Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 84

Помолчал немного, затем продолжил, и голос его звучал решительно:

– Это не случайность. И то, что было на поединке и с копьем – тоже. Со мной происходит что-то. Что-то, чего нельзя сделать ясным, если смотреть глазами смертных. Ты... Ты поможешь? Мне нужно знать, что это. Знать прежде, чем я причиню действительно серьезный вред.

Кныш согласно кивнул. По его мнению, спросить духов о происходящем с сыном вождя можно было и раньше – хотя бы во время их последнего похода в Запретный лес. Но, безусловно, лучше позже, чем никогда, и он искренне порадовался, что Тур все же, вроде бы, перестал убегать от ответов.

Воззвание к духам, однако же, закончилось лишь неясными, но грозными предсказаниями, касающимися его самого. А относительно Тура ясным стало лишь то, что незримые голоса на эту тему говорить то ли не хотят, то ли попросту не могут.

– Они сказали, что ты сам знаешь ответ, – сообщил Кныш. – И что я тоже его знаю. Что нам нужно спросить обо всем этом себя самих.

– Отличный совет!.. – саркастически фыркнул Тур. – А главное – действенный!

– Может, им виднее?

– Виднее, конечно, виднее... – голос охотника теперь звучал задумчиво. – Только по всему выходит, что виднее как раз не им, а нам. Странно это – вроде бы ищешь-ищешь ответы – а потом тебе говорят, что ты их уже и нашел. Только не видишь... А может... – он помолчал, глядя в землю и, судя по всему, о чем-то сосредоточенно размышляя. Затем вновь заговорил – быстро и решительно, словно стремясь не упустить нить своих рассуждений. – Знаешь, я не вижу, что все это может значить, но... Насчет моего плеча. Я не сам его поранил. Змей укусил меня, когда я на него набросился.

– Укусил?

– Угу. Очень глубоко и больно, между прочим. Но потом, когда я пришел в себя в лекарской – от укуса не осталось никаких следов, даже шрамов. Так вот я и думаю... То, что со мной происходит – как-то связано с этим укусом. Будто... Будто что-то или кто-то поселился во мне и пытается мной завладеть. Но кто? Или что? Змей? Но я же не могу быть змеем, раз я Рослый. Величайший? Но он теперь в шатрах Отца-Неба, вместе с тем, кто ему хорош... – он помолчал. – Из-за этого кого-то, похоже, и происходят все странности: что я то бросаюсь на всех, то соблазняю, то Запретный лес вижу... Ну, ты знаешь, как...

Он замолчал, заметно утомленный таким долгим монологом, но затем заговорил снова, словно подводя итог:

– Тут одно ясно: если так и дальше пойдет, я стану опасен для Рода. Так что пора это прекращать.

– Как именно прекращать? – подал голос молчавший до той поры Кныш.

– Вот об этом и буду думать. Только не сейчас. Сейчас я, по правде говоря, просто с ног валюсь, вымотался жутко.

– Почему же не идешь отдыхать?

– Куда, к родителю? Он еще наверняка не спит, после всего-то. А я, похоже, в очередной раз его ранил. Так что не буду лучше попадаться на глаза. Ни к чему ему еще больше переживать... Странно, да? Столько круговоротов был первым, лучшим, хорошим для всех... А теперь мне, видится, не остается здесь места...

– Пойдем ко мне.

В черных глазах охотника вспыхнули, несмотря на усталость, озорные искры:

– А сердце не дрожит? Я ведь, как оказалось, и прибить могу. Или... – он искоса взглянул на собеседника. – Или что другое сотворить. А может и то и другое.

Кныш, однако, не купился на полушутливый тон.

– Мое сердце никогда не будет дрожать из-за тебя, – серьезно проговорил он. – Что бы ни случилось. Кем бы ты ни стал. Обещаю. И знаешь? Ты мне тоже кое-что пообещай.

– Что?

– Что ты будешь мне доверять. Тоже – что бы ни было. Даже если себе самому доверять не сможешь. Или если все о себе забудешь. Пообещай, что узнаешь меня. И поверишь мне.

Охотник невесело усмехнулся. – Забуду о себе?.. Да, может, наверное, и такое случиться. Ладно, обещаю. Что бы ни было, я тебя узнаю и поверю тебе. А теперь давай пойдем, иначе я засну прямо здесь. И кстати, твое сердце может в любом случае не дрожать: ни на прибить тебя, ни на... Что-либо другое у меня уже нет никаких сил...

В хижине Внемлющего было теплее, чем на улице – это Тур заметил сразу и с явным удовольствием. Что ж, этого ему и в лучшие времена бы хватило, а уж теперь, когда он валится с ног от усталости...

– Лежанку родителя сожгли, когда он ушел к предкам, – прокомментировал хозяин жилища, разжигая светильник. – Но...

– Я отлично устроюсь и так, – заверил охотник, занимая пустую половину хижины.

– Я... Я хотел сказать, что если положить шкуры из моей лежанки пошире – мы могли бы поместиться вдвоем... – Кныш бросил короткий взгляд на плечи своего гостя и добавил: – Особенно, если ты ляжешь на бок.

Тур коротко рассмеялся.

– Я не молодая, чтобы ты звал меня на свое ложе, Внемлющий, – вернул он собеседнику его старую шутку. Затем улегся на земляной пол, удобно подложив согнутую руку под голову, и добавил: – Но предложение было щедрое, и я это ценю. И вообще – ты хорошо сделал, что впустил меня...

Он широко зевнул, как обычно, быстро проваливаясь в сон.

– Не буди меня этим восходом... И следующим, пожа...

Кныш пристально взглянул на него и понял, что продолжения не дождется. Умеет же!..

Сам он, хоть и тоже улегся, завернувшись в плед, быстро заснуть не надеялся: слишком бурным, противоречивым и странным был этот восход... Неудачный обряд, вождь Марух, Фетха... Ёль с его невозможным, невероятно смелым согласием... И Тур. Конечно, прежде всего, Тур...

Внемлющий лег на бок, взглянул на своего спящего гостя и усмехнулся: если бы не происшествие с парнями – весь Род мечтал бы оказаться сейчас на его месте – рядом с тем невероятным существом, каким охотник был этим восходом... Впрочем, соплеменники пожелали бы быть ближе к нему – гораздо, несравнимо ближе...

«С ним сейчас весь Род бы лег, что мужики, что жены...», – вспомнились слова женщины, стоявшей рядом.

Твоя правда.

Еще раз присмотревшись к своему неожиданному соседу и убедившись, что тот действительно крепко спит, Кныш, словно ведомый какой-то внешней силой, протянул руку и легко коснулся ладонью его щеки. Охотник что-то буркнул и слегка мотнул головой – однако просыпаться явно не спешил, и Внемлющий, чуть осмелев, провел подушечками пальцев по его губам. Вздрогнул и быстро отдернул руку, которой неожиданно коснулось теплое дыхание – но затем вернулся к своему занятию, на сей раз ощутив мерное биение вены на шее и рельефные, твердые, как камень мышцы груди под распахнутым воротом рубахи.

Он не пытался как-либо осмысливать или оценивать свои действия – лишь отдавался нахлынувшим ощущениям...

...И понимал, что хочет большего, гораздо большего – пусть даже и не слишком представлял себе, что именно может под этим большим скрываться...

Туру снился прибой. Могучие волны раз за разом обрушивались на горы, казавшиеся странно, запредельно высокими, – с тем, чтобы, побушевав, откатиться назад, – а потом, собравшись с силами, вновь и вновь повторять свои набеги...

Тур никогда не видел моря, и даже не подозревал, что где-то на свете они есть. Поэтому все действо происходило По-Ту-Сторону, и спящему охотнику оставалось лишь краем сознания удивляться, как это воды в Озере Избранницы оказывается достаточно, чтобы создавать такие исполинские валы, – не говоря уж о том, что за неведомая сила их создает.

Горы отзывались на прибой едва ощутимой дрожью, вызванной то ли сокрушительными ударами водной стихии, то ли... Охотнику смутно подумалось, что, может, и горы были бы непрочь сойти со своего места и устремиться в прохладные объятия волн – точно так же, как и он сам погружался в Озеро...

Казалось, его мысли оживили гигантские отроги: они начали почти неуловимое, медленное движение навстречу воде... Движение это все ускорялось, вовлекая в себя словно бы самую суть Гор, их душу, то, чем они являлись. Оно было не только величественным и завораживающим – в нем чувствовалась какая-то значимость, всеобъемлемость. Будто следить за этим постепенным взаимным проникновением двух стихий и более того, участвовать в нем, было священным долгом всего живого.