Элемента.N (СИ) - Лабрус Елена - Страница 56

 Бабочка была счастлива, а Таэл, слушая их долгую беседу у костра со скабрёзными шуточками его товарищей и неприличными анекдотами, чувствовала себя так, словно до этого и не жила. Потому что ту скучную полудрёму, в которой она провела все эти семнадцать лет в Замке, и жизнью то назвать было нельзя.

Но по лагерю протрубили отбой, и хоть Иом упрямо не хотела расставаться со своими новыми друзьями и с Ратвисом в частности, ей было пора к своим, а Таэл пора было в Замок. Они с подругой с сожалением, но всё же распрощались. И Иом ждал завтра новый день рядом с Ратвисом, а Таэл разговор с любящей его девушкой в голубых одеждах.

— Даниэль Майер, — кивнул Магистр вошедшему Дэну и показал на один из больших черных стульев перед собой.

— Филипп Ранк, — склонил голову Дэн, опасаясь стукнуться о низкий дверной проём больше, чем поприветствовать Магистра.

Магистр оценил и неожиданное обращение, и небрежный наклон головы. Он улыбнулся и поднялся, засунув руки в карманы брюк дорогого костюма.

— Я предпочитаю, чтобы в стенах этого Замка меня называли Магистр, но можно и Анатолий Платонович Франкин. Хотя на самом деле меня зовут Анастас. Анастас—Филипп Ранк, граф Тоггенбургский.

— Как много имён, — усмехнулся Дэн.

Они были практически одного роста, только Дэн моложе и шире в плечах, а Магистр старше и суше. И Дэна поразила не его благородная осанка, свойственная лишь царствующим монархам, не шрам на его щеке, тонкий и прямой, не выражение его лица, спокойное и невозмутимое, а взгляд его светлых глаз. Тёплый, мягкий, обволакивающий, располагающий и дружелюбный. Если бы по стенам этого кабинета, больше похожего на склеп, сейчас висели распятые тела, Дэн бы не заметил — он, не отрываясь, смотрел в глаза человека, к которому пару секунд назад испытывал крайнюю неприязнь, и он ему нравился.

 Хотя собеседник и не пытался ему нравиться — он так и не вытащил руки из карманов, демонстрируя, что не намерен откровенничать, и не пытался Дэном манипулировать, уж что-то, а эти замашки азуров, даже непроизвольные, он раскусывал сразу. Впрочем, с чего ему было относиться к Дэну плохо? Это у Дэна были к нему претензии, и он это прекрасно понимал.

— Вижу, разговор будет непростым, — продолжил Магистр.

— Будет зависеть от того какие ответы я получу на свои вопросы, — ответил Дэн спокойно.

Магистр улыбнулся и, отойдя от Дэна к стене, широким жестом отодвинул висящую на ней занавесь. И Дэн увидел расчерченную бороздами каменную стену с прикреплёнными к ней разного диаметра медными шестерёнками, похожими на большой часовой механизм.

— Это – ЭЛЕМЕНТА, — сказал Франкин. — Одна из её моделей. И единственная из уцелевших.

— А Дерево? – удивился Дэн.

— Дерево – это её символ, её воплощение и её хранилище. Хранилище Душ Свободной Воли. И весь смысл возложенной на нас миссии в том, чтобы эти души возродить. В них наше будущее, — сказал Магистр, жестом приглашая Дэна подойти.

Дэн с недоверием рассматривал закреплённые на стене детали. Он повернул одно из многочисленных зубчатых колёс, но в отличие от часов, остальные не пришли в движенье.

— Сложность в том, что есть только одна правильная комбинация и десятки, сотни неправильных. Её невозможно угадать, невозможно просчитать, нельзя предвидеть. Но можно увидеть. Она работает.

И подтверждая свои слова, он капнул в центр всей этой композиции каплю крови из пробирки. Кровь поднялась вверх по тонкому желобку и крона символического Дерева на стене засветилась лиловыми огоньками. Магистр попросил руку Дэна и, сделав прокол, вложил кровоточащий палец в углубление с буквой L, единственное в светящейся кроне. И одна из шестерёнок развернулась так, что напротив L встала буква Т. А потом капля его крови потекла вниз к центру и когда достигла его, повернулось ещё одно медное «колесо», одно из самых больших на этой стене. И символ, который остановился в верхней его части, Дэну сразу не понравился. Это был крест.

Магистр подал ему спиртовую салфетку обработать ранку, и Дэн машинально начал тереть палец, рассматривая какие ещё есть символы на этом круге, в центре которого находились почти все остальные детали. На тонком медном ободке было четыре символа – крест, круг, крест в круге и круг в круге. И ни один из них ни о чём Дэну не говорил.

— Что это значит? – спросил Дэн, показывая на крест, и только сейчас обратил внимание, как изменилось лицо Франкина. Он нахмурился, и Дэну уже не нужен был ответ, он и так понял, что это плохо.

— Она умрёт, — сказал Магистр коротко и ушёл вглубь кабинета, в комнату, дверь в которую сливалась со стеной и была почти незаметна.

— Кто? – крикнул Дэн вслед, уже заранее зная ответ на этот вопрос.

— Ева, — сказал Франкин, вернувшись, и не обращая внимания на Дэна, стал капать тонкой пипеткой кровь ещё из двух пробирок в углубления с буквами M и N в корнях Дерева. И в тот момент, когда медленно ползущие вверх по узким желобкам капли достигли своей цели – центральной буквы Т, повернулась сначала одна шестерёнка и замерла у буквы М, а потом другая – у N. И большое колесо снова дрогнуло и сместилось на четверть круга, остановившись на знаке креста в круге. Смешавшись в углублении буквы Т кровь потекла вниз снова к своим буквам. На стене стал чётко виден тёмный трилистник, который нарисовала кровь, окончательно прочертив и замкнув эту фигуру. А большое колесо стало возвращаться назад. И снова крест.

— Проклятье! – выругался Магистр, и начал пояснять, не дожидаясь наводящих вопросов, — Крест, значит смерть, полную окончательную и бесповоротную. Крест в круге – удастся сохранить что-то одно: или душу, или тело. Круг, который был здесь раньше — а он здесь был, Даниэль! – означал, что она будет спасена. И я понятия не имею что произошло, но то, что причина изменений в тебе – бесспорно.

— А круг в круге? – спросил Дэн, оставив пока вопрос о себе.

— Это значит, что всё придётся начинать сначала, и ждать следующего поколения избранных, —  тяжело вздохнув и отвернувшись от стены, сказал Магистр, — Только круга в круге больше никогда не будет. Вы — последнее поколение, у которого есть этот шанс.

— То есть до этого кровь показывала, что она выживет? – уточнил Дэн.

— Да, кровь Евы, твоя, Феликса и Арсения. Кровь избранных её больше не может сберечь. И что-то произошло не только между тобой и Евой, — Франкин резко повернулся снова к стене и ткнул пальцем в букву N. — Что-то произошло между тобой и Арсением. Ты же видел — колесо изменило своё положение, но смешавшись с кровью Арсения, твоя кровь вернула его на место.

Магистр был расстроен. Он мерил шагами кабинет, думая вслух и не обращая внимания на Дэна.

— А я был так счастлив, так уверен, что обойдёмся одним малым самым ближним кругом. Без пророчицы, без артефактов, без сопротивления. Идиот! Старый выживший из ума осёл!

Он на секунду остановился, коротко глянул на Дэна, на стену и разразился новой тирадой:

— А ведь это был лучший, просто идеальный из всех возможных вариантов! Ваша любовь была настолько сильна, она не дала бы ей погибнуть. Но я, кажется, знаю, что ты сделал, — он остановился напротив Дэна и посмотрел на него растеряно, — Ты разбил ей сердце!

Дэн нервно сглотнул. Не было смысла оправдываться ещё и перед Франкиным, он знал, что ему нет прощения и так. Но что от его поступка будет зависеть и исполнение её предназначения, и её жизнь — это всё меняло.

— Магистр, — сказал он серьёзно. — Я взял на себя чужую вину. В тот момент это казалось мне единственно правильным решением, и я до сих пор я не знаю, как можно было поступить иначе.

— Я не хочу даже спрашивать, что это было, — внезапно успокоился Франкин. Он сел в своё рабочее кресло, сложил ладонями вместе руки и, развернувшись, снова уставился на стену. — Если между позором и войной страна выбирает позор, то она получает и войну, и позор. Сказал Уинстон Черчилль. Возможно, ты тоже сделал неправильный выбор. Посмотри, там, на маленьких окружностях, что тоже развернулись, должны стоять буквы, — попросил он Дэна.