Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 82

Странно, но он не умер. Сознание медленно возвращалось к Эдору. Он был в человеческой ипостаси. Все кости ломило, боль резкими ударами вторгалась то в один, то в другой уголок тела. Разум скорчился от первого воспоминания, вспыхнувшего в нем — его мать, Ингрит, погибла, а сам он потерпел поражение в схватке с Краахом.

А может быть, он умер, и это загробный мир драконов?

Но ощущения говорили, что он жив. Его израненное тело медленно, но неуклонно куда-то волокли, ноги бились о камни, а чьи-то руки снова и снова подхватывали его. Этот кто-то явно не был силен, пыхтел и сопел, а руки, хватавшие его, были маленькими.

— Уфф! А ты тяжелый! — сказал вдруг тоненький девичий голосок. Руки отпустили его, а потом у него под головой оказался округлый камень. Эдор попробовал разлепить веки. С третей попытки получилось.

Он находился в пещере со стенами из черного камня, а рядом на гладком валуне сидела девчушка лет пятнадцати и утирала пот со лба. Длинные светлые волосы струились до пояса, простенькие неправильные черты лица с курносым носом, большим ртом и выраженными скулами. Глаза у нее были обычные, человеческие, голубые, как небо. А одета она была в прямую белую рубаху, не скрывавшую тонких щиколоток и босых ног.

Неужели здесь кто-то живет, подумалось Эдору. Несмотря на кольцо драконов, усиливающее телепатию, сил прочитать ее мысли не было.

— Молчи и не пыжься, — суровым тоном сказала девчушка. — Сейчас тебя лечить буду!

Она встала с валуна, подошла к Эдору и начала водить руками над его телом. Ни голубоватого свечения, ни серебристых искр, обычных для целительной магии, от ее рук не исходило. Но чем дольше она водила, тем лучше ему становилось. Казалось, от ее движений кости срастаются прямо, ушибы и разрывы связок проходят, обожжённые органы внутри начинают работать как надо.

— Повернись, — она помогла Эдору перевернуться на бок и продолжила делать то же самое сзади. Потом повернула его обратно и велела сесть. К собственному удивлению, Эдор смог подняться и сел, ощущая себя совершенно здоровым.

— Кто ты? — изумленно спросил он.

— Я? — девчушка кокетливо опустила глаза, потом посмотрела на него искоса. — Ты меня хорошо знаешь. Недавно ты со мной договаривался… Помнишь? Я выполнила твою просьбу.

«Не может быть!» — подумал Эдор и повторил вслух:

— Но как такое может быть… Она ведь не сущность…

— Кто тебе сказал! У всего есть сущность! — назидательно произнесла она и подняла указательный палец вверх. — Но если хочешь — я ее аватар, воплощение. Ты мой любимчик. Даже мой баловень, поэтому я пришла помочь тебе, — снова кокетливый взгляд из-под светлых бровей.

— Спасибо! — искренне сказал Эдор. — Но как же…

— Я подумала, что тебе не следует сейчас умирать, когда война не окончена, а ты сам так и не познал того, что хочешь, — рассмеялась она, пресекая вопросы. — Только дальше веди себя хорошо, Эдор ин Ви. Ты знаешь, что нужно делать. А то у меня есть и другие любимчики… Двое из них тебе хорошо знакомы.

Эдор открыл рот, чтоб спросить, о чем она, но не успел. Девчушка рассмеялась, закрутилась белой спиралью и исчезла.

— Восток там! — услышал он на прощание. Ее уже не было, но резкий порыв ветра указал ему направление. А в стене, куда дул воздух зияла небольшая черная дыра. Не выход наружу, скорее проход дальше, под горы Андоррэ.

— Постой! — крикнул Эдор в пустоту.

С минуту он сидел, пытаясь осмыслить произошедшее. Он встретился с самой Судьбой? Сама Судьба вылечила его и дала второй шанс? В одном она точно была права — теперь он точно знал, что делать.

Его мать, родная, суровая, любимая погибла. У него осталось единственное дорогое ему существо.

Аньис.

Эдор вышел из пещеры, принял драконью ипостась и полетел на восток. В Архоа его встретило ликование. Соплеменники отчаялись увидеть в живых и Ингрит, и Эдора, принявшего на себя одного из Трех и этим решившего исход битвы. Пока Краах сражался с Эдором, архоа и их союзники победили.

Но это был не конец… Сразу после появления Эдора пришли вести, что ад выбросил еще одну несметную рать. Никого из Трех не было, но численность адского войска превышала все прежние.

Эдор быстро дал распоряжения Дирру, велел вести архоа в бой, набросал стратегию. И в случае, если не вернется, приказал возглавить архоа и действовать на свое усмотрение.

Сам Эдор пошел к Аньис. Он действительно знал, что делать.

Когда Ингрит ушла, Аньис охватила тревога. Видимо, дела на войне идут не в пользу архоа и альбенийцев, раз оба главных дракона должны вступить в бой. И теперь она волновалась за весь мир. Что будет, если архоа потерпят поражение? Ад будет захватывать страну за страной, пока не покорит мир. Возможно, оставит немного рабов, но большая часть людей будет просто уничтожена. Перед глазами вставали картины горящей столицы Альбене, портовых городов Карлии, лесов и полей. И бешеная боль разрывала душу при мысли о родных и друзьях, рискующих погибнуть в этой войне.

А что будет с ней, если оба дракона погибнут? И Эдор, и его мать? Отпустят ее оставшиеся архоа или так и не нарушат приказ правителя. В последнем случае ее ожидает долгая смерть от голода, и она так и не поможет Рональду… Он останется в огненных застенках ада. Аньис вздрагивала при этой мысли. Да и себя было жалко… Умирать не хотелось.

Теперь она переживала и за Эдора, и даже за его мать. Если сравнивать с адом, Эдор был всего лишь вздорным мальчишкой, не сумевшим справиться с чувствами. Более того, она почти начала верить в его любовь… И какой бы собственнической, какой бы драконьей эта любовь не была, но сердце принимало ее и даже сжималось от благодарности. Она единственная для Эдора, как бы глупо и жестоко он себя ни вел. И каким бы жестоким мальчишкой он ни был.

Ей вспоминалось, как он бежал от нее в подземелье тогда, в первый раз, когда она слишком приблизилась к нему. Как боролся с собой, корчился у стены, отшвыривал ее магией, чтобы спасти ей жизнь. Как стонал, будто под пыткой, но не хотел ее убивать. И ей становилось жаль его. Она начала понимать.

Теперь она молилась, чтобы Эдор был жив. Хотела, чтобы он пришел. Это будет значить, что очередная битва выиграна архоа, и мир все еще не под властью ада. И, в конце концов, ей было просто плохо, одиноко и тревожно одной…

Но шли часы, ни Эдор, ни Ингрит не возвращались. Становилось уже не просто тревожно, становилось страшно. Неужели самое ужасное произошло? Архоа терпят поражение, и весь мир висит на волоске…

Когда Аньис уже металась из угла в угол, наконец пришел Эдор. В тот момент ей захотелось броситься ему на шею, как девушке, дождавшейся своего воина-победителя. Аньис сдержалась, зная, к чему это приведет.

— Аньис, — начал он. В лице не было вожделения. Оно было новым, другим. Решимость и боль. И, наверное… еще нечто большее. Какой-то внутренний свет, что дается лишь одним чувством. — Мы победили, с большим трудом… Но… — он замялся. — Моя мать погибла.

К собственному удивлению, у Аньис сперло дыхание. Она лишь два раза видела эту женщину, но в груди взорвалась и разлетелась болью пустота. Вот так. Война. Еще несколько часов назад черноволосая женщина с твердыми чертами и жестким голосом разговаривала с ней, они кололи друг друга словами… А теперь ее нет. Почему-то всплыли в памяти ее слова о том, что в жилах Аньис сильна кровь водного дракона, и слова Эдора, что она тоже в чем-то архоа…

— Эдор, мне очень жаль… — только и нашла сказать она.

— Она была хорошей архоа, — сказал Эдор, подняв руку останавливающим жестом, и на безымянном пальце отсвет выхватил черное гладкое кольцо. — Но я пришел не за состраданием. И не чтобы сказать тебе об этом. Я отпускаю тебя, Аньис… — последнее ему явно было выговорить сложно. Он поднял руку ко лбу, словно стирал наваждение или утирал пот. И Аньис заметила, что капли пота действительно блестели у него на коже, как у того, кто сильно волнуется. Или у того, кто сражался с собой и вдруг победил. Его плечи расслабленно опустились.