Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 49

— Я хотела бы сказать ему, что не обижаюсь, что помню и ценю нашу дружбу…

— Конечно, услышать это от тебя будет для него счастьем. Хорошо, я выберу подходящий момент и организую вам встречу… Пойдем, Аньис, провожу тебя. И завтра жду тебя в два часа на конную прогулку… Спасибо тебе, за прекрасный вечер.

Встал, галантно отодвинул ей стул, и, едва касаясь плеч, направил ее к выходу из беседки. Ей захотелось откинуться на его руку, запрокинуть голову назад, казалось, это вот-вот случится само по себе.

Но не случилось. Господин Рональд мягко повел ее по дорожке в дом, молча проводил до комнаты, открыл ей дверь… И ушел. Аньис, шокированная его непонятным поведением, обессилено присела на краешек кровати.

Вчера вечером и сегодня он создавал для нее сказку. Заставлял ее голову кружиться, душу — петь, а сердце — заходиться от волнения. И больше всего хотелось поверить, дать себя закружить… Взлететь.

Но вместо этого Аньис заплакала. Потому что в его ошарашивающем поведении и откровенных признаниях было нечто обидное, нечто, рвущее душу.

Все просто. Когда она принадлежала ему и хотела принадлежать целиком — была ему не нужна. А сейчас, когда у нее появилась свобода, своя интересная жизнь, даже независимость, когда она смирилась со своей ненужностью ему — вдруг понадобилась. Может быть, она и единственный дорогой ему человек, но и этот человек нужен, только чтобы отдохнуть душой. Да и то не очень сильно и нужен…

Это было невообразимо больно. Душа взлетала и кружилась в послевкусии сказки, и одновременно — разрывалась от боли.

И господин Рональд, и Аньис совершенно не думали, что по дворцу тут же поползли слухи о том, что хозяин ухаживает за бывшей рабыней. Как только стало известно об ужине в саду и, что он второй день подряд провожает ее до дверей спальни, слухи, как ветер, разлетелись по дворцу. Все сделали вывод, что у господина любовь к маленькой хозяйке. Впрочем, Тиарна строго-настрого запретила хоть взглядом, хоть усмешками или улыбками, хоть как, выражать Аньис свою осведомленность. Хватит с девочки смущения и неоднозначностей. Да и кто знает, чего там господин Рональд на самом деле хочет…

На лугу уже стоял господин Рональд, а рядом конюх держал под уздцы двух телебести. Второй — почти такой же, как Грайф (так Аньис назвала скакуна, подаренного господину Рональду накануне отъезда), тоже вороной, но с белой звездочкой на боку.

— Я купил еще одного, — улыбнулся господин Рональд. — Ты можешь и дальше ездить на Грайфе. Мне рассказали, как ты его назвала…

— Он, наверное, соскучился по вам, — с улыбкой ответила Аньис и ласково погладила коня. Второй телебести протянул морду в ее сторону, знакомясь. Аньис рассмеялась и неожиданно поймала на себе внимательный, глубокий взгляд из черной бездны.

— А ты скучала по мне, Аньис? — спросил он и ловко подсадил ее в седло, придержав на мгновение дольше, чем это требовалось. А сам взлетел на второго телебести.

Аньис растерянно опустила глаза на холку Грайфа.

— Все во дворце скучали по вам, — ответила она. — Без хозяина дом пуст.

— Если только в нем нет хозяйки! — рассмеялся он и тронул коня. — Едем до той рощицы, потом выйдем на дорогу из города.

— Хорошо, господин Рональд, — ответила Аньис, пытаясь унять сердцебиение. Но… ей нравилась верховая езда. Ветер и азарт смывают и уносят все сложные чувства… Она пустила коня быстрой рысью, потом перешла в галоп.

Для верховой езды Аньис разработала себе несколько нарядов. Госпожа Кассора ездила в специальном женском седле, сидя боком. Такие были приняты в Карлии. Но Аньис больше нравилось обычное, мужское седло. Поэтому ее персиковое платье было особенным. Широкая юбка не застегивалась спереди, спадая двумя фалдами, когда Аньис стояла на земле. А под ней были узкие брюки, удобные, чтобы ездить верхом. Когда она сидела в седле, широкие полы почти целиком прикрывали ноги, и никто не мог сказать, что она ведет себя неприлично.

Интересно, оценил ли он, подумалось ей…

А волосы во время конных прогулок она обычно оставляла распущенными. Пусть ветер бьется в прядях, пусть они порой лезут в глаза, но так Аньис ощущала особенную свободу. И знала, что это хорошо смотрится.

Всадник в черном поравнялся с ней.

— Ты великолепно держишься в седле! — с широкой улыбкой крикнул он, и пустил коня еще быстрее. Что ж, господин Рональд, подумала Аньис и пришпорила телебести…

Возле рощицы он остановился, неожиданно спешился и, когда она оказалась рядом, взял под уздцы Грайфа. Сердце бешено колотилось от азарта скачки и непонимания, что он собирается делать.

— Отдохнем, Аньис, — улыбнулся он и поймал ее, когда она перекинула ногу, чтобы слезть. И снова она была в его руках чуть дольше, чем требовалось, трепеща от волнения, сдерживая его, как могла…

А дальше время как будто сделало круг. Все произошло, как тогда, когда он впервые катал ее на коне. Стоя почти вплотную, он мягко взял ее руку и положил на морду Грайфа. И накрыл своей, не отпуская. Аньис замерла от надежного нежного тепла его ладони. Опять подгибались колени, пальцы чуть-чуть подрагивали между живым, бьющимся теплом коня и сильной горячей ладонью, берегущей ее руку. Не зная, что думать, Аньис опустила взгляд.

— Прости меня, Аньис, — вдруг услышала она мягкий проникновенный голос, и он еще немного приблизился к ней, покоряя своей упругой силой.

— За что, господин Рональд? — изумилась она.

— Тогда я был невнимателен к твоим переживаниям, — его лицо было совершенно серьезно, лишь чуть-чуть приправлено мягкой и грустной улыбкой.

— Я не сержусь, господин Рональд, — Аньис посмотрела на него, собирая в кулак остатки воли. Его пальцы чуть-чуть поглаживали ее, заставляя легкие теплые волны разбегаться по всему телу. Она чувствовала себя, как пойманная птица, но птица, не уверенная, что хочет вырваться и улететь. — Это другое. Просто мне было очень плохо тогда… — прошептала она, опуская взгляд.

— Я не хочу когда-либо еще делать тебе плохо, — ответил он, скользнул ладонью к сгибу ее локтя, невесомо, но ноги совсем потеряли силу. Ей казалось, еще мгновение, и она просто упадет ему в объятия, как подрубленная.

И в этот момент в ней что-то вдруг сломалось. Та крошечная часть души, что хранила обиду и не могла забыть боль, взорвалась и заполнила ее целиком. Она резко рванула руку и отшатнулась на два шага в сторону.

— Зачем вы это делаете?! — почти закричала Аньис. — За что?!

— Что это, Аньис? — мягко спросил он, пристально глядя своей теплой черной бездной. В нем ничего не изменилось, только ровное тепло и привычное спокойствие.

— Все это! — слезы брызнули из глаз. — Смущаете меня, зовете везде… флиртуете! А вам ведь никто не нужен! Разве что так, отдохнуть… — горько закончила она. — Зачем вы играете со мной?!

— Я не играю, Аньис, ты не так поняла… — очень мягко ответил он и сделал шаг к ней. «Сейчас он обнимет меня, прижмет к себе, и я все забуду, — подумала Аньис… — Зайдусь слезами у него на груди, а потом… потом я буду принадлежать ему навсегда. Вернее, пока ему не надоест, пока он не насытит свою потребность в человеческом тепле и живых чувствах…»

— Вы всегда играете! Вам никто не нужен, поэтому и вы никому не нужны по-настоящему! — крикнула Аньис.

Как загнанный зверь, она рванула в сторону, бегом обошла его, одним движением взлетела на Грайфа, и, не оглядываясь, с места пустила его в галоп. Рыдая, она скакала обратно, ветер срывал слезы с лица, сердце заходилось от горя, и она прижималась к теплой холке коня, чтобы найти опору…

Знала, что он может ее остановить в любой момент. Но знала, что не будет. Он всегда дает ей выбор. Что ж…

Можно было остановить Аньис, но он всегда давал ей выбор. Приказал Грайфу доставить ее невредимой во что бы то ни стало и смотрел вслед, поглаживая шею второго телебести.