Предания вершин седых (СИ) - Инош Алана - Страница 35

— В общем, так: сколько сможем поднять, столько и унесём. А остальное, что уж поделать... пущай остаётся. Меньшим братцам-волкам тоже надо что-то есть. Кстати, о волках. У свёкра-то твоего, похоже, помесь — собаковолк. Здоровая псина! Чего ты рот-то тогда раззявила, я не поняла? Стоит, моргает, ждёт незнамо чего... Зато потом, — Куница, хоть и успела уже наесться до отвала, урвала себе кусочек мясца от лосиного окорока, — потом — ого-го отчебучила! Это ж надо было так острогу на лету поймать!.. Ну, сестрица, ты и... В общем, хрен тебя разберёшь!..

Прохлаждаться и переваривать было некогда: нельзя тушу надолго оставлять, сожрут. Унося в желудке сытую тяжесть, Олянка последовала за Куницей к месту роковой встречи лося с пастью Марушиного пса. Зверь и впрямь крупный попался. Шкуру Куница уже ловко и бережно сняла. Присев на корточки, Олянка всматривалась в остекленевший, мёртвый глаз горбоносого лесного исполина. Снег под тушей обагрился свежей кровью.

— Сможешь молодую сосенку повалить? — подумав, спросила она.

— Ежели крепко приложиться — сломаю, — ответила Куница. — А зачем?

— Положим на сосенку лося, за ствол и нижние ветки возьмёмся — и потащим его, как на санках. А ежели по хмари тащить — ещё легче будет.

Куница хмыкнула.

— Вот я и говорю: головой думать иногда полезно.

— Ну, не всё ж задницей чуять, — под стать ей усмехнулась Олянка. Кажется, она начинала понемногу вострить свой язык.

Куница сломала даже два деревца: больно здоров лось, на одном мог не поместиться. Сцепив сосенки между собой, они разделали тушу на части и сложили на деревца. Хмарь была тут как тут, как всегда, готовая помочь. Олянка с Куницей впряглись в «сани», и гора мяса заскользила по тонкой радужной плёнке почти без усилий, как по маслу.

— Ну вот, можно сказать, не зря к твоему мужу в гости сходили — вон сколько еды домой везём, — приговаривала довольная Куница. — Встреча нас ждала не самая радушная, да нет худа без добра.

Через двое суток они достигли Кукушкиных болот. С грузом мяса двигались чуть медленнее, потому на вторую часть пути и ушло больше времени. Соплеменники, завидев, что они не с пустыми руками, встречали их с одобрительными возгласами.

— Это кто сохатого добыл — ты иль новенькая?

— Ух, велик лось! Много мяса...

Куница ответила честно:

— Зверя я добыла. А Олянка придумала, как его целиком за один раз утащить.

Они взяли себе ещё немножко мяса, а остальное поделили меж собой соплеменники. Лучшие куски, как водится, отнесли Бабушке, а шкуру отдали в шатёр-мастерскую для сушки и дальнейшей обработки. В этом шатре шкуры сохли в холодное время года, после чего их выделывали разными способами в зависимости от того, что было нужно — гладкая кожа или мех. Основы этого мастерства обязан был знать каждый член Стаи, но чаще всего шкурами занимались наиболее искусные в этом деле оборотни.

5

Многому предстояло научиться Олянке — прежде всего, охоте. На промысел ходили по очереди, отрядами по десять-пятнадцать добытчиков. Много было тонкостей у этого дела, ведь редко когда случайно на зверя наткнёшься, чаще всего его приходится выслеживать. Запахи, звуки, отпечатки на снегу и земле, поломанные и погрызенные ветки, помёт и моча, пахучие метки — все эти знаки надобно уметь читать и толковать. Кто здесь прошёл, как давно прошёл, куда направился? Оборотни по рождению постигали это искусство с юных лет, а обращённым из людей приходилось осваивать это важное дело с более старшего возраста. Чем скорее обучишься, тем лучше. В стае выжить, конечно, проще, но охотиться должен уметь всякий, чтобы в случае необходимости прокормиться и в одиночку.

За опытным охотником, как правило, следовал ученик: сперва глядел, как дело делается, впитывал знания, мотал на ус, а потом пробовал что-то делать сам. Из пятнадцати оборотней в охотничьей ватаге пятеро-шестеро часто бывали именно «подмастерьями». Если ватага насчитывала десять членов, учеников брали не более трёх.

Куница была уже весьма бывалой охотницей, несмотря на молодой возраст (ей шёл шестнадцатый год). Раз уж она нашла и привела Олянку в Стаю, то к ней новенькую и пристроили в качестве подопечной. Порой так совпадало, что в одну ватагу с ними попадала давняя соперница Куницы, зеленоглазая Лешачиха. Той было девятнадцать, но вела она себя и рассуждала нередко и вправду по-детски. Строить козни и делать пакости было её излюбленным занятием, но и это она творила предсказуемо, топорно и неумело, и Куница вычисляла её на раз-два. К счастью для Куницы и Олянки, на которую Лешачиха перенесла часть своей неприязни, козням зеленоглазой девицы-оборотня не хватало утончённости. Особенную страсть Лешачиха почему-то питала к шуткам с какашками — глупым, неприятным и, что уж тут говорить, пахучим. Кунице требовалось порой всё её самообладание, чтобы не выйти из себя и не ответить злостной шутнице тем же.

— Не хочу скатываться на одну ступеньку с ней, — хмыкала она. — Дура она и есть дура. А на дураков не обижаются.

В свободное от охоты время Олянке доверяли присмотр за малышами, чьи матери были чем-то заняты и не могли находиться рядом — например, были на промысле. От обязанности по добыче пропитания освобождались родительницы лишь совсем маленьких детишек — до двух лет, поскольку до этого возраста здесь продолжалось кормление грудью. До пяти лет малыши проводили время в играх, а как только перешагивали этот рубеж, начинали понемногу приобщаться к взрослым делам и заботам. Семи-восьмилетний оборотень в зверином облике был лишь немногим мельче взрослого, обладал уже достаточной силой и выносливостью, ловко умел пользоваться хмарью, и в этом возрасте его впервые брали на охоту.

Если прочие Марушины псы изредка добывали мёд диких пчёл, то у Стаи на Кукушкиных болотах были свои пчелиные угодья. Колоды охранялись от разорения непрошеными сладкоежками. Чаще всего обход угодий и охрана поручалась подросткам, которые в зверином облике уже могли потягаться в силе с медведем, но чтобы достать мёд из колоды, требовалась сноровка, и тут уже за дело брались взрослые. Пчеловодством в Стае занимались несколько пожилых женщин. В обучении у них состояли те самые подростки-сторожа, чтобы в будущем прийти на смену своим наставницам. Из мёда готовили лакомства, смешивая его с лесными ягодами и орехами, им подслащивали напиток из воды и растолчённых в кашицу клюквы и брусники, а также, смешивая с глиной и кислым клюквенным соком, натирали тело перед мытьём.

Несколько молодых холостяков пытались приударить за Олянкой почти с самых её первых дней в Стае, но она, помня о ладе в грядущем, не отвечала им взаимностью. «Терпение — благо», — памятовала она. Но сколько месяцев или даже лет придётся ждать? Бабушка указала временную веху — после падения стены отчуждения между Воронецким княжеством и Белыми горами. Также Свумара предупреждала о большой войне с Навью.

А весной — то была третья весна Олянки в Стае — Бабушка сказала:

— Готовьтесь, чада мои. Грядущей осенью начнётся вторжение. Такой войны ещё не знала ни Навь, ни Явь. Близятся трудные для всех времена, и нам следует сделать запасы пропитания. Нужно будет продержаться осень и зиму.

Мясо, птицу и рыбу заготавливали впрок — сушили тонкими ломтиками: так они могли долго храниться, не портясь. Предвоенное лето выдалось урожайным на ягоды, и их смешивали с мёдом, который имел сохраняющие свойства. Собирали и сушили съедобные травы и коренья, грибы, орехи.

Когда небо затянул полог непроницаемых для солнца туч, и день стал немногим отличаться от ночи, Бабушка сказала:

— Вот оно.

Глушь Кукушкиных болот в первые дни осеннего вторжения оберегала Стаю, уклад жизни её членов не изменился заметно, за исключением лишь того, что теперь Марушины псы могли свободно перемещаться по поверхности и днём благодаря постоянному сумраку. Время доставать запасы ещё не настало, пищи хватало. Здесь, в болотистой глухомани, казалось, что ничего и не происходило. Суровую лесную тишину нарушал порой только крик птицы или зверя, да ещё голоса самих оборотней. Невольно думалось: а может, и нет никакой войны... А если и есть, то сюда враг не доберётся. Что ему делать в этих топях, где не ступала нога человека?