Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия - Страница 105

— Пошла, пошла, окаянная! — замахнулся на неё кнутом возница.

— Отвези меня на Фонтанку, тамошний барин заплатит хорошо, — не отступала девчушка, встав перед лошадью прямо на дороге и молитвенно сложив ладошки.

— Заплатит, говоришь, ну, полезай, — кивнул мужик на коляску. — Дом-то какой тебе нужен, ведаешь? — спросил он.

— Ведаю, я покажу, — торопливо забралась в экипаж Милка.

В считанные минуты коляска оказалась у особняка Ракитиных. Подобрав юбки, Милка спрыгнула с подножки и бросилась вверх по лестнице.

— Стой, а платить, кто будет! — кряхтя, слез с козел возница.

— Заплатят! Обязательно заплатят, — оглянулась маленькая горничная и принялась, что было сил колотить в тяжёлую дубовую дверь.

Заспанный дворецкий, разбуженный адским шумом, что подняла поздняя посетительница, поспешил открыть, дабы выяснить, в чём дело.

— Дядя Степан, — не давая опомниться, бросилась к нему на грудь заплаканная девчушка, — надобно Сергею Филипповичу сказать, — с трудом перевела она дыхание, тут же всхлипывая и утирая слёзы рукавом.

— Погоди, Милка! — пришёл в себя дворецкий. — Толком говори, чего стряслось-то?

— Барыня помирает, Марья Филипповна, — судорожно вздыхая, выдавила из себя девушка.

Пока она объяснялась с дворецким Ракитиных, возница поднялся вслед за своей пассажиркой на крыльцо. Переминаясь, он нерешительно заговорил:

— Мне пигалица эта сказала, что заплатят мне за извоз-то.

Молча сунув в мозолистую ладонь пятак, Семён помахал рукой, мол, уходи, без тебя тошно. Проводив девушку в дом, дворецкий перекрестился и поднялся на второй этаж, остановившись перед дверью в покои Сергея Филипповича. Набравшись смелости, слуга постучал. Ответа не последовало. Тогда он постучал ещё громче, разбудив камердинера барина.

— Сдурел! — прошипел слуга, гневно взирая на дворецкого.

— Милка там прибежала, говорит, Марья Филипповна помирает, — сбивчиво принялся объяснять Семён. — Ты бы барина разбудил, Василий.

Милке казалось, что с момента её побега из дома Куташевых минула целая вечность, но прошло не более часа, как она вернулась вместе с Сергеем Филипповичем. По дороге маленькая горничная поведала ему о своих страхах, заставившись её очертя голову бежать к нему посреди ночи. Невзирая на протесты прислуги, пытавшейся остановить его, Ракитин поднялся к покоям сестры и дёрнул ручку запертой изнутри двери.

— Откройте! — потребовал он. — Или клянусь Богом, я вынесу эту чёртову дверь!

Ему открыл уставший пожилой человек.

— Что же вы так шумите, молодой человек? — укоризненно покачал он головой. — Не знаю кто вы, но вам здесь совершенно не место. Я немедленно иду к князю.

— Что с моей сестрой? — бесцеремонно ухватил его за плечо Сергей. — Она жива?

— Жива княгиня, — вздохнул доктор. — Может быть, вас мне сам Господь послал. Мне нужна помощь, а на князя, боюсь, надежды мало.

Пропустив в комнату Сергея, Хоффманн вновь захлопнул двери перед самым носом у Милки.

Глядя на мертвенно-бледное лицо сестры, Сергей торопливо осенил себя крёстным знамением.

— Это опий, — пояснил Хоффманн. Я вынужден был дать его. Сядьте на кровать и держите её за плечи, как можно крепче, — велел доктор. — Ежели вы, конечно, хотите, чтобы она выжила.

— Что вы собираетесь делать? — расширившимися от ужаса глазами Серж наблюдал, как доктор принялся закатывать рукава рубахи и протирать руки водкой.

— Вам лучше не смотреть, — тихо ответил Хоффманн. — Я и сам боюсь, но иного пути нет. Помните, чтобы не случилось, держите её, как можно крепче и не давайте шевелиться. Княгиня хоть и одурманена, но я даже представить не могу, какие муки придётся ей перенести.

Ракитин обнял за плечи сестру, стараясь не смотреть на то, что делал доктор. Марья застонала, дёрнулась в его руках.

— Крепче держите, — сквозь зубы выдохнул доктор. — Господи, ножками вперёд, — пробормотал он.

Нечеловеческий вопль разорвал тишину спальни, что было сил, Сергей навалился всей тяжестью на плечи и грудь сестры, не позволяя ей подняться. Зажмурившись, Ракитин принялся шептать молитву. Он не сразу понял, что слабый писк, похожий на мяуканье котёнка — плач ребёнка.

— Мальчик, — выдохнул Хоффманн. — Впустите горничную, — велел он Ракитину, вновь склоняясь над роженицей.

— Всё хорошо, madame, — легонько похлопал он её по щеке. — Всё хорошо, — повторил он. — Всё позади.

Открыв затуманенные опием очи, Марья что-то неразборчиво пробормотала и вновь провалилась в небытие.

Удостоверившись, что жизни сестры более ничего не угрожает, Сергей Филиппович вышел в коридор, где собралась встревоженная прислуга. Среди обращённых к нему в немом вопросе лиц, он разглядел бледное взволнованное личико княжны Куташевой.

— Сергей Филиппович? — не скрывая удивления, обратилась к нему Софья. — Вы, как здесь? Впрочем, неважно, — спохватилась она. — Что с Марьей Филипповной?

— Всё хорошо, — рассеянно улыбнулся Ракитин перепуганной девушке. — Где ваш брат?

— Должно быть, у себя в кабинете, — пробормотала Софи.

— Проводите меня, — попросил Ракитин. — Мне надобно поговорить с ним.

Mademoiselle Куташева послушно кивнула и поспешила к лестнице. Она настолько разволновалась, что позабыла о том, что одета неподобающим образом, но, проходя мимо зеркала и мельком бросив взгляд на своё отражение, сдёрнула с головы нелепый ночной чепец. Брат Марьи Филипповны всегда казался ей очень привлекательным молодым человеком, и даже в такой необычайно волнительный момент, Софи вдруг пожалела, что выглядит, как пугало в глазах Сержа. Нет, она вовсе не была тщеславна, но женское самолюбие оказалось задето.

— Это здесь, — остановилась она перед дверью в кабинет князя Куташева.

— Ступайте, Софи, — вздохнул Ракитин.

То, что он собирался сказать своему зятю, отнюдь не предназначалось для ушей неискушённой барышни. Убедившись, что Софья ушла, а не осталась подслушивать под дверью, Сергей Филиппович решительно потянул на себя дверную ручку.

В полумраке комнаты, где на столе горела единственная свеча, он разглядел хозяина кабинета. Николай Васильевич стоял спиной к нему, уставившись в серый сумрак наступавшего летнего утра.

Звук открывшейся двери заставил обернуться. Николай недоумённо уставился на незваного гостя, не сразу сообразив, кого видит перед собой.

— Серж? — взлетела вверх густая тёмная бровь. — Ты как здесь? — повторил он вопрос сестры.

— Тебя вовсе не заботит, что сталось с твоей женой и ребёнком? — обманчиво спокойно осведомился Сергей Филиппович, плотно прикрывая дверь за собой.

— Ежели бы всё окончилось печально, мне бы уже сообщили, — холодно отозвался Куташев.

— Жива, вопреки твоим чаяньям, — ощущая, как в душе закипает неукротимая чёрная волна гнева, отозвался Сергей Филиппович.

— Тогда я не пойму, отчего ты исходишь ядом, Серж, — пожал плечами князь, усаживаясь в кресло. — Выпьешь со мной? — равнодушно осведомился он, наполняя стаканы бренди.

Вместо ответа Сергей Филиппович, не сдержав кипевшей в нём злости, схватил зятя за лацканы сюртука и, выдернув его из кресла, припечатал к стене. И откуда только силы взялись?

— Не могу поверить, что ты… — он не договорил, отвернулся не в силах произнести тех слов, что вертелись на языке.

Николай отцепил судорожно сжатые пальцы шурина от сюртука и, надавив на его плечи, усадил его в кресло.

— Сядь, Серж! Хоффман — лучший врач во всей столице, коли бы он не смог ничего сделать, не сделал бы более никто, — ровным тоном заговорил князь. — Так или иначе, Господь решает, кому жить, а чьё время уже пришло. Коли твоя сестра жива, то тому радоваться надо, а не бросаться на меня с кулаками.

— Как ты мог? — Сергей задыхался от переполнявших его чувств.

— Не могу понять, о чём ты толкуешь, — провёл ладонью по лицу Куташев. — Ночь, знаешь ли, бессонная выдалась, голова, как в тумане.