книги, а на Викторию. Их взгляды встретились, их пальцы соприкоснулись, и Виктория не хотела их убирать, а он… Вики не знала, что в этот момент думал он. И всех ее способностей азура не хватало на то чтобы хоть на мгновенье приподнять тот занавес, за которым скрывались его чувства. Это было так мучительно и так волнующе. И это длилось всего несколько мгновений, за которые книги переместились из ее холодных в его горячие руки.

- Тебе холодно? – спросил он, когда она невольно поежилась. От этого мимолетного прикосновения по её спине побежали мурашки.

- Не особо, - пожала она плечами, - но с того момента как обнаружилась эта болезнь, мне стало казаться, что эта кровь меня совсем не греет.

Он подвез к ней инвалидную коляску, на которой остался плед, которым она обычно укрывалась.

- Присядь, - и он убрал плед, освобождая ей место.

Она не возражала. И он заботливо укрыл ее пледом до самой шеи. От ее шикарного декольте под ним остались только воспоминания.

- Скажи, а ты чувствуешь, когда должен начаться приступ? – спросил он, пододвигая плетеное кресло, присаживаясь, и наклоняясь к девушке как врач, осматривающий пациентку.

- Скорее нет, чем да, - ответила она, - Может быть когда реакция уже произошла, а я еще продолжаю по инерции что-то делать, в этот совсем короткий миг перед тем как потерять сознание я чувствую что-то похожее на снежную лавину. Словно меня накрывает огромное снежное облако и за секунду до того, как в нем забыться я чувствую покалывания вонзающихся в меня ледяных острых снежинок, и холод, и вижу сплошную белую пелену.

Его брови удивленно поползли вверх.

- Сколько же приступов ты уже перенесла?

- Немного. Но в последнее время они стали чаще. И я ненавижу это место за то, что здесь никогда не бывает снега.

- Снега? Тебе хочется снега? – переспросил он.

- Да. Снега. Много. А еще лучше метель, и чтобы прямо в лицо, - и она мечтательно прикрыла глаза, словно подставляя лицо этой метели. - Скажи, там, где ты живёшь уже выпал снег?

- В России? – уточнил Дэн.

- Да, да. В Эмске.

- Конечно! Давно, - пожал он плечами, не понимая, - Ты хочешь в наши снега?

- Разве это что-то из ряда вот выходящее? – удивилась она, - Да, в ваши, в наши, в любые снега. Я бы могла погостить у отца, но ему всегда некогда мной заниматься.

- Ты уверена? – все еще сомневался Дэн, - Ты сейчас сидишь в пледе и мерзнешь, но мечтаешь при этом о морозе и метели?

- Да, и мне кажется, это вполне объяснимо. Я хочу в метель, после которой меня не будет тошнить как после отравления устрицами. Я хочу снега, который не снится мне в моем предобморочном бреде, а идёт по-настоящему, мягко тая на щеках. Я хочу мороза, после которого меня не будет трясти в Паркинсоне, а он просто останется инеем на воротнике от моего дыхания.

- Вот насчёт Паркинсона не обещаю, после пробежки по такому морозцу от холода бывает трясет и меня, а вот с остальным легко могу помочь, - сказал он просто, - Не знаю какой там у нас прогноз погоды на завтра и будет ли метель, но, вот морозы - запросто могу устроить.

Он встал, отодвинул кресло и снова к ней повернулся.

- Послушай, у меня есть идея! У нас как раз намечается завтра небольшая вечеринка. Я познакомлю тебя с моими друзьями, и уверяю, чего-чего, а снега там будет достаточно!

Виктория не верила своим ушам. Он хочет познакомить её со своими друзьями!

- Ну, если это будет удобно, - замялась она.

- Подожди меня минутку, я кое-что уточню и тут же вернусь, - сказал он неожиданно. Девушка едва успела кивнуть, и он тут же исчез, оставив ее наедине со своими мыслями.

Её сны показывали многое, но не всё. И почти всё, что она видела до сегодняшнего дня уже сбылось. Их первая встреча на Балу. Вики буквально силой заставила мать привезти ее в Россию. Она сказала, что ее попросила Диана, школьная подруга Виктории, и что вдвоем им будет веселее. На том Балу их взгляды встретились, и он смотрел на нее так долго и так пронзительно, что она первая не выдержала и отвела взгляд. Второй раз она видела его лишь мельком, в коридоре, и он ее, кажется, даже не заметил. Её пригласила его сестра сдать кровь. Виктория на неё так рассчитывала, но она была немногословна и разговор о брате не задался. Впрочем, к тому времени она и так уже многое знала про Даниэля и без неё. Третий раз был только что. Она видела, как он укроет ее пледом. Получиться ли у нее попасть на завтрашнюю вечеринку она не знала. И сложилось бы всё это, если бы она не вмешивалась в ход событий, не подгоняя их под свои сны – она тоже не знала. Но остался один сон, который она не понимала. Он был самым первым и единственный повторялся несколько раз. Она видела Его в красных кожаных доспехах с длинными волосами, развивающимися на ветру. Он шел ей навстречу по выжженной пыльной земле, и суровый взгляд его из-под нахмуренных бровей не обещал ничего хорошего. Он был плохо выбрит, и усталое обветренное лицо говорило о том, что он не один день провел под открытым небом. И старые шрамы на его загорелой руке сжимавшей рукоятку меча, говорили о том, что он умел им пользоваться. И за его спиной виднелся замок. Серый скучный безликий замок.