Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 27

– То, что ты говорил о гневе Предка, было справедливо. Я не мог подвергнуть Род такой опасности. В конце концов, если я хочу однажды стать вождем, то должен учиться принимать решения сам.

– Ты ослушался родителя. Что, если он узнает?

– Тогда попробую ему сделать ясным, почему я так поступил. Послушает – порадуюсь. Не послушает – что ж. Приму то наказание, которое он мне назначит. И кстати: я чуть не сгорел со стыда, когда услышал, как ты пытаешься меня выгородить. Этим ты меня оскорбил. Я мужчина, и если на что-то решаюсь – значит, вижу, что мне за это может быть. Будь на твоем месте кто-то другой – я бы вызвал его за это на поединок и убил.

– А меня не убьешь?

Тур едва слышно фыркнул.

– Ты не знаешь, как выглядит сон-трава, Кныш. У меня просто рука не поднимается на такое чудо!

В глазах сына Взывающего вспыхнули смешливые искорки, и он поспешно склонился над рукой Тура, накладывая на укус светло-зеленую терпко пахнущую мазь.

– И я плохо сделал, что причинил тебе боль сегодня, – продолжил Тур, снова становясь серьезным. – Я этого не хотел. Но не нашел другого способа помешать тебе наговорить такого, о чем потом будешь жалеть.

– Когда-то мне придется рассказать родителю правду обо мне и Величайшем.

– Это тебе решать. Но согласись – о таком не вопят при всем Роде, в пылу свары, лишая себя даже малейшей возможности быть выслушанным.

– Это правда, – признал Кныш. – Я был страшно на него зол. И ты очень хорошо сделал, что остановил меня. Пусть даже таким способом.

– Наконец слышу речи взрослого, – Туру почему-то захотелось вернуться к легкому, полушутливому тону: серьезности в этот день ему хватило с лихвой. – Тебе надо почаще бывать таким.

– Каким?

Тур помолчал, подбирая слово, затем неуверенно ответил:

– Не знаю... Спокойным. Как тогда, на Пустоши. С тем духом ты сиял так, будто сам Светлоликий сошел на Мать-Землю. Да и сейчас. Так, как сейчас – гораздо лучше, чем когда ты при всех рычишь на своего родителя.

– Я правда рычал?

– Жуткое дело! – Тур хихикнул. – У меня до сих пор поджилки трясутся, как вспомню! Вот уж не знал, что ты так умеешь!

– У меня есть скрытые таланты-таланты, – Кныш озорно улыбнулся.

– Что верно, то верно... – Тур пристально взглянул на него, словно видел впервые. – После Путешествия ты стал мужчиной, – продолжил он. – А мужчина не поступает как дитя или женщина. Если будешь больше мужчиной, глядишь, может, и какая-нибудь молодая захочет тебя. Ты ведь так и не лег ни с кем, после Путешествия?

Сын Взывающего ловко затянул последний узелок на повязке.

– Готово. Еще один мой талант. Не болит больше?

Тур осторожно подвигал перевязанной рукой.

– Нет. Ты хорошо сделал, – он заинтригованно приподнял бровь: то, что Кныш проигнорировал его вопрос, от него не укрылось. Время для дальнейших расспросов не располагало – но он подумал, что вернется к этой теме позже. Обязательно вернется.

====== Глава 17 ======

Взывающий Анх, стоя у входа в хижину, которую он делил с Кнышем, с беспокойством вглядывался в холодную ночную тьму. Беспокойство, нужно сказать, все возрастало, приближаясь к отчаянию. По-пальцам-руки-и-три восхода прошли с Большой жертвы – а теплее в селище не стало ни на градус. Неужто и правда не приняли духи подношения?..

Этот вопрос накануне задавал ему вождь Марух, в глазах которого Анх видел всю ту же все растущую безнадежность. И что ему было отвечать? Подождать еще? Но на счету каждый восход, дичи становилось все меньше, и бывали уже случаи, когда после неудачной охоты им приходилось влезать в запасы сушеного мяса, чтобы хоть как-то накормить Род. Уйти? На гибель такую же верную, как голодная смерть? Духи милостивые, что же делать?!.

Анх глубоко вздохнул и вернулся в хижину, поплотнее закрыв за собой полог. Кныш, возившийся с очагом, мельком глянул на него, но поспешил отвести взгляд, сосредоточившись на работе.

Сына Взывающий все это время упрямо игнорировал. И не потому, что злился, или хотел наказать его своим молчанием, – хоть и такие мотивы в какой-то мере наличествовали. Однако важнее было другое: каждый раз, глядя на Кныша, он сознавал, что пошла прахом его последняя надежда. С никчемностью отпрыска он уже смирился. О будущем Рода, возглавленного таким Взывающим, предпочитал не думать, по совету Фетхи отдав его духам (а может, просто пустив все на самотек, расписавшись в собственном бессилии). Но одно упование еще оставалось: уйти к предкам прежде, чем он увидит это будущее своими глазами. Только это и поддерживало его: возможность все мрачные мысли и предчувствия изгонять простой и, возможно, эгоистичной фразой: «Меня там уже не будет». Право слово, даже если из мира мертвых можно заглянуть в мир живых – он просто предпочтет отвернуться, не поганить собственное посмертие.

Однако ж не сбылось. Селище, в которое непутевый сынок притащил дикого зверя, – пусть пока и маленького, – а затем осмелился повысить голос на старшего, было селищем будущего, – и предстало оно во всей возможной неприглядности. Где уж, увидев такое, надеяться на упокоение с духами?.. Теперь отворачивайся – не отворачивайся – все будет перед глазами, и ничто не уйдет из памяти...

Взывающий медленно опустился на свое ложе из шкур, стараясь подавить болезненный вздох: двигаться в последнее время становилось все сложнее, тело словно дервенело, утрачивая ловкость. Кныш снял с огня горшочек с исходящим душистым паром травяным настоем, обернул поудобнее куском кожи и, почтительно склонив голову, протянул его родителю. Анх молча принял поданное, задумчиво вглядываясь в темно-зеленую жидкость. Настой, переданный Фетхой, помогал лучше спать: в последнее время старый Взывающий страдал бессонницами, от которых не спасала даже веточка сон-травы, припрятанная в шкурах. Да и сны его стали тревожными, полными неясных, но от того не менее пугающих образов.

Срок близок. Этот лейтмотив звучал в его мыслях все чаще и настойчивей.

Срок близок...

– Что-нибудь еще нужно, родитель?

Услышав голос сына, Анх чуть вздрогнул: тишина, царившая в их хижине, была нарушена впервые со времени скандала у Общего костра.

Он отрицательно качнул головой, и Кныш тоже начал устраиваться на своем ложе, готовясь ко сну. Упорное молчание родителя, казалось, его не слишком угнетало. Впрочем, – и Анх это отлично понимал, – словами он мог ранить куда сильнее, чем молчанием. Так что, видимо, все закономерно...

Слова...

Медленно потягивая напиток, Взывающий неожиданно припомнил слова Кныша во время той безобразной сцены. Странно, что раньше он не мог воспроизвести их в точности – просто помнил, что звучали они оскорбительно и нагло. Но что, если в них был смысл?.. Обряды, не нужные духам... И Большая жертва... Не сложно было угадать продолжение: Большая жертва, которая не будет принята.

Еще несколько восходов назад Анх не придал бы этому значения. Но теперь, когда зима не уходит...

– Сын?..

... Сонное зелье так и осталось недопитым.

Привет тебе, дитя. Ответы перед тобой. Но сможешь ли ты вместить их?..

– Как – в Запретный лес?!. – вождь Марух не мог скрыть изумления. – Что, во имя духов, ему там понадобилось?!

Гул барабана, возвещавшего общий сбор, раздался, едва Лучезарная вышла из-за Потусторонних гор. Именно в этот час Кныш разбудил вождя сообщением, абсурдным настолько, что оно казалось продолжением сна.

Поселяне толпились на площадке у Общего костра, присматривались и прислушивались – однако ничего вразумительного сын Взывающего добавить не мог.

– Он сказал, что ему нужны ответы, – ответил он на вопрос вождя.

– Ответы?! Какие ответы?! Он что – просто так взял – и ушел за Белую границу?! А... А вернется когда?!

– Он не сказал.

– Все ясно, вождь, – подал голос Румар, правая рука Маруха. – Взывающий пошел узнать, что мешает духам вернуть нам лето. Где еще задавать этот вопрос, как не в заповедном мире?