Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 62

И, конечно, когда по залу пронеслись их имена «первый советник короля Альбене Ахтиона Великого лорд Рональд Эль и леди Аньис Вербайя», зал стих и устремил взгляды на невероятно красивую пару у входа. И ведь никто не спросил о ее происхождении, даже назвали «леди» — так называли здесь женщин-аристократок. Никто не спросил и о ее статусе относительно Рональда, впрочем, он наклонился к ней и прошептал:

— Я предупредил, что буду с воспитанницей. Так что, если я тебе надоел, можешь найти себе пару женихов… Вон, смотри, те двое таращатся на тебя круглыми глазами…

Аньис незаметно ущипнула его и тихонько рассмеялась:

— Мне не нравятся такие юнцы, я предпочитаю зрелых мужчин с опытом и загадкой, ты же знаешь… Лучше взгляни на тех дам, похоже, они потеряли дар речи, когда ты вошел…

Да, они оба производили впечатление. Но Рональд умел непринужденно ускользать от внимания светских дам. А Аньис… Пожалуй, более популярной девушки в зале не было, каждому местному щеголю нужно было отметиться и выразить ей почтение. Рональд усмехнулся и обещал избавить ее от навязчивого внимания, если надоест. Но в его взгляде, брошенном на нее, когда он отошел переговорить с каким-то старым лордом, а она осталась в окружении нескольких дам и молодых людей, — было нечто странное. Пристальное внимание и немного горечи.

Королева тоже уделила время заморским гостям.

— Моя дочь писала мне о вас, дорогая, — улыбнулась пожилая королева с благородными, как у Кассоры, чертами, но намного старше и полностью седая. — Она говорит, вы уникальный художник по костюмам.

— Мнение госпожи Кассоры — большая честь для меня, ваше величество, — ответила Аньис.

— Великолепно, — вновь улыбнулась королева. — Думаю, до отъезда вы могли бы придумать что-нибудь для меня и моих приближенных… Насколько я поняла, вы не следуете моде, ваши работы уникальны. По крайней мере, это я вижу собственными глазами, и об этом упоминала Кассора…

— Буду счастлива, ваше величество…

Слух о том, что иностранная гостья — уникальный модельер, быстро облетела праздничный зал, и Аньис получила еще много приглашений.

Да, со временем здесь нужно открыть филиал ателье, подумалось ей.

А по возвращении в Альбене, они с Тэрье наконец провели праздничное открытие второго ателье, отложенное на неопределенный срок из-за болезни Аньис. Сложно сказать, чье появление в «костюмах от Аньис» вызвало больший фурор — госпожи Кассоры с приближенными дамами или загадочного господина Эль, который распугал всех поклонников своей бывшей рабыни. Тогда же на показе он открыто назвал ее своей невестой.

Альбенийская общественность была в шоке. Неуловимый господин Эль женится. На своей бывшей рабыне, которая даже не родила ему сына… Впрочем, пожалуй, на такой «рабыне» многие были готовы жениться.

Иногда он все же приходил сюда и писал в одиночестве. Правда, теперь редко. Его выросший и расцветший цветочек заставлял что-то двигаться в душе, переливаться, течь… И реже хотелось прийти сюда.

И сейчас, отложив кисть, он смотрел в зеленые глаза на стене, но думал не о ней. Он думал об Аньис. И о том, сможет ли он любить ее достаточно и так, как ей нужно.

В глубине души Рональд знал ответ.

В его душе было достаточно любви. За сотни лет у него было много женщин, некоторые из них становились его женами, он проживал с ними счастливый срок, а потом провожал из жизни. Со всеми было по-разному. И каждую он любил по-своему.

Но каждая из них не была единственной для него. Хотя бы потому, что их было много. И все они умерли после счастливой жизни с ним. Такой человек остается в душе, никуда не девается. Это совершенно другое, чем разорвать отношения, расстаться, а потом узнать, что тот, с кем ты был когда-то, ушел из жизни.

Счастливая совместная жизнь оставляет в душе след, делает человека уникальным для тебя, и он не уходит из сердца полностью, уйдя из жизни. А Рональд умел делать женщин счастливыми, пусть даже не до конца… И умел с благодарностью принимать счастье, что давали они ему. Этих уникальных женщин и уникальных любовей в его жизни было много…

На секунду захотелось предупредить Аньис, дать ей выбор. Сказать, что она не сможет быть для него единственной. Объяснить, что сейчас она опьянена их счастьем. Но рано или поздно почувствует, что, будучи для него уникальной, она не единственная. И хватит ли ей уникальности…

Почему-то вспомнилась его последняя жена, Ассантри. Более трехсот лет назад в одном из далеких миров их свела политика и постель. Она была уверенной в себе, сногсшибательной женщиной, наделенной потрясающим чувственным обаянием. И она была уже немолода. Зрелая, страстная, из тех, кого называют сильной женщиной. Однажды, когда он вернулся в замок после сложных дел в другом мире, она вошла в его кабинет в длинном халате на голое тело, скинула его, подошла вплотную и, заглянув в глаза, сказала: «Женись на мне. Не пожалеешь».

И он не пожалел, ни разу не пожалел… Она стала боевой подругой и еще более страстной любовницей, чем раньше. Она приняла все правила, не пыталась стать для него единственным светом в окне, ни разу не упрекнула, что он пропадает месяцами по загадочным делам. А он был благодарен ей до глубины души. Вырастил двух ее сыновей от первого брака, во всем поддерживал ее, помог занять подобающее положение герцогини, что отняли заговорщики у ее родителей, когда она была маленькой. Он все сделал для нее, что мог.

Когда она состарилась и переживала об этом, он магией помогал ей сохранять красоту и бодрость тела. Ему была безразлична ее старость, но она переживала, и он помогал, потому что только потеря красоты сильно ранила эту женщину, привыкшую повелевать мужскими сердцами.

А потом она умирала, а он держал ее за руку… И благодарил за все. За то, что была с ним несколько десятков лет, за то, что была его женой и подругой. И отпустил, когда ушла. Просто отпустил.

С Аньис было по-другому. Она не была зрелой женщиной, которая знала, на что идет. Она — его цветок, нежный, тонкий, звенящий в душе… Другая любовь и другая женщина. Совершенно другая. Ее он не сможет просто отпустить. Вместе с ней уйдет и частичка души. И это неизбежно, когда она умрет.

Если она уйдет по другой причине, он отпустит, это будет проще. Но песня в сердце замолчит. Все, что ему останется — обычный отрешенный альтруизм, который впитался в его хранительские вены, стал его сутью.

Сейчас Аньис опьянена их летящим счастьем. Любит и любима. Он единственный для нее, и таковой она ощущает и себя. Но пройдут годы… и она ощутит его легкую отрешенность, ощутит, что что-то не так. И может принять это за равнодушие. Ощутит неуловимую разницу быть единственной или просто одной из любимых.

Может быть, стоит предупредить ее, снова дать ей выбор…?

Но теперь он просто пожалел ее. Она не поймет. Просто снова будет несчастна, будет сомневаться и мучиться. Но вряд ли откажется от него.

Нужно найти в себе силы, чтобы никогда, ни при каких условиях она не ощутила всех этих нюансов…

…А вообще-то единственная была. Где-то далеко, не доступная для него. И за тысячу с лишним лет он не забыл ее. Как старый дурак, разговаривает с ее портретом. И даже, казалось (а может, не казалось?), получает ответ. Может быть в этом весь вопрос?

Сейчас зеленые глаза призывали пожалеть девочку. Если душа одного избита пулями потерь и напитана послевкусием чужих жизней, то почему должен страдать и другой… Беречь ее до конца, в том числе от самого себя, от проблем своего долгожительства и одиночества.

Поэтому Рональд пожалел Аньис и ничего не сказал ей. Но накануне свадьбы сказал другое.

Подперев рукой голову, он смотрел на девушку, лежащую рядом. Эта девушка завтра станет его женой. И он сделает все, чтобы быть ее счастьем, ее радостью и опорой.

С самого начала хранил ее, а она тянулась к нему, как к солнцу. Теперь они вместе, и ему еще сильнее хотелось оберегать ее, заботиться, как об экзотическом, хрупком цветке. Это сравнение так и засело в голове со времен ее детства. Только тогда это был тонкий бутон. А теперь он раскрыл свои нежные длинные лепестки.