Феромон (СИ) - Лабрус Елена - Страница 46

Нарцисс убегает, зажав в пасти искусственную кость, и, пожалуй, он единственный, с кем мне жаль прощаться, когда я иду к выходу.

- Анна, - бежит за мной Глен. - Анна!

Я оборачиваюсь, уже спустившись с крыльца, где останавливаюсь, чтобы достать из сумки зонтик, а совсем не на оклик этого жалкого трахальщика своих информаторов.

- Я всё сделаю, - топчется он на пороге, стыдливо оглядываясь и всё ещё прикрываясь своей рубашкой. - К понедельнику не успею, но к пятнице обещаю, всё будет готово. Пожалуйста!

- К четвергу, Глен, - раскрываю я зонтик и, брезгливо отвернувшись, больше не слушаю, что он там блеет мне в след, объясняя, чего ему это будет стоить. - Только не плачь.

Боже, ну какой из него юрист? Он даже не попросил ничего взамен. Так пересрался, что не поставил условие получить на руки весь свой компромат. Хотя это не важно. Это я только для пущего театрального эффекта досчитала до пяти. Мне хватит материала до конца его жизни.

И, по-моему, он просто обязан не справиться, чтобы мы сделали этому миру одолжение и лишили такого трусливого недоучку лицензии.

Я не отступлю, хотя и догадываюсь, что за козырь он держал всё это время в рукаве. Эта сучка Кора не просто меня подставила. Когда я пьяная и несчастная делилась с ней своим горем, она записала мои откровения. Предложила их Глену. И тот, видимо, их купил.

И ведь я даже не помню, что несла. Помню лишь, как она многозначительно закатывала глаза и хитренько посмеивалась на следующий день. Сучка!

«Да плевать!» - поправляю я в такси испорченный Гленом макияж.

Нет, я не поеду на встречу с Хантом. Я хочу плакать. Я хочу домой.

И я еду домой, чтобы навестить родителей, перед которыми я уже дважды провинилась. Чтобы провести чудесный день, сидя в кресле на веранде с книжкой. Вкусно пообедать в узком семейном кругу. И обрадовать отца хорошими новостями.

В конце концов, всё идёт по плану. И эти непрошенные слёзы, что катятся сами по себе, - пустое. Нервное. Случайное.

57. Эйвер

Давно я так часто не смотрел на часы.

Забыл, когда каждые пять минут заглядывал в телефон.

Но спустя три часа я всё ещё надеюсь, что она приедет. Или напишет. Или (невозможное) даже позвонит.

Скрипучий принтер наконец распечатывает результаты теста. И задумчивый Дэйв долго смотрит в лист, словно забыв, зачем он держит это в руках.

- Дэвид, - окликаю я его. - Что там?

- Прости, задумался, - небрежно откидывает он бумагу. - Ну что, поздравляю! Уровень твоего феромона снова в норме.

- Это точно? - рассматриваю я его с пристрастием. После вчерашнего он почти не поднимает на меня глаза. Видимо, видеть меня ему невыносимо. Все слишком больно, слишком остро, ещё слишком свежо. Но общаться со мной приходится.

- Точно-точно, если не веришь, на, сам посмотри, - тянется он за листом и заставляет меня взять египетские иероглифы, в которых я и с бутылкой не разберусь.

- Значит, сработало? Всё же дело было в воздержании, а не в любви?

- Я бы так поспешно не делал выводы.

- Ну, а какие ещё варианты? Шампунь я не менял, лекарства не пил. Или у тебя есть другие теории? Де-е-йв? - тыкаю я в него распечаткой, когда он снова повисает в прострации. - Дэйв, ты в норме?

- Не очень, - честно признается он. Впрочем, ему и нет нужды юлить, ведь это очевидно. И он встаёт якобы по каким-то срочным делам, но я-то вижу, что он просто бесцельно перекладывает бумаги.

- Наверно, нам надо поговорить?

- О чём? - стоя ко мне спиной, он достаёт с полки абсолютно не нужные ему книги.

- О пандах в китайском зоопарке.

- Да? - поворачивается он со справочником каких-то трициклических соединений в руках. - Кстати, больших панд исключили из списка вымирающих видов, потому что их численность выросла на семнадцать процентов.

- Очень рад за них, - смотрю я в очередной раз на часы. - Дэвид, оно само собой не рассосётся, нам надо поговорить об Иве.

- Эйв, я же всё тебе уже сказал. Она не вышла замуж за Ричарда. Передумала прямо у алтаря. А я, когда понял, что на самом деле не мог воспользоваться твоим феромоном, потому что на моей коже он не работает, набрался смелости и позвонил ей. И она прилетела. Это всё.

- Ты хотел сказать: напился, а не набрался смелости.

- Это одно и то же. Да и неважно. Важно, что что целых три дня мы были счастливы. По крайней мере, я. А потом появился ты. И со вчерашнего вечера она плачет, и я ничем не могу её успокоить.

- Ну, сегодня-то как раз можешь, - бросаю я на стол так и зажатый до этого в руке лист. - Объяснишь ей, что она не виновата.

- Да, да, - рассеянно кивает Дэйв и снова отворачивается. Шарахает о стол своим потрёпанным талмудом. - Как у тебя всё просто, Эйв. Ты не виноват. Она не виновата, - он на пару секунд замолкает, а потом решительно возвращается и садится напротив меня. - Только, знаешь, когда уровень твоего феромона стал падать, первое, что ты сделал, - это рванул его восстанавливать. Хотя до этого целые проповеди мне читал, как тебе на самом деле тяжело живётся. Как ты мечтаешь быть простым, нормальным. Как хочется тебе искренности и любви. И что? Не понравилось быть обычным?

- Да не в этом дело, Дэвид. Не в этом. Не обычным мне быть не понравилось. Я просто должен был проверить, действительно ли Анна не реагирует на мой феромон, или всё дело в том, что его больше нет.

- Да неужели? - просто изматывает он меня своим совершенно оправданным неверием. - Это ты, значит, сугубо в научных целях? Для чистоты эксперимента, так сказать? Чтобы не ошибиться: пала девушка жертвой твоего обаяния или просто, как и все, сдалась под натиском твоего химического оружия.

- И ты туда же? - тяжело вздыхаю я.

- Как же ты жалок, Эйв, выискивая себе оправдания, - и не собирается он меня щадить. - Просто признайся, что ты любишь её. Не мне, хотя бы себе. Я всё и так видел. Там и слепой бы увидел, как ты с ней носишься.

- А ты думаешь, я тупее тебя? Думаешь, боюсь себе в этом признаться? - усмехаюсь я. - Думаешь, струсил, когда нашёл ту, что искал всю жизнь?

- Перед фактом того, что она тебя зацепила, как ни одна другая, может быть, и нет. А вот перед тем, что ты не знаешь, как себя вести с ней - трусишь. И хватаешься за свой феромон как за спасательный круг. Только у неё неожиданно иммунитет. И тебе придётся смириться с этим.

Он снова поднимает лист с результатами и так тяжело вздыхает, что мне даже становится не по себе. Чем он его так расстроил? Что не так?

- Дело ведь не во мне, да? - холодком ползёт по спине догадка. - Ива. Она же плачет не из-за меня?

- Я не знаю, о чём или по кому она плачет, - снова вздыхает он. - Я просто вижу, что она несчастна. Я поторопился с этим звонком. Я недостоин её. Нищий учёный, который десять лет бьётся над одной загадкой. И я вряд ли совершу прорыв. Вряд ли получу Нобелевскую премию. Но даже если когда-нибудь и получу, то не сейчас. А сейчас я не смогу обеспечить Ив тот уровень жизни, к которому она привыкла. Ты же видел мою конуру. Супы из банок. Работа по шестнадцать часов в сутки, большую часть которых я провожу в этих четырёх стенах. Работа, которой не видно. За которую получаю строго отмерянные гроши. И мне одному этого вполне хватает. Но Ив, - он разводит руками. - зря она не вышла замуж за Ричарда.

- Ты боишься, что она плачет об этом? Боишься, что сожалеет?

- Хуже. Мне кажется, она жалеет меня. И мне невыносимо это осознавать.

- Тогда я знаю, чем тебя утешить, - хмыкаю я как можно увереннее. - Ива Уорд не знает жалости, Дэйв. По крайней мере об этом точно можешь не переживать. И то, как она поступила с Ричардом, - наглядный тебе пример. Она так же соберёт свои вещи и уедет от тебя, если захочет. Не дрогнув, разобьёт тебе сердце и даже не обернётся. И это, поверь мне, не беда. Я искренне не завидую тебе, старина, если она решит остаться, - я даже позволяю себе улыбнуться. - Боюсь даже предположить, что будет тогда. А раз она до сих пор с тобой, ты явно вляпался по-крупному, Дэвид Подески.