Феромон (СИ) - Лабрус Елена - Страница 55

- Я ем жареное мясо, Эйв, - улыбаюсь я. - И сильно сомневаюсь, что ты выпытал всё это у моего отца и не купил базилик, запах которого я обожаю в стейках.

- Купил, - шепчет он мне в самое ухо. - Только понятия не имею что с ним делать.

Включенный на веранде свет нарушил единение с природой. Но зато сделал ещё уютнее наш маленький мирок на двоих. А вот этого точно никогда не было с Ривером. И никогда не будет. Пропахнувший запахом мяса и пряностей, пропитанный вкусом вина и сыра, этот мирок, где горячие куски мяса Эйвер выкладывает на блюдо, застеленное ветками свежего базилика, принадлежит только нам двоим.

68. Анна

Я безбожно заляпываю жиром его рубашку, он сам пачкает её горчицей, пока меня кормит. И под ворохом бессмысленных, но забавных историй, что рассказываем друг другу наперебой, мы на время забываем всё: работу и заботы, наши разногласия и похожесть, наше несовершенство и идеальную сочетаемость, что бесспорна, ведь мы даже фразы продолжаем друг за другом, словно целую жизнь уже прожили вместе.

- У меня есть для тебя подарок, - с загадочным видом лезет Эйв в карман и протягивает зажатую в кулак руку. - Но сначала предыстория. Из моей жизни.

- С удовольствием послушаю, - вытягиваю я ноги к разожжённому камину, куда мы перебрались после ужина, и укладываюсь поудобнее на мягкой искусственной меховой шкуре.

- Моя бабушка была из небогатой семьи. И замуж вышла за человека скромного. Жили они в штате горячем и пыльном, в центре континента. Но так уж вышло, что была у неё одна мечта - помочить ноги в море, - садится он, поджав под себя одно колено. - Но съездить куда-то у них с дедом всё никак не получалось. Работа, дети, дом, дела. И денег всё время не хватало. И всегда было что-то важнее этой поездки. И вот однажды, когда дети уже подросли, дед решительно пресёк очередное вложение в покосившийся амбар и на несколько недель арендовал домик у моря.

- И они поехали только вдвоём?

- Да, - кивает Эйв, поглядывая на всё ещё зажатый кулак. - Но он то ли невнимательно слушал владельца, то ли просто, как человек, имеющий смутное представление о чём-либо, не придал значения подробностям. Главное, ведь домик был у моря, а он так хотел исполнить бабушкину мечту... Только когда они приехали, оказалось, что дом стоит на отвесном обрыве. И в обе стороны, сколько видел глаз, тоже был только этот многометровый обрыв. И море, конечно, было, но волны плескались далеко внизу, у его подножия.

Я зажимаю рукой рот, боясь даже представить, какие чувства испытала его бабушка, когда всё это увидела.

- Казалось бы: море было под ногами, но оно оставалось таким же недоступным, как и прежде, - вздыхает Эйв. - Но ты ошибаешься, если думаешь, что это грустная история. Вовсе нет. Потому что знаешь, что сделал мой дед? Он купил длинную верёвку, привязал к ней ведро и черпал весь день, но к вечеру набрал для бабушки целую ванну «моря».

- Чтобы она могла помочить в нём ноги? - чувствую я, как наполняются слезами глаза.

- И помочить ноги, и даже окунуться с головой, - улыбается Эйв. - И вот в одно из этих вёдер с морской водой попала ракушка, - разжимает он ладонь.

Небольшая, когда-то розовая, но теперь посеревшая от времени, совершенно непримечательная ракушка с отломанным, неровным краем. Но у меня трясутся руки, когда я её беру, и сердце сбивается с ритма: она отполирована прикосновениями, а может, тканью кармана, в которой её столько лет носили.

- Бабушка берегла её всю жизнь как символ любви. Я хранил её в знак того, что никогда, даже в самой трудной ситуации, не нужно сдаваться. Чем она станет для тебя, я надеюсь, ты решишь сама.

- Можно я не буду тебе об этом говорить? - зажимаю я в кулаке ракушку и прижимаю к груди. Возможно, и тем, и другим. Но я пока не готова даже самой себе ответить.

- Конечно. Ведь это подарок.

- Спасибо, Эйв! Это самый трогательный подарок, что я получала в жизни.

- Я очень рад, - опустив глаза, кивает он.

Недолго, но мы сидим молча, а потом он бодро встаёт.

- Ну, что, спать? Здесь две спальни. Выбери любую, и я займу оставшуюся.

- Спасибо! - приняв его сильную руку, чтобы подняться, я целую его в щёку и иду к той комнате, что ближе.

Не иду, бреду, еле переставляя ноги.

Горячим душем и паданием ничком на кровать и заканчивается мой бесконечный день. И я невыразимо благодарна Ханту за то, что он ни на чём не настаивает.

69. Анна

Ранее утро встречает монотонным свистом какой-то птицы, журчанием воды, бьющейся о берег, и запахом кофе. Оказывается, у моей комнаты есть собственный выход на мостки, окружающие этот большой приземистый дом на сваях.

Над озером стоит густой туман. Нескользкие доски покрыты холодной влагой. И я крадусь по ним на цыпочках, решив дойти до спальни Эйва. Но не судьба мне увидеть, как он спит. Сосредоточено сгорбившись над бумагами, он сидит в гостиной с зажатой в руке кружкой.

Не хочу ему мешать. Хочу порадовать его той малостью, что я умею. И, возвратившись окружным путём, попадаю на кухню, где обнаруживаю в шкафу пакет цветного зефира.

- Ты вообще спал? - подхожу я сзади, ставя на стол кружку.

А потом обнимаю его за сильные плечи, целую в шею, вдыхаю его волнующий запах. Это сильнее меня. Это сильнее всего. Это непреодолимо - притяжение к нему.

- Нет, - прижимается он к моей руке губами, трётся щекой, щекочет. - Но я нашёл, что связывает Ривера и Дайсона в этом деле.

Я оглядываюсь в поисках второго стула, но быстрее, чем успеваю за ним пойти, оказываюсь у Эйвера на коленях.

- Смотри, - прижимает он меня к себе и показывает в бумагу. - Я взял эти документы на производстве. Просмотрел, казалось бы, с начала до конца, но только сегодня обратил внимание вот на это замечание про сбой в работе компьютера, следящего за производством той самой субстанции.

- Из-за скачка напряжения? - вчитываясь в сухие строки, подтягиваю ноги, и Эйв вздрагивает от их холодного прикосновения.

- Ужас, какая ледышка, - зажимает он по очереди мои ступни в руках, чтобы согреть. - Дайсон как раз работал в это время юристом у твоего отца. Уверен, начальник производства пришёл именно к нему с вопросом, как правильно поступить. И наверняка принёс результаты экспертизы.

- И зуб даю, что эта экспертиза показала, что нет никаких ухудшений качества, - подаю я ему кружку. - Что этот сбой не отразился на работе производственного цикла и субстанция безупречна.

- Мн-н-н, - блаженно стонет Эйв, делая глоток и перебивая мои утверждения. - Как вкусно!

- Наслаждайся, - усмехаюсь я и возвращаюсь к своим пояснениям: - Качество субстанции однозначно не пострадало, иначе такой трус как Глен наверняка перестраховался бы и ни за что не поставил свою подпись на акте проверки. И плевать ему на убытки. Ведь их понёс бы мой отец.

- Я специально поднял все документы за этот период, когда нашёл за что зацепиться. Договора, сроки поставок. Неустойки за срыв, скажу я тебе, у них грабительские.

- Но каков урод, а? Да плевать ему на эти неустойки. Он промолчал. Ведь отец мог настоять на уничтожении всей партии, чтобы она не бросила тень на его репутацию. А Глен всё замял. Но я больше, чем уверена, что сейчас мы не найдём ни протокола этой дополнительной экспертизы, ни одного другого документа, которыми было подтверждено качество после сбоя, потому что Глен наверняка всё это подчистил, когда уходил, а оригиналы прихватил с собой. Понял, что сможет это использовать. На всякий случай. И очень быстро он ему представился.

- Да, ты выперла его вон. И он решил отомстить.

- Скотина! - презрительно морщусь, вспоминая жалкого, перепуганного, голого Глена на крыльце собственной квартиры. Так ему и надо!

- Согласен, - делает Хант ещё глоток, а потом шевелит спящий макбук. - Я проверил. И ты права. Начальник производства уволился буквально за пару недель до предъявленного иска. Когда возня, затеянная Ривером, уже шла полным ходом. Ему был не нужен такой свидетель.